Надысев Г. С. На службе штабной. — М.: Воениздат, 1976. — 270 с. Изд. 2-е, испр. и доп. (Военные мемуары). Тираж 100.000 экз.

Битва за Сталинград не ослабевала ни на один день. 62-я и 64-я армии, оборонявшие город, изнемогали в неравной борьбе. Противник стремился во что бы то ни стало овладеть городом и выйти широким фронтом к Волге. С захватом Сталинграда были связаны большие надежды и далеко идущие планы Гитлера: рассечь европейскую часть Советского Союза, отрезать северные районы страны от продовольственных и сырьевых баз Юга, развернуть широкое наступление в двух направлениях — на Кавказ на юге и в обход Москвы на севере, вновь угрожая советской столице. Известно также, что в случае победы немецко-фашистских войск под Сталинградом в войну вступали бы Турция на Кавказе и империалистическая Япония на Дальнем Востоке. Кроме того, поражение гитлеровских захватчиков под Москвой и провал блицкрига серьезно подорвали престиж фашистской Германии. Победа нужна была и для его восстановления. Вот почему противник, не считаясь с огромными потерями, вводил в действие все новые резервы, благодаря чему на трех участках прорвался к Волге.

С целью восстановить общую с Юго-Восточным фронтом линию обороны и отвлечь на себя силы противника, наступавшего на Сталинград, 21-я и 1-я гвардейская армии в конце августа активизировали свои действия. 5 сентября три армии — 24-я, 1-я гвардейская и 66-я — перешли в наступление, чтобы разгромить прорвавшуюся к Волге вражескую группировку. Ожесточенные бои на участке Самофаловка, Ерзовка продолжались до конца месяца. Наши войска не смогли выполнить полностью [62] своих задач, но гитлеровцы вынуждены были повернуть значительные силы фронтом на север и тем ослабить натиск на 62-ю и 64-ю армии{10}.

Офицерам штаба артиллерии часто приходилось выезжать для оказания помощи штабам артиллерии армий в организации артиллерийского обеспечения контрударов и наступления.

В одну из таких поездок я вместе с шофером В. Каношко попал в аварию. Водитель получил несколько переломов, а я — тяжелое ранение лица.

Пока лечился, произошли изменения в составе командования фронта и руководстве артиллерией. Командующим фронтом был назначен генерал (впоследствии Маршал Советского Союза) К. К. Рокоссовский, членом Военного совета — вначале корпусной комиссар А. А. Желтов, а несколько позднее — генерал К. Ф. Телегин, начальником штаба — генерал М. С. Малинин. Вместо генерала А. А. Гусакова на должность командующего артиллерией прибыл генерал В. И. Казаков.

Еще до встречи с генералом Казаковым я много думал о своей работе в первый год войны, об ошибках, которые допускал штаб и командующий артиллерией, и о том, как сложится служба и работа штаба при новом начальнике.

Начало оказалось не из приятных. Во время первой встречи генерал Казаков огорошил меня сообщением, что собирается заменить в штабе всех руководящих офицеров — меня и начальников оперативного и разведывательного отделов. Это было неожиданно и очень обидно. В чрезвычайно сложных условиях мы уже немало сделали для повышения боеспособности артиллерии фронта, для улучшения повседневного руководства ее боевыми действиями. А главное — штаб находился на верном пути.

Много позднее я узнал, что такое решение возникло у генерала перед отъездом из Москвы, где он получил не очень лестный отзыв о нашем штабе. Не мне судить, насколько справедлив был тот отзыв, однако впоследствии сам В. И. Казаков в своих мемуарах «На переломе», вспоминая о приезде на Донской фронт, отмечает, что его решение было поспешным.

Не скрою, что при первой встрече с Казаковым мое самолюбие было глубоко задето, хотя о собственной судьбе [63] я не очень-то беспокоился. Отправиться, допустим, на Брянский фронт к генералу Гусакову я был бы даже рад. А вот замену Ермакова, который проявил себя способным офицером на должности начальника оперативного отдела, считал нецелесообразной. Но генерал Казаков не согласился со мной.

Дмитрий Родионович Ермаков относился к числу офицеров с большими задатками штабиста, и вся его дальнейшая служба проходила в артиллерийских штабах. С нашего фронта подполковник Ермаков был переведен в Москву на должность старшего офицера штаба артиллерии Красной Армии, где также зарекомендовал себя с самой лучшей стороны. В послевоенное время он занимал командные должности в Одесском военном округе.

Однажды В. И. Казаков устроил мне настоящий экзамен. Поздно вечером он зашел в штаб и, немного поговорив с офицерами, предложил мне к 8 часам утра лично спланировать действия артиллерии в частной операции 1-й гвардейской армии, которой предстояло провести наступательную операцию. Времени для работы оставалось в обрез — около десяти часов. Мне были указаны фронт прорыва обороны противника и время готовности артиллерии. Привлечение артиллерийских средств к участку прорыва предоставлялось спланировать по моему усмотрению. Задание было ясное, никаких сомнений у меня не вызывало. Вот когда вспомнил я добрым словом своего учителя генерала В. Г. Корнилова-Другова.

Поручив мне серьезное задание, генерал Казаков не ушел, а продолжал рассказывать о героических делах 16-й армии, о работе штаба на Брянском фронте и о многом другом. Прошло более часа, я напомнил, что мне пора заняться планом. Генерал не обратил на это никакого внимания. Когда же в разговорах минуло более двух часов, я все же попросил разрешения начать работу.

Хлопнув дверью, генерал ушел. Позднее я понял, что поступил нетактично, но другого способа прервать беседу, которая мешала начать работу, я тогда не нашел. Вот при таких обстоятельствах я попал в разряд строптивых, о чем, кстати, сказано в мемуарах В. И. Казакова «На переломе».

Взявшись за дело, я прежде всего вооружился картами оперативного и разведывательного отделов и ведомостью боевого состава артиллерийских частей РВГК. Выполнив [64] предварительные расчеты плотности артиллерии, прикинув продолжительность артподготовки, просмотрев боевой состав артиллерийских полков и изучив по картам характер обороны противника и районы сосредоточения артиллерии, приступил к составлению плана. К 8 часам утра работу закончил. К этому времени пришел генерал Казаков, взял план и отправился в Военный совет. Часа через три он вернул мне план, коротко сказав: «Реализуйте».

Просмотрев документ, я увидел, что никаких поправок и дополнений в него не внесено. План утвердили командующий войсками фронта и член Военного совета.

Я ликовал. Это был первый план артиллерийского обеспечения, сделанный мною самостоятельно. А я-то думал, что задание генерала является лишь проверкой моих способностей... Работа в штабе закипела. Все было сделано вовремя. Вечером я доложил Казакову, что все необходимые распоряжения отданы, план реализуется: на подчинение 1-й гвардейской армии артполков РВГК, находившихся в резерве, распоряжения подписаны мною, а на переподчинение из других армий шифровки подписаны генералом Малининым и уже переданы, большинство офицеров находится на узле связи и проверяет получение и исполнение распоряжений, уже есть часть «квитанций» от армий, офицеры связи с распоряжениями артиллерийским полкам, находящимся в резерве, уже на местах.

По всему было видно, что Казаков остался доволен нами. А на другой день он зашел ко мне и после обмена приветствиями и короткого разговора о каких-то мелочах перешел к делу.

— Товарищ Надысев, хочу внести ясность в наши отношения.

— Слушаю вас, товарищ командующий.

— Мои первоначальные планы относительно руководящею состава штаба несколько изменились.

— В чем именно?

— По существу, только в одном... Если нет возражений, будем воевать вместе.

— Что же тут возражать. Созданию нашего штаба отдано уже много сил.

— Вот и хорошо.

— Хорошо-то оно хорошо. А как вы решили поступить с Ермаковым? [65]

— Придется отправить его в Москву. Там ему подберут подходящую должность. Об этом мы уж позаботимся. А на его место в самые ближайшие дни приедет полковник Сазонов. Я хорошо знаю его, очень дельный офицер.

— Ну что ж. Будем работать.

Так началась моя служба с В. И. Казаковым, с которым мы не расставались до конца войны. Возможно, что не последнюю роль в этом сыграло мое первое самостоятельное планирование действий артиллерии в операции 1-й гвардейской армии.

...Вместе с командующим фронтом К. К. Рокоссовским прибыл начальник войск связи генерал П. Я. Максименко. Он в значительной мере содействовал решению задач по управлению артиллерией, предоставив возможность офицерам штаба артиллерии беспрепятственно работать в ходе операции на узле связи.

С прибытием нового командования фронта и командующего артиллерией наш штаб почти через полтора года после начала войны получил нормальные условия для работы. Если раньше его размещали где-либо на «задворках», на большом удалении от основных управлений и отделов штаба фронта и от узла связи, то теперь положение резко изменилось. 30 октября штаб фронта переехал на командный пункт в Солодчу. Здесь штаб артиллерии был размещен в условиях, о которых мы прежде только мечтали: рядом находились Военный совет, узел связи и управления штаба фронта.

В создании хороших условий для работы артиллеристов прежде всего, конечно, заслуга командующего фронтом генерала Константина Константиновича Рокоссовского. Для него содружество начальников всех родов войск, авиации, всего полевого управления фронта являлось определяющим условием успешных действий войск. Он прекрасно понимал растущее могущество и роль артиллерии, которая в руках организованного, знающего дело штаба артиллерии является решающей огневой силой в наступательных операциях и оборонительных сражениях.

Хорошо понимал это и начальник штаба фронта М. С. Малинин, у которого, как и у Военного совета, большим авторитетом пользовался В. И. Казаков. Генерал Малинин дал строжайшие указания начальникам соответствующих отделов и коменданту штаба о создании необходимых условий для нормальной жизни и работы штаба [66] артиллерии. С этого времени, начиная с Солодчи, наш штаб занял достойное место в большой и сложной системе полевого управления фронта.

Михаил Сергеевич Малинин был замечательным начальником штаба фронта. Под его руководством все отделы управлений, зависящие друг от друга, работали слаженно и дружно, четко взаимодействуя как между собой, так и со штабами других родов войск и тылом. Сам генерал Малинин трудился очень много и этого же требовал от других.

С начальником штаба фронта у меня установился деловой контакт, я получил право свободного входа к нему по служебным делам. В отсутствие командующего артиллерией часто приходилось бывать у командующего войсками и члена Военного совета фронта — оба радушно встречали меня, внимательно выслушивали доклады.

Идея контрнаступления под Сталинградом зародилась еще в сентябре 1942 года. В творческом единении военные советы трех фронтов — Юго-Западного, Донского, Сталинградского, — Генеральный штаб и Ставка Верховного Главнокомандования выработали гениальный план окружения и разгрома немецких войск в междуречье Волги и Дона, у Сталинграда.

Замысел по идее был как будто прост, но очень сложен по выполнению. На севере войска Юго-Западного и Донского фронтов с плацдармов на реке Дон, в районе Серафимович, Клетская, наносили удар в юго-восточном направлении на Калач, Советский; войска Сталинградского фронта на юге, из района Сарпинских озер, наносили удар в северо-западном направлении на Советский, Калач. Сходящимися ударами трех фронтов достигалось окружение 6-й и 4-й танковой армий и разгром на флангах группировки итальянских и румынских войск.

Ко времени, когда нужно было исподволь и в полной тайне начинать делать первые наметки и расчеты к предстоящей операции, прибыл новый начальник оперативного отдела Н. П. Сазонов. Он сразу и очень энергично включился в работу штаба и своего отдела, проявив при этом большую энергию и незаурядные способности. По [67] всему было видно, что Николай Петрович знающий штабной офицер, имеющий немалый боевой опыт. И это не удивительно, так как 16-я армия, в которой он длительное время возглавлял оперативное отделение штаба артиллерии, а потом был начальником артиллерии дивизии, действовала под Москвой на главном направлении. Так что у меня не было причин для недовольства новым сотрудником, однако мысль о несправедливой замене Д. Р. Ермакова не покидала меня в те дни.

А тут еще произошли события, которые чуть было, и надолго, не испортили мои отношения с В. И. Казаковым. Дело в том, что обычно о замыслах операции первым, как ближайший помощник своего командующего, узнает начальник штаба. Под Сталинградом же все поначалу пошло иначе. То ли потому, что для генерала я был человеком новым, то ли потому, что он безгранично доверял Н. П. Сазонову, которого хорошо знал еще по мирному времени, но к предварительному планированию предстоящей операции он привлек именно его, а не меня. Из-за этого я некоторое время оставался в неведении относительно тех вопросов, которыми обязан был заниматься. Нетрудно представить, как мне было это неприятно.

К чести В. И. Казакова, он нашел в себе мужество признать, что поступил нехорошо, и впоследствии облек меня таким доверием, благодаря которому мы весьма успешно работали до полного разгрома врага и вместе встретили светлый День Победы в Берлине.

В штабе фронта радио и другие средства связи были «заперты» для передач, хоть сколько-нибудь вскрывавших подготовку к операции. За разговорами на узле связи следили дежурные офицеры. Были приняты все меры предосторожности для сохранения тайны.

Донскому фронту предстояло нанести два удара: силами 65-й армии с плацдарма у Клетской и 24-й — вдоль левого берега Дона.

Все планирование огня артиллерии и ее боевых действий в штабе артиллерии было завершено за 20 суток до начала наступления. Штаб артиллерии дал подробнейшие указания командующим артиллерией армий и их штабам (65-й и 24-й) по организации разведки, сосредоточению артиллерии, порядку вывода на огневые позиции вновь прибывающих артиллерийских полков РВГК и по планированию огня. [68]

Еще в январе 1942 года фронты получили директиву Ставки ВГК, в которой говорилось о необходимости перехода от практики артиллерийской подготовки к практике артиллерийского наступления. Правильному пониманию артиллерийского наступления помогли указания генерала Ф. А. Самсонова, который много сделал для широкого распространения и правильного понимания этого метода в войсках. Федор Александрович опубликовал в «Артиллерийском журнале» ряд статей, в которых доходчиво и весьма убедительно раскрыл сущность артиллерийского наступления, содержание его периодов и все, что было связано с их организацией и планированием.

В этом была насущная необходимость, так как далеко не все правильно поняли директивное письмо Ставки по этому вопросу. Были случаи, когда термин «артиллерийское наступление» воспринимался очень уж прямолинейно. Мол, раз речь идет об артиллерийском наступлении, значит, должна наступать артиллерия, и все тут. А была и другая крайность. Нашлись такие начальники, которые сочли возможным даже самостоятельно проводить артиллерийские операции. Жизнь напрочь отмела подобные взгляды, но все это было непросто, и уяснение истинного смысла артиллерийского наступления и освоение нового метода потребовало много времени и больших творческих усилий штабов артиллерии фронтов и армий.

В чем же заключалась сущность артиллерийского наступления? В общих чертах она сводилась к следующему. В первую очередь артиллерии предстояло подготовить атаку пехоты и танков, иначе говоря, так воздействовать на противника своим огнем, чтобы тот в момент атаки лишился способности к сопротивлению. А это означает, что артиллерия должна была разрушить оборонительные сооружения врага и нанести значительный урон его огневым средствам и живой силе.

Затем, с началом атаки, продолжая держать под огнем орудия и огневые средства противника, наша артиллерия получала задачу поддерживать атаку пехоты и танков огнем и колесами, или, как было принято говорить, расчищать им дорогу, уничтожая все препятствия на их пути.

Наконец, после прорыва своими войсками первых позиций и выхода в район огневых позиций вражеской артиллерии, начинался бой в глубине, в ходе которого артиллерия [69] сопровождала своим огнем пехоту и танки, а следовательно, наступала вслед за ними и вместе с ними.

Характер основных задач артиллерии в артиллерийском наступлении и обусловил возникновение трех его периодов: артиллерийской подготовки, поддержки атаки и сопровождения пехоты и танков во время боя в глубине. К этому следует добавить, что все три периода должны были составлять единый, непрерывный процесс огневого воздействия на противника до выполнения войсками задачи дня.

Решение таких больших и ответственных задач, преследовавших весьма решительные цели, было по плечу только очень сильной группировке артиллерии. Именно поэтому в своем директивном письме Ставка требовала сосредоточения к участкам прорыва максимального количества артиллерии и массирования ее огня на решающих направлениях в ходе всего наступления.

Готовясь к предстоящей операции, мы стремились как можно лучше претворить в жизнь новые требования Ставки, предъявленные артиллерии. Поэтому мы приняли меры, чтобы сосредоточить максимальное количество артиллерии к участкам прорыва. В разработанных нами указаниях командующим артиллерией армий подробнейшим образом рассмотрели все основные вопросы планирования огня артиллерии и организации артиллерийского наступления. Для этого мне с начальниками отделов пришлось произвести немало различных расчетов, чтобы правильно распределить артиллерию РВГК между армиями, принять решение о продолжительности и построении артиллерийской подготовки, определить расход боеприпасов в различные периоды артиллерийского наступления и многое другое.

В указаниях командующим артиллерией армий предлагалось при артиллерийской подготовке в последнем огневом налете огонь наложить на первую и вторую траншеи обороны противника, а в момент атаки снять его с первой траншеи, оставив на второй. Огневой налет по вражеским батареям продолжать и после начала атаки еще не менее трех минут. Эти меры не допускали разрыва огня артиллерии между концом артиллерийской подготовки и началом артиллерийской поддержки. Смена боевых порядков артиллерийских групп планировалась с таким расчетом, чтобы не менее двух третей их массированным огнем [70] могли отражать контрудары и контратаки противника. В остальных фазах наступления примерно треть групп всегда должна была вести огонь, поддерживая его.

Наученные горьким опытом Харьковской операции, мы предусматривали обеспечение флангов и стыков армий и соединений, а также обязательное наличие артиллерийских противотанковых резервов в армиях и стрелковых дивизиях.

Впервые в практике нашего штаба указания довольно четко определяли деление артиллерии на группы: армейская группа дальнего действия (ДД) предназначалась для ведения контрбатарейной борьбы, подавления командных пунктов и для массирования огня на решающих направлениях; группы поддержки пехоты (ПП) — для подавления живой силы и огневых средств противника в полосах наступления стрелковых дивизий и полков и, наконец, группы артиллерии разрушения (АР). Указания требовали от артиллерии выполнения конкретных задач — подавления, разрушения, уничтожения всех целей, выявленных и точно установленных к началу артиллерийской подготовки.

Наша группировка артиллерии была далека от совершенства, но она предусматривала, чтобы в каждом стрелковом, мотострелковом полку была своя артиллерийская группа, способная сломить огнем сопротивление противника на пути движения пехоты и танков. Командир группы поддержки пехоты имел свои средства управления. Объединяя несколько дивизионов (полков), он обязан был в бою всегда находиться рядом с командиром стрелкового полка и по его требованию обрушивать огонь по целям, оказывающим сопротивление подразделениям полка. Командирам дивизионов и батарей надлежало находиться с командирами батальонов и рот и выполнять их заявки.

Как только были приняты окончательные решения по таким важнейшим вопросам, как распределение артиллерии, организация артиллерийских групп, организация артиллерийской разведки, планирование огня на все периоды артиллерийского наступления, нужно было все это отразить в соответствующих оперативных и разведывательных документах.

Вот тут, пожалуй, будет уместно сделать небольшое отступление и хотя бы в общих чертах дать представление о характере и значении основных документов, которые [71] разрабатывались в отделах штаба артиллерии фронта. Иначе, когда начинают говорить о разработке каких-либо документов, у многих создается представление о штабе как о бумажной и даже несколько бюрократической организации. Скажу сразу: такое мнение глубоко ошибочно.

Итак, несколько слов о документах штаба артиллерии фронта. Начнем с того, что они подразделяются (пусть в какой-то мере условно) на рабочие, отчетные и планирующие (руководящие). К первым относятся такие, которые ведутся повседневно (карта обстановки и боевых порядков артиллерии фронта, разведывательная карта, справки о боевом составе, распределении и плотности артиллерии, справки о результатах разведки и др.). Без этих документов штаб не смог бы управлять подчиненной артиллерией. Отчетные документы занимали, пожалуй, особое место в работе штаба — как по значению, так и по времени, затрачиваемому на их подготовку и исполнение. К ним относятся ежедневные и пятидневные оперативные и разведывательные сводки, ежемесячные отчетные доклады о боевой деятельности артиллерии и органов артиллерийской разведки фронта, сведения о боевом и численном составе артиллерии, отчетные оперативные и разведывательные карты. Все эти обязательные, предусмотренные «табелем срочных донесений» документы регулярно представлялись в штаб артиллерии Красной Армии. Но нередко от нас требовали представления и внеочередных донесений, докладов.

В годы войны перечисленные документы позволяли командующему артиллерией Красной Армии и его штабу судить о состоянии артиллерии фронтов, о ее боевом применении и о многих других очень важных моментах, принимать меры для всестороннего усиления фронтов артиллерией и ее наиболее целесообразного боевого использования. Теперь же, в послевоенные годы, все эти сводки, отчеты, карты и пр. дают возможность с большой достоверностью восстановить события давно минувших лет.

Планирующие и руководящие документы главным образом определяли боевую деятельность и всю жизнь артиллерийских частей и соединений фронта. К этим документам относятся графики артиллерийского наступления, расчеты расхода боеприпасов, указания по боевому применению артиллерии, разрабатываемые перед каждой операцией, и многочисленные боевые распоряжения командующим [72] артиллерией армий и командирам артиллерийских частей и соединений РВГК, связанные с переподчинением артиллерии, ее перегруппировками и многим другим. И каждый из перечисленных документов требовал больших знаний, боевого опыта, а порой и немалого творческого труда.

Из всех перечисленных документов более всего нуждается в пояснении график артиллерийского наступления. Этот небольшой по формату документ, умещавшийся на листе писчей бумаги, был очень емким по содержанию и являлся чуть ли не основным в группе планирующих документов. Именно он определял продолжительность и построение артиллерийской подготовки, метод и глубину поддержки атаки и сопровождения пехоты и танков во время боя в глубине, а также указывал расход боеприпасов по периодам артиллерийского наступления.

Говоря об артиллерийской подготовке (ее графике), мы имеем в виду общую ее продолжительность, количество и силу огневых налетов и продолжительность каждого из них, наличие в артподготовке периодов разрушения и пр. Определение ее продолжительности и построения дело не такое простое, каким казалось во время войны даже некоторым артиллерийским начальникам. Чтобы принять наиболее удачное решение по этому вопросу, нужно было учесть многие моменты, начиная от характера обороны противника и морального состояния его войск и кончая количественным и качественным составом своей артиллерии, а также наличием боеприпасов.

Подготовительный период операции был весьма длительным. Благодаря этому удалось, спланировав боевые действия артиллерии, проконтролировать выполнение всех отданных распоряжений (планирование огня артиллерии в армиях, организацию и ведение разведки и развертывание топографических работ). Поработав в соединениях и частях, офицеры возвращались на командный пункт, а оттуда отправлялись принимать части, прибывающие на фронт, и на контроль маршей. Выполнив это, они снова возвращались в войска для проверки окончательного планирования боевых действий и готовности артиллерии в армиях, дивизиях, полках.

Таким образом, работа офицеров штаба артиллерии фронта в подготовительный период распадалась как бы [73] на два этапа: один — в штабе, другой — в войсках. И не случайно командующий артиллерией нашего фронта генерал Казаков в книге «На переломе» подчеркнул:

Во второй половине октября была расформирована 1-я гвардейская армия. Ее соединения и артиллерийские части РВГК, как и полоса обороны, отошли в другие армии. 63-я и 21-я армии со всеми средствами усиления РВГК были переданы правому соседу — вновь образованному Юго-Западному фронту. Одновременно с этим в Донской фронт прибыло большое количество артиллерийских частей РВГК. Боевой состав артиллерии фронта все время менялся. Если в шести армиях фронта со всеми частями усиления на 1 октября было около трех тысяч орудий, минометов и боевых установок полевой реактивной артиллерии, то на 28 октября, когда фронт имел только три армии, их стало более четырех с половиной тысяч.

Помимо указаний по боевому применению артиллерии в операции и графика огня штаб артиллерии отработал карту маршрутов прибывающих на фронт частей, рокировки{12} артчастей из одной армии в другую и сосредоточения их в полосах армий главных направлений фронта. Это очень важный и солидных размеров документ, требующий [74] от офицера хороших знаний маршевых возможностей артчастей на различной тяге и множества согласований с оперативным отделом штаба фронта, чтобы пути артчастей не перекрещивались по времени с маршами частей других родов войск. С дорожным отделом надо было уточнить состояние дорог, с отделом военных сообщений — время прибытия эшелонов и станции, где разгружаются артчасти РВГК, с тылом — вопрос о своевременной подаче частям фуража и горючего. В 1942 году все эти согласования проводились крайне неумело, робко, с «уговорами», нередко приходилось прибегать и к помощи командующего артиллерией или штаба фронта.

Не буду детализировать боевые распоряжения, но остановлюсь на важнейших моментах, которые поучительны и сейчас. Вся перегруппировка большого количества артиллерии, а также стрелковых и танковых соединений и частей совершалась только в темное время суток. Движение с исходного или промежуточного пункта начиналось с наступлением полной темноты, а хвосты колонн убирались с дорог в подготовленные районы не позднее чем за 30 минут до рассвета. Оставшееся время использовалось на маскировку техники и людей.

Осуществить контроль за движением такого большого количества артиллерии нам оказалось бы не под силу, если бы не помощь большой группы товарищей из 45-го запасного артиллерийского полка. Контролем были заняты почти все офицеры штаба артиллерии, включая начальника. И всех нужно было проинструктировать о порядке работы, рассказать об их правах и обязанностях, каждой группе по карте определить районы действий, а потом проверить эти группы на месте.

На путях движения колонн были организованы подвижные и неподвижные комендантские посты, которые строго следили за светомаскировкой в колоннах, за выполнением графика движения и в необходимых случаях принимали соответствующие меры. Старые, изношенные до предела трактора в некоторых артполках РВГК еле тянули, часто выходили из строя. Ремонтировать их приходилось ночью, все нервничали, график движения колонн ломался, требовались новые согласования. Артиллерийские полки стрелковых дивизий находились в еще более тяжелых условиях. Прошли дожди, затем ударили морозы, на дорогах образовался гололед. Не хватало фуража, [75] и истощенные лошади падали от усталости. Я наблюдал грустную картину, когда совершал марш 54-й артиллерийский полк 27-й гвардейской стрелковой дивизии. Колонна растянулась на десятки километров. Отощавшие лошади не могли сдвинуть орудия, их толкали бойцы. Стоял мороз, дул сильный ветер, солдаты крепко промерзли, но упорно продвигались вперед.

Своим чередом шла и повседневная работа в штабе: офицеры писали сводки, донесения, вели рабочие карты, составляли другие документы.

Командующий артиллерией Казаков и я, как разведчик в прошлом, прекрасно понимали, что от результатов артиллерийской разведки во многом зависит успех боевых действий. Поэтому на организацию разведки во всех артиллерийских штабах и использование ее данных при планировании огня было обращено особое внимание.

После того как был ранен подполковник П. Н. Значенко, выполнение различных функций разведотдела двум офицерам оказалось не под силу. И я очень обрадовался, когда 1 ноября в штаб артиллерии фронта на должность начальника разведотдела прибыл подполковник Е. И. Левит. Ефим Ильич оказался на редкость способным и разносторонне развитым офицером, прекрасно знал артиллерию, разведывательные средства, не был новичком и в штабах артиллерии армии и фронта. Энергичный, веселый и общительный, он, как говорится, пришелся ко двору. Впоследствии Е. И. Левит стал моим заместителем — начальником оперативного отдела. Он был моим ближайшим помощником в решении всех артиллерийских задач на командном пункте и в войсках.

В первый же день, введя нового начальника отдела в курс дел, я повел его в разведывательное управление фронта и познакомил с руководящими офицерами управления Н. А. Лаврещуком, А. М. Смысловым, С. Я. Озерянским и другими, с которыми ему предстояло работать в тесном контакте. Большая дружба с этими людьми сохранилась не только до конца войны, но и на долгие послевоенные годы.

Разведотделу предстояло вскрыть характер обороны противника, определить достоверность и положение всех целей, в особенности артиллерийской и минометной группировки. Своих авиационных средств разведки штаб артиллерии еще не имел, и фотографирование обороны противника [76] было организовано в интересах артиллерии штабом 16-й воздушной армии.

Артиллерия — могучий род войск. Как только наша пехота и танки встречают сопротивление врага, им неизменно на помощь приходит артиллерия. Ценность артиллерии заключается именно в том, что ее огонь является сокрушительным и организуется в короткие сроки. А действенность артиллерийского огня зависит от полноты, своевременности и достоверности разведывательных данных о противнике: характере его обороны, различных огневых средствах, сооружениях, пунктах управления и наблюдения. Поэтому артиллерия имеет свою разведку, подчиненную артиллерийским командирам. К сожалению, к Сталинградской наступательной операции наш фронт не имел в достаточном количестве средств артиллерийской инструментальной разведки. Совершенно отсутствовала корректировочно-разведывательная авиация. А значит, выполнить до конца задачу по разведке не удалось.

Чтобы читатель хорошо представил сложность артиллерийской разведки, позволю себе несколько подробнее рассказать о ней.

Разведка ведется в любую погоду, днем и ночью, и когда войска находятся в обороне, и когда ведут наступление.

Основой артиллерийской разведки является войсковая артиллерийская разведка, которая ведется со всех наблюдательных пунктов командиров батарей, дивизионов, полков и соединений. Это — тысячи глаз, вооруженных оптическими приборами — биноклями и стереотрубами. Они неотступно наблюдают за противником, изо дня в день накапливая разведывательные данные. Войсковая артиллерийская разведка обнаруживает цели и определяет характер обороны лишь на расстоянии, подвластном оптическому прибору, и не способна проникать за высоты, леса, строения. Поэтому ее дополняет АИР и корректировочно-разведывательная авиация.

Основу технических средств разведки в период войны составлял отдельный разведывательный артиллерийский дивизион (ОРАД), который имел подразделения звуковой, оптической, фотограмметрической и топографической разведки. «Звукачи» играли решающую роль в разведке артиллерийских средств противника, определяя по звуку выстрелов место расположения огневых средств. При [77] многократных засечках выстрелов точность определения координат цели была довольно высокой.

Вторым дополнением к войсковой разведке была корректировочно-разведывательная авиация (отдельные эскадрильи). Артиллерийская авиация вела разведку противника визуальным наблюдением и многократным крупномасштабным фотографированием всей полосы обороны противника. Авиация вела и корректировку огня нашей артиллерии по батареям или важным объектам противника, расположенным на значительном удалении от переднего края.

Противник так же, как мы, применял различные хитрости: имитацию выстрелов батарей, кочующие орудия и минометы{13}, ложные наблюдательные пункты и огневые позиции и многое другое. Трудность разведки заключалась еще и в том, что противник менял части, боевые порядки артиллерии, наблюдательные пункты. Нередко бывало и так, что данные о целях, полученные сегодня, завтра оказывались уже недействительными.

Для полноты разведывательных данных о противнике иногда по распоряжению общевойсковых начальников в тыл противника высылалась разведгруппа, в состав которой включались и артиллерийские разведчики.

Артиллерийская разведка является прямой функцией артиллерийских штабов всех степеней. За ее полноту, достоверность и своевременность начальники штабов несут полную ответственность.

Что же касается артиллерийской разведки в подготовительный период описываемой операции, то она велась в особенно сложных условиях. На значительном участке фронта противник занимал командные высоты, скрывавшие от нас всю ближайшую глубину его обороны. Только с очень немногих высоток просматривались ее отдельные участки.

Дело в том, что артиллерия ведет разведку не только для себя — для планирования артиллерийского огня. Ее данные в совокупности с данными других родов войск и [78] авиации позволяют наиболее верно судить об истинных намерениях противника, о характере обороны, силах и средствах противостоящих нам войск и правильно выбрать участок для прорыва тактической обороны. Чтобы вернее определить начало артиллерийской подготовки, ее продолжительность и время атаки, разведчику важно знать о противнике все, вплоть до режима жизни в окопах и времени смены частей и подразделений.

Перед отправкой офицеров в войска начальников отделов штаба детально знакомили с характером работы, в ходе инструктажа им разъясняли, на что необходимо обращать основное внимание. Определялся срок пребывания в войсках и порядок докладов. Начальники отделов ставили задачи своим подчиненным, намечали план работы.

Генерал Казаков начиная с этой операции предоставил полковнику Сазонову и подполковнику Левиту широкие права в вопросах разведки и боевого использования артиллерии: их указания в войсках должны были выполняться как исходящие от него и штаба артиллерии фронта. Об этом были поставлены в известность все командующие артиллерией армий и их штабы. Полковник Сазонов и подполковник Левит никогда не злоупотребляли доверием командующего артиллерией, я ни разу не слышал нареканий в их адрес.

Офицеры штаба артиллерии в период работы в войсках не распределяли между собой отдельные функции. В войска выезжали максимум 4–5 человек, которые при строгом распределении функций не смогли бы охватить контролем большое количество штабов артиллерии соединений и частей, а также боевые порядки артиллерии. Каждый из офицеров вел проверку и оказывал помощь по части оперативной и разведывательной работы, что лишний раз говорит об их недюжинных способностях и знаниях.

На командном пункте было несколько иное положение. Тут каждый работал по своей специальности, но, как только принималось решение о проведении операции, все грани стирались. Офицерам оперативного отдела, у которых объем работы был значительно больше, приходили на помощь разведчики.

В штабах артиллерии армий, дивизий и в частях мы проверяли правильность планирования огня в артиллерийском наступлении, организацию контрбатарейной борьбы. [79]

Совместно с офицерами частей производили расчет боеприпасов по целям, проверяли надежность управления.

У разведчиков проверяли планирование артиллерийской разведки, полноту и достоверность разведывательных данных. В полосе предстоящего наступления 65-й армии были развернуты 709-й и 816-й отдельные разведывательные дивизионы (ОРАД). Офицеры штабов артиллерии фронта и 65-й армии, возглавляемые полковником Н. П. Сазоновым, подполковником Е. И. Левитом и начальником штаба артиллерии армии полковником А. М. Манило, побывали на большинстве наблюдательных пунктов командиров батарей и дивизионов, которые размещались совместно с командирами рот и батальонов. Была проверена действенность разведки, степень скрытности расположения, работа по засечке целей различными способами, ведение журналов, полнота полученных данных. На пунктах отдельных разведывательных дивизионов главное внимание обращалось на разведку артиллерийских батарей, на многократность их засечки и полноту охвата заданной полосы. С секундомерами в руках устанавливалась мобильность вызовов планового и непланового огня артиллерии: ее массирование по важнейшим объектам в глубине обороны, когда это потребуется в ходе наступления, а также выход на рубеж развертывания истребительно-противотанкового резерва. В поле зрения контролирующих были полнота и правильность доведения огневых задач от штабов артиллерии дивизий до командиров батарей, знание сигналов управления.

На огневых позициях наши офицеры проверяли знание личным составом задач, раскладку боеприпасов, состояние материальной части. Не проходили и мимо вопросов материально-технического обеспечения, от которых во многом зависели непрерывность и маневренность артиллерии в ходе наступления. Они проводили беседы, воспитывали у воинов наступательный порыв, стремление беспощадно бить врага.

Большую помощь штабу артиллерии оказал топографический отряд фронта, который развил геодезическую сеть в полосах армий ударного направления для работы ОРАДов и топографических взводов частей.

Офицеры штаба артиллерии фронта в артиллерийских частях и штабах не ограничивались только контролем и фиксацией недостатков. Всюду они оказывали помощь, [80] советовали, учили, подавая пример своей неутомимостью, мужеством и преданностью делу.

Находясь все время в войсках, офицеры штаба артиллерии в период подготовки операции были редкими гостями в самом штабе.

Перефразируя слова А. В. Суворова, хочу сказать, что они забывали о себе, когда речь шла о пользе дела.

Командующий артиллерией генерал Казаков, находясь в войсках, тщательно следил за деятельностью подчиненных и руководил ею. Полковник Сазонов и подполковник Левит систематически докладывали ему о ходе проверки и о работе офицеров штаба. Тут же получали новые задания. Сам генерал Казаков постоянно «кочевал» из штаба армии в штабы соединений, решая задачи по организации и применению крупных артиллерийских масс в ходе боев.

Завершив проверку штабов артиллерии армии и дивизий, В. И. Казаков с офицерами переключался на работу в низах, вплоть до боевых порядков артиллерии и рядовых солдат — наводчиков, разведчиков и связистов.

Меня и окружающих всегда удивляла память генерала. Он почти никогда ничего не записывал и тем не менее всегда помнил все: группировку артиллерии, графики огня, события, факты.

Начальник штаба артиллерии фронта, как правило, в войска не выезжал. На нем лежала основная тяжесть работы в штабе, помимо него там оставались лишь офицер оперативного отдела, чертежник разведотдела, секретчик и машинистка. Дел было предостаточно. Нужно было держать под контролем работу офицеров, где бы они ни находились, в отсутствие командующего артиллерией решать все необходимые вопросы, входящие в его компетенцию. Василий Иванович постепенно стал больше полагаться на меня, доверять мне решение артиллерийских вопросов.

Начальник штаба фронта генерал М. С. Малинин тоже всегда оставался на командном пункте.

Именно с подготовительного периода стал налаживаться наш контакт с офицерами штаба фронта. Этому во многом содействовали начальник разведуправления генерал И. В. Виноградов, его заместитель полковник Н. А. Лаврещук, начальник оперативного отдела полковник В. М. Крамар и его заместитель полковник Л. П. Казаков, [81] а несколько позднее и начальник оперативного управления генерал И. И. Бойков. С этими генералами и офицерами можно было решать любые вопросы в любое время суток. Наши дружеские отношения и взаимное уважение сохранились надолго.

Уже много лет спустя, когда я был назначен заместителем командующего артиллерией Северо-Кавказского военного округа, мне вновь довелось встретиться в Ростове-на-Дону с И. И. Бойковым. Он оказался начальником штаба округа, в котором мне предстояло служить. Нетрудно представить, какой приятной и волнующей была наша встреча. Конечно же, вспомнили совместную работу в тяжелые годы войны, крепкую фронтовую дружбу. Полное взаимное доверие и понимание и давний фронтовой опыт сделали нашу совместную службу в Ростове не только приятной, но и плодотворной...

...Одновременно с 65-й армией к наступлению готовилась и 24-я. Командующий артиллерией фронта В. И. Казаков и его штаб не уделили должного внимания организации артиллерийской разведки и боевого применения артиллерии в этой армии, положившись на опыт командующего артиллерией генерала Д. Е. Глебова и его штаба. И напрасно! Эта ошибка дала о себе знать в первый же день наступления армии. Произошло это потому, что в то время мы еще не умели правильно распределять офицеров для работы на двух разобщенных участках фронта, да и офицеров просто не хватало.

Продолжительный подготовительный период операции позволил штабу артиллерии фронта уделить больше внимания выучке офицеров, добиться порядка при разработке различных оперативных документов. Большое общее дело, отсутствие разделения функций между офицерами, выполнение ими однородных, порою опасных заданий помогли сдружиться, сплотиться нашему коллективу. Это радовало меня и вселяло уверенность, что штаб артиллерии на правильном пути.

Полное отсутствие своих средств связи и артиллерийских авиационных средств разведки вынуждало генерала Казакова и меня ставить этот вопрос перед командующим артиллерией Красной Армии и перед начальником штаба генералом Ф. А. Самсоновым. И вот наконец в штат штаба [82] артиллерии был введен и в ноябре прибыл отдельный взвод радиосвязи — четыре радиостанции РСБ на автомашинах. И хотя его прибытие проблему управления артиллерией разрешало далеко не полностью, все же появилась возможность иметь связь с несколькими армиями.

На почве деловых взаимоотношений наладился тесный контакт штаба с управлением артиллерийского снабжения, в особенности с начальником 1-го отдела подполковником Н. С. Шендеровичем и начальником 2-го отдела майором И. В. Степанюком, причем последний чаще всего соприкасался с оперативным отделом, так как сведения о расходе и обеспеченности боеприпасами в донесениях и вечерних оперативных сводках от штабов артиллерии армий быстрее доходили по линии оперативной связи, чем по линии связи тыла.

Впервые в нашей практике штаб артиллерии сравнительно полно определил расходы боеприпасов на операцию, причем управлению артиллерийского снабжения были даны расчеты на завоз боеприпасов армиям с указанием расхода по дням операции.

Перегруппировку войск и артиллерии фронт провел настолько скрытно, что немцы были обмануты. Они стягивали силы против 62-й и 64-й армий Сталинградского фронта и против 66-й армии нашего фронта, ослабляя себя в районе предстоящих ударов.

Наступило 19 ноября. Около пяти часов генерал Казаков с полковником Сазоновым и подполковником Левитом выехали в 65-ю армию на наблюдательный пункт.

В 7 часов 30 минут залпами сотен гвардейских минометов, нескольких тысяч орудий и минометов началась артиллерийская подготовка, за которой последовало грандиозное наступление войск Юго-Западного и Донского фронтов. На сутки позднее с юга перешли в наступление войска Сталинградского фронта.

80 минут артиллерия молотила вражескую оборону, уничтожая, казалось бы, все живое, огневые средства и артиллерийско-минометную группировку гитлеровцев. Но, даже несмотря на это, успех 65-й армии в первый день был незначительным. За день она продвинулась на направлении [83] главного удара лишь на 3–5 километров. Вина в этом и штаба артиллерии фронта, который неудачно спланировал огонь в артиллерийской подготовке. Дала знать себя и неопытность в организации артиллерийского наступления.

Однако в то время нам казалось, что все обстоит хорошо и эффективность артиллерийской подготовки достаточно высока. Только обогатившись опытом многих других боев, мы пришли к иным выводам.

Артиллерийская разведка не вскрыла с необходимой полнотой огневые средства противника, но в этом винить ее нельзя. Характер местности не позволял войсковой разведке проникнуть через высоты, за которыми располагалась основная оборона противника. На общих результатах разведки отрицательно сказалось отсутствие артиллерийской корректировочно-разведывательной авиации. Хотя местность была благоприятной для противника, он не укрылся бы от всевидящего ока специальной авиации при многократном и крупномасштабном фотографировании.

Вести успешную борьбу с «оживающими» и вновь появляющимися батареями в тактической полосе обороны неприятеля без корректировочно-разведывательной авиации также очень трудно. Организация контрбатарейной борьбы лишь на основе данных засечки постов звуковой разведки приводит к проигрышу во времени. Я совершенно уверен, что генерал С. И. Руденко пошел бы нам навстречу, если бы командующий артиллерией достаточно настойчиво поставил вопрос о многократном крупномасштабном фотографировании обороны противника средствами воздушной армии в интересах артиллерии.

Удовлетворительным результатом артиллерийской разведки считалось вскрытие 75–80 процентов всех целей. Этого, видимо, мы не добились.

Другой не менее важной причиной малого успеха прорыва тактической обороны гитлеровцев явилась крайне низкая плотность огня при артиллерийской подготовке — всего около 30 процентов{14}. При такой плотности огня артиллерии не было достигнуто надежное подавление живой [84] силы и огневых средств противника на период атаки его позиций. Опыт войны наглядно доказал, что необоснованная экономия боеприпасов в период артиллерийской подготовки не обеспечивает стремительного наступления войск в первый день боя. Войскам приходится прогрызать тактическую полосу обороны с большими потерями. В последующих операциях фронта штаб артиллерии планировал плотность огня не ниже 60–75 процентов. К тому же эта плотность являлась только расчетной. Истинная же была значительно выше за счет большого массирования огня артиллерии по участкам при более высокой плотности артиллерийских средств в наступлении (порядка 160–180 стволов и более на километр фронта). 19 ноября 1942 года плотность артиллерийских средств составляла лишь 118 орудий и минометов на километр фронта на направлении главного удара армии. В графике артиллерийской подготовки были предусмотрены действия, которые только удлиняли артиллерийскую подготовку.

Стоит ли вспоминать об ошибках, допущенных в операции, которая в общем была проведена успешно? Стоит, чтобы проанализировать причины этих ошибок, сделать верные выводы на будущее.

Бои были упорные. Войска 65-й армии продвигались вперед, сокрушая немецкую оборону. Артиллерия своим огнем подавляла сопротивление врага, обеспечивая успешное продвижение войск армии. Плечом к плечу вели бои пехота, танки и артиллерия.

Артиллеристы батальонов смело действовали в передовых цепях пехоты, обеспечивая огнем ее наступление.

Большую роль сыграла истребительно-противотанковая и полковая артиллерия, которая следовала в боевых порядках пехоты и танков и, развертываясь с ходу, уничтожала живую силу и танки противника. 338-й истребительно-противотанковый артиллерийский полк (ИПТАП) в районе Верхней Бузиновки уничтожил 12 танков и 16 орудий. Этот полк проявил исключительное упорство и героизм. Там, где невозможно было двигаться на тягачах, личный состав на руках катил пушки, ему помогала пехота, и полк не отставал. Батарея старшего лейтенанта И. В. Николаева этого же полка с 19 по 22 ноября уничтожила 11 танков и 13 противопехотных орудий врага. Командир другой батареи старший лейтенант Торопецкий со своими бойцами ехал десантом на танках. Орудия были [85] прицеплены к ним. При обнаружении противника батарея быстро развертывалась и разила вражеские танки, орудия, пехоту. На одном из участков армии, в районе Базковского, наша пехота атаковала сильно укрепленную, со множеством пулеметных точек высоту. Попав под ожесточенный огонь, бойцы залегли. Тогда командир батареи М. А. Шапошников скрытно подкатил орудия к склону высоты и прямой наводкой расстрелял пулеметы врага.

24-я армия после часовой артиллерийской подготовки 22 ноября перешла в наступление вдоль левого берега Дона, но успеха не имела. Не добилась она его и на следующий день: противник имел хорошо подготовленную оборону. Кроме того, как вспоминал впоследствии один из офицеров этой армии, гитлеровцы применили военную хитрость. Перед войсками 24-й армии находилась широкая нейтральная полоса, которой воспользовался враг, расположив на ней значительные силы и огневые средства. Наша же разведка не обратила внимания на эту полосу, не подозревая, что именно она может послужить причиной срыва наступления. В период артиллерийской подготовки вся нейтральная полоса осталась без огневого воздействия. Поднявшаяся в атаку пехота была встречена там губительным огнем пулеметов и автоматов и, понеся значительные потери, отошла в исходное положение.

В дальнейшем это было учтено, и пехота, поднимаясь в атаку и преодолевая нейтральную полосу, вела интенсивный огонь изо всех видов оружия.

Войска Сталинградского фронта перешли в наступление 20 ноября. Итальянские и румынские дивизии, расположенные на флангах немецких войск, не выдержали удара трех фронтов. Уже 21 ноября противнику стал ясен замысел советского командования на окружение его войск в междуречье, и он был вынужден бросить значительные силы, расположенные против правого крыла Сталинградского и левого крыла Донского фронтов, на ликвидацию прорыва своих флангов, чтобы не замкнулось кольцо окружения. Но было уже поздно.

65-я армия во взаимодействии с 21-й армией Юго-Западного фронта, окончательно сломив сопротивление врага, продолжала успешное наступление. Тактическая оборона была прорвана на всю глубину.

К исходу 22 ноября штаб артиллерии, оформив распоряжение командующего артиллерией фронта, перебросил [86] из 65-й армии в полосу 24-й армии несколько артиллерийских полков РВГК. 23 ноября эта армия успешно перешла в наступление.

Утром 23 ноября подполковник Левит по телефону сообщил мне о больших успехах 65-й армии, которая в районе Распопинская, Базковский, Белонемухин пленила 5-й армейский румынский корпус.

В этот же день части 4-го танкового корпуса Юго-Западного и 4-го механизированного корпуса Сталинградского фронтов соединились в районе города Советский. Кольцо сомкнулось. Более 330 тысяч вражеских солдат и офицеров — 22 дивизии и 160 отдельных частей различных родов войск — оказались в окружении.

Предстояло уничтожить окруженную вражескую группировку.

Роль артиллерии в ноябрьских боях велика. За 12 дней артиллерия Донского фронта израсходовала свыше полумиллиона снарядов и мин, уничтожив более 1300 различных целей, в том числе 50 артиллерийских и минометных батарей, 370 пулеметов, 570 дзотов и блиндажей и много живой силы{15}.

Сталинградская операция по окружению и разгрому войск Паулюса, как известно, длилась 76 суток. Это объясняется тем, что войска Донского и Сталинградского фронтов, ослабленные в предыдущих наступательных боях, нуждались в значительном усилении. Попытки наших войск расколоть окруженную вражескую группировку на части и уничтожить их не увенчались успехом. Фронт ожидал прибытия 2-й гвардейской армии под командованием генерала Р. Я. Малиновского (впоследствии Маршал Советского Союза). В то же время нависала угроза деблокирования окруженной группировки немцев в междуречье Волги и Дона со стороны котельниковской и тормосинской группировок неприятеля. Внешнему фронту окружения, созданному Воронежским, Юго-Западным и Сталинградским фронтами, угрожали серьезные силы двух вражеских группировок, объединенных под командованием фельдмаршала [87] Манштейна и пытавшихся деблокировать войска Паулюса. 51-я армия Сталинградского фронта под ударами превосходящих сил врага стала отходить. Восемь суток шли ожесточенные бои. В этих условиях Ставка вынуждена была с ходу бросить 2-ю гвардейскую армию на разгром котельниковской группировки гитлеровцев. И это было сделано вовремя.

Имеющихся сил для разгрома группировки Паулюса у Донского фронта было недостаточно. Резервов Ставка фронту дать не могла. Войска фронта, как и армии других фронтов, в боях по окружению неприятеля и сжиманию кольца вокруг него понесли значительные потери.

Требовалось время на пополнение войск, запасов горючего, боеприпасов и других материальных средств.

После разгрома тормосинской и котельниковской группировок противника войсками Воронежского, Юго-Западного и Сталинградского фронтов нашему фронту была поставлена задача уничтожить войска Паулюса. К этому времени в состав Донского фронта вошла 21-я армия Юго-Западного фронта, а также 62, 64, 57-я армии Сталинградского фронта.

Не пытаясь детализировать боевые действия войск фронта, который к тому времени имел уже семь общевойсковых армий, я остановлюсь лишь на некоторых моментах работы штаба артиллерии по планированию боевых действий артиллерии фронта в ходе операции и на эпизодах, заслуживающих, на мой взгляд, внимания читателя.

В декабре армии фронта проводили частные операции по улучшению своего тактического положения и по сжиманию кольца окружения. Действия 21-й и 65-й армий по овладению селом Мариновка и пятью курганами успеха не имели. В неудачах обвинили артиллерию. И нужно признать, обвинение было обоснованным.

По указанию командующего фронтом генерал Казаков послал меня в 21-ю армию выяснить причины неудачи. На месте я установил две причины: неправильное применение артиллерии и плохую разведку, особенно артиллерийскую.

В штабе артиллерии армии (начальник штаба полковник В. М. Лихачев, впоследствии генерал-полковник артиллерии) я тщательно ознакомился с планированием огня и установил, что на прямую наводку совершенно необоснованно [88] было выделено более 80 процентов орудий, предназначенных для участия в операции. При всем этом конкретных задач эта армада орудий не имела. Но штаб здесь был ни при чем. Сказалось пристрастие к прямой наводке командующего артиллерией армии Героя Советского Союза генерала Д. И. Турбина.

Мариновка являлась крупным населенным пунктом и была превращена немцами в сильный опорный пункт. По моему предложению мы имитировали короткую артподготовку и атаку села, в результате которой была установлена сильная и сложная система огня в обороне противника. Во многих зданиях, обращенных фасадом в сторону советских войск, на специальных вертушках поднимались пулеметы в окнах, а против дверей из-под пола — малокалиберные пушки.

Во время нашей атаки гитлеровцы системой блоков открывали двери зданий и приводили вертушками в боевое состояние огневые средства, которые пристрелянным огнем поражали атакующих. Уже войдя в Мариновку, мы узнали, что во многих домах были сорваны полы и сделаны глубокие ямы, где немцы отсиживались сами и укрывали огневые средства во время нашей артподготовки. Стены были усилены металлическими щитами...

В декабре штабы артиллерии фронта и армий проделали немалую работу, чтобы восполнить потери в артиллерийских частях фронта. Для этой цели из 45-го запасного артиллерийского полка взяли несколько тысяч человек обученного личного состава. Были восполнены потери в транспорте.

При малейшем затишье в артиллерийских частях шла напряженная учеба, сколачивались штабы и подразделения. В то же время армии фронта вели напряженнейшие бои по улучшению тактического положения и все больше сжимали кольцо окружения. Когда войска вышли на рубеж южная окраина Сталинграда несколько севернее села Варваровка, река Червленная, села Мариновка, Дмитриевка, совхоз № 1, села Кузьмичи, Рынок, было достигнуто полное тактическое окружение. Весь огромный район обороны немцев оказался под огнем наших дальнобойных орудий. Вот тогда штаб артиллерии предложил организовать по всему периметру кольца окружения огневую блокаду. Диаметр кольца окружения с севера на юг в самой широкой части равнялся примерно 40 километрам. [89]

Основная задача огневой блокады была такова: непрекращающимся методическим огнем{16} с редкими огневыми налетами батарей и батарейными залпами «катюш» круглые сутки изматывать врага, не давать ему покоя ни днем ни ночью, нанести максимальное поражение живой силе и технике и во взаимодействии с воздушной блокадой, которая была организована фронтом, подорвать физические и моральные силы окруженных. Под огнем держались разведанные штабы, аэродромы, артиллерия, опорные пункты, скопления войск в оврагах и балках и т. п.

Район междуречья Волги и Дона — это открытая, слабо заселенная степь с массой оврагов. Мы были убеждены, что именно в них прячутся гитлеровцы.

О замысле доложили командующему артиллерией. Он одобрил его. Было получено согласие Военного совета фронта.

Спланировать огонь артиллерии по периметру, имевшему около 200 километров, определить число орудий, минометов, гвардейских минометов, назначить конкретные цели, добиться, чтобы огонь не прекращался в течение нескольких суток, — не простое дело.

Заработал штаб. Подполковник Левит подготовил разведывательную карту, на которой операторы тут же отметили занумерованные участки огня на «изнурение». Были составлены расчеты артиллерийских средств, выделяемых от каждой армии, примерный график ведения огня и расхода боеприпасов.

После утверждения плана армиям были посланы все необходимые документы и указания. Много и плодотворно потрудились штабы артиллерии армий, детализируя план, назначая огневые средства для организации блокады, размножая для частей карты, график и т. д.

К огневой блокаде были привлечены армейская и дивизионная артиллерия, артиллерия РВГК и даже трофейные зенитные 88-миллиметровые пушки.

В ходе разгрома окруженной группировки немцев фронт по директиве Ставки сформировал 4-ю артиллерийскую дивизию РВГК восьмиполкового состава (192 орудия). Командиром дивизии был назначен полковник Н. В. Игнатов — один из способнейших командиров полков. [90] Все организационные мероприятия взял на себя штаб артиллерии. Кроме того, в состав фронта вместе с армиями, переданными с других фронтов, вошли: с 21-й армией Юго-Западного фронта — 1-я артиллерийская дивизия (восьмиполкового состава) под командованием полковника В. Н. Мазура и с 64-й армией — 19-я Сталинградская тяжелая артиллерийская дивизия (шесть полков и один тяжелый пушечный дивизион). Командиром этой дивизии был генерал В. И. Дмитриев.

Фронт пополнялся и другими артиллерийскими соединениями и частями.

К 10 января в семи армиях — 62, 64, 57, 21, 65, 24, 66-й — насчитывалось около 7500 орудий и минометов, 1656 боевых установок и рам реактивной артиллерии (М-8, М-13, М-30, М-31), 120 артиллерийских полков, в том числе 88 — РВГК. Один залп реактивной артиллерии составлял более 15 тысяч мин среднего и тяжелого калибров{17}. Такого огромного количества артиллерии только в одном фронте история войн еще не знала.

Наличие в четырех артиллерийских дивизиях РВГК, включая вновь прибывшую 11-ю артиллерийскую дивизию, около 600 орудий высококачественной артиллерии (с учетом потерь) и двух минометных дивизий позволяло в короткие сроки сосредоточивать артиллерию на решающих участках фронта и массированным огнем значительно влиять на ход сражения. Укрупнение артиллерии обеспечило управление ее большими массами и намного облегчило планирование огня при организации артиллерийского наступления. Директива Ставки об артиллерийском наступлении на нашем фронте именно с 10 января начинала реально претворяться в жизнь.

Начало операции по расчленению и разгрому окруженной группировки армии Паулюса было назначено на 10 января 1943 года.

К планированию боевых действий артиллерии штаб приступил в середине декабря 1942 года. Постепенно отрабатывались [91] оперативные документы. Велась разведка и накапливались данные о противнике. Прибывшие во фронт три отдельные корректировочные авиационные эскадрильи (ОКАЭ) — по 6 корректировщиков и по 3 истребителя в каждой — были использованы разведотделом до начала наступления войск централизованно — для разведки и многократного фотографирования обороны противника в интересах артиллерии фронта. На период наступления две ОКАЭ были переданы 65-й армии, одна — 21-й. К сожалению, из-за неблагоприятных метеорологических условий действия эскадрилий были ограничены.

Огромное количество артиллерийских средств обязывало штаб артиллерии фронта хорошо продумать организацию артиллерийских групп в армиях, особенно в 65-й, наносившей главный удар.

Этой армии были приданы 1, 4 и 11-я артиллерийские дивизии, всего 37 бригад и полков РВГК. Было решено создать три армейские артиллерийские группы: дальнего действия (ДД) — в составе 11 артполков, с делением на три подгруппы, под командованием командиров дивизий; группу разрушения (АР) и группу гвардейских минометных частей (ГМЧ), а также армейский противотанковый резерв. В каждой дивизии первого эшелона — группы поддержки пехоты (ПП) в составе 6–7 дивизионов каждая. Группы поддержки пехоты (несколько слабее) создавались и в дивизиях второго эшелона армии.

Средняя оперативная плотность артиллерии во фронте была около 42 орудий и минометов на один километр, в 65-й армии — около 135, а на направлении главного удара — на одиннадцатикилометровом фронте — около 170.

При такой высокой плотности артиллерийских средств на направлении главного удара штаб артиллерии предложил генералу Казакову применить для поддержки атаки пехоты и танков одинарный огневой вал. Предварительные расчеты показали, что артиллерии для этого вполне достаточно. Военный совет утвердил это предложение.

Огневой вал являлся самым эффективным и надежным методом поддержки атаки и был предусмотрен нашими довоенными уставами. Однако до описываемой операции он у нас не применялся, главным образом из-за недостаточного количества артиллерии и ограниченных ресурсов боеприпасов. Да и его организация была более сложной, [92] чем организация широко применявшегося метода последовательного сосредоточения огня.

Сущность этого метода заключалась в следующем. С началом атаки специально выделенная для этой цели артиллерия открывала огонь перед всем фронтом наступления нашей пехоты, ставя перед ней (на определенном рубеже) сплошную огневую завесу. По мере приближения атакующей пехоты к этому рубежу огонь артиллерии переносился на следующий, а затем дальше, на запланированную глубину. Таким образом, получалось, что перед фронтом наступающей пехоты огневой вал как бы перекатывался от рубежа к рубежу, ведя ее за собой. Чтобы на деле получилось все так четко и гладко, нужно было не только произвести точные расчеты, но и организовать надежное взаимодействие пехоты с артиллерией, а также многое другое.

Планирование огневого вала, если быть кратким, заключалось в следующем. В соответствии с характером обороны противника и запланированной глубиной огневого вала назначалось несколько основных рубежей, отстоящих друг от друга на 400 метров, а иногда и больше, с промежуточными рубежами между ними. Эти рубежи определялись по крупномасштабной разведывательной карте и накладывались на вражеские траншеи и на отдельные цели, находящиеся между ними. Каждый дивизион, привлеченный к постановке огневого вала, получал свои участки на каждом рубеже с точными координатами их границ. С основных рубежей на промежуточные огонь переносился по сигналам пехотных командиров, а с промежуточных — по времени (через 2 минуты). Для того чтобы взаимодействие пехоты и артиллерии в этот ответственный период было особенно четким, артиллерийские командиры размещались на наблюдательных пунктах вместе с пехотными. С командирами стрелковых полков находились командиры артиллерийских групп, с командирами батальонов — командиры дивизионов, с командирами рот — командиры батарей. Наименование рубежей и сигналы для переноса огня доводились до всех исполнителей.

Из сказанного нетрудно понять, что организация и само проведение огневого вала были делом не только сложным, но и весьма ответственным. Ведь малейшая неточность артиллерийского огня или несвоевременный его перенос на очередной рубеж могли привести к поражению [93] своей же пехоты. А с другой стороны, и пехоту необходимо было обучить движению за огневым валом, умению «прижиматься» к разрывам снарядов и быстро использовать результаты огня артиллерии. От наступающих войск помимо хорошей выучки требовалось и большое мужество, чтобы неотступно следовать за разрывами снарядов, а от артиллерии — предельная точность стрельбы и согласованность ведения огня с движением пехоты и танков.

Одновременно с огневым валом велась контрбатарейная борьба в полосе 25 километров. Полоса перекрывала фланги на 7 километров в каждую сторону. Это оберегало пехоту и танки наступающих войск от ударов вражеской артиллерии с флангов. Как только было принято решение поддерживать атаку огневым валом, 65-я армия получила распоряжение тренировать орудийные и минометные расчеты в ведении огня по семи-восьми рубежам огневого вала. Затем штаб артиллерии приступил к конкретному планированию огня артиллерии в артиллерийской подготовке и огневого вала.

Для планирования огневого вала мы подготовили крупномасштабную карту, на которой со всеми подробностями нанесли разведанную оборону противника в полосе 65-й армии. На полях карты были указаны наименования (нумерация) рубежей, нормы расхода снарядов и сигналы переноса огня с каждого рубежа по радио, телефону и ракетами.

Оперативный отдел также разработал график артиллерийского наступления. Продолжительность артподготовки была определена в 55 минут: три огневых налета по 5 минут, разрушение — 30 минут и один огневой налет — 10 минут.

По поводу продолжительности артиллерийской подготовки в штабе артиллерии фронта было много споров с генералами и офицерами оперативной группы, прибывшей с генерал-полковником артиллерии (впоследствии главным маршалом артиллерии) Н. П. Вороновым. Генералы И. Д. Векилов и А. К. Сивков настойчиво предлагали увеличить артподготовку до 150 минут при той же норме снарядов. В артиллерийскую подготовку нам порекомендовали включить более чем часовой период разрушения, несколько периодов молчания и ложных переносов артогня. С этим мы не могли согласиться. «Даже непосвященному, — говорил В. И. Казаков, — можно понять, что если [94] уж решили увеличить продолжительность артиллерийской подготовки в три раза, то нужно соответственно больше и боеприпасов». И это очень верно. Мы уже имели горький опыт, когда 19 ноября 1942 года низкая плотность артиллерийского огня в период артподготовки не позволила добиться желаемых результатов. Следовало иметь в виду и то, что в междуречье Дона и Волги не было лесов, поэтому противник не мог построить прочные деревоземляные сооружения. Было и другое соображение: длинная артиллерийская подготовка при больших маршевых скоростях даже опасна. За два часа неприятель может подготовить и подвести сильные резервы, контратаки и контрудары которых свели бы на нет результаты продолжительной артиллерийской подготовки. При высокой насыщенности войск артиллерией и большой обеспеченности боеприпасами необходим был короткий, но мощный удар, чтобы надежно подавить, уничтожить противника.

Все эти соображения мы доложили командующему артиллерией фронта, а он — командующему войсками фронта и представителю Ставки Н. Н. Воронову. Оба дали «добро» на короткую, 55-минутную артиллерийскую подготовку.

Мы отказались от ненужных периодов молчания, от ложного переноса огня, от всего, что удлиняло время артподготовки. Она стала значительно короче, а плотность огня в налетах намного выше. Однако и эта артподготовка была далека от совершенства, в ней также были свои просчеты. Но во всяком случае, это был уже шаг вперед. Советская артиллерия еще не имела большого опыта в планировании огня, и штабы учились в ходе войны искусству боевого применения артиллерии.

Генерал Казаков, предвидя, что в ходе наступления успех может оказаться большим в 21-й армии, предусмотрел передачу двух артиллерийских дивизий из 65-й армии в 21-ю. Командующему артиллерией 65-й армии штаб артиллерии фронта предложил развернуть боевые порядки 1-й и 4-й артиллерийских дивизий ближе к правому флангу и на стыке с 21-й армией, чтобы в ходе операции не заниматься сложным перемещением, а командирам этих дивизий обеспечить связь с командующим артиллерией 21-й армии еще до начала наступления.

Повседневная работа офицеров штаба велась, как всегда, с предельным напряжением сил. Наши офицеры проверяли [95] готовность к боевым действиям артиллерийских частей, обеспеченность боеприпасами и т. п.

В первых числах января штабу артиллерии фронта стало известно, что 11-я артиллерийская дивизия полковника А. Д. Поповича опаздывает с прибытием во фронт. А ведь это 8 полков, около 190 орудий! Откладывать наступление командующий фронтом не мог. Назревало катастрофическое положение. Требовались особые меры, чтобы не допустить срыва операции.

Уточнив сведения о станциях разгрузки эшелонов дивизии, часть офицеров отправилась туда, чтобы поторопить командиров, вручить распоряжения с указанием маршрутов движения колонн.

Чтобы дивизия могла с ходу занять боевой порядок и своевременно быть готовой к действиям, офицерам штабов артиллерии фронта и армии во главе с полковником А. М. Манило пришлось самим провести рекогносцировку боевых порядков и подготовить всю документацию. К работе были привлечены топографический отряд фронта, топографические батареи ОРАДов армии и соседние артиллерийские части, располагавшиеся рядом с районом, выбранным для развертывания 11-й артиллерийской дивизии.

В результате своевременно принятых мер для прибывающей артдивизии было подготовлено около 70 огневых позиций, более 100 наблюдательных пунктов, определены и выписаны на бланки их координаты. Были завезены боеприпасы, так как дивизия шла только с одним боевым комплектом. На каждый дивизион назначены проводники, которые выводили подразделения дивизии на боевые порядки и вручали им координаты целей, огневых позиций батарей и наблюдательных пунктов, а также таблицу огня с сигналами управления. Все было сделано как надо.

9 января дивизия встала на боевые порядки, установила связь с армией и в ночь на 10 января полностью была готова к боевым действиям. Немало потрудились для этого офицеры нашего штаба Сазонов, Левит, Курбатов и другие.

Еще больше досталось полковнику Манило и его подчиненным. Помимо своих дел им пришлось заняться и конкретным планированием огня для 11-й артдивизии, до батарей включительно. Только одних координат целей [96] для артиллерийского наступления требовалось около 200! И все было сделано точно в срок.

Война сдружила меня с Алексеем Михайловичем Манило, и я всегда с чувством глубокой признательности вспоминаю нашу совместную службу. Коллектив руководимого им штаба трудился дни и ночи. Командующий 65-й армией генерал Батов и начальник штаба генерал Глебов уделяли большое внимание артиллерии и отдавали должное ее роли в операции.

Забегая несколько вперед, скажу, что штаб артиллерии фронта в дальнейших операциях еще в подготовительный период ставил перед армиями, находившимися на наиболее важных направлениях, задачу заблаговременной подготовки позиционных районов не менее как на шесть — восемь полков артиллерии РВГК. В этих районах велись предварительные окопные работы, определялись координаты огневых позиций, что позволяло сокращать сроки подготовки артиллерии, прибывающей на усиление, и выводить ее на боевые порядки за сутки или в ночь накануне операции.

Штабы артиллерии остальных армий также проделали значительную работу для организации боевых действий артиллерии 10 января. В эти дни для оказания помощи и контроля в армии выезжали полковник Сазонов и майор Воронин, ими руководил генерал Казаков.

В 64-й армии начальник штаба артиллерии полковник А. Н. Янчинский, замещавший командующего артиллерией (генерал Н. С. Петров болел), доложил генералу Казакову об артиллерийском обеспечении боевых действий армии, материальном обеспечении, расходе боеприпасов, графике огня, состоянии артиллерийской разведки. Расчеты были верными. План был одобрен и утвержден. Проверка на местах показала правильность планирования задач артиллерии и знание личным составом подразделений плана артиллерийской подготовки и поддержки.

Не хуже обстояло дело и в 57-й армии, где начальник штаба артиллерии подполковник Г. К. Дьячан под руководством командующего артиллерией полковника (позднее генерала) Ю. М. Федорова прекрасно справился со всеми задачами планирования боевых действий артиллерии.

В 21-й армии командующий артиллерией генерал Д. И. Турбин и его штаб недооценили возможности противника и характер обороны и не подготовили артиллерию [97] к прорыву оборонительного рубежа так, как следовало бы: низкой оказалась активность артиллерийской разведки, а штаб артиллерии не использовал даже те скудные данные, которые она дала. В дальнейшем все недостатки удалось устранить.

Следует сказать, что остальным армиям штаб артиллерии из-за отсутствия времени не смог уделить достаточного внимания, сосредоточив свою помощь и контроль главным образом на 65-й армии, которая имела больше всех артиллерийских средств усиления и действовала на направлении главного удара фронта.

Со времени Сталинградской операции на нашем фронте был заведен порядок: в подготовительный период утром, днем, вечером сверять часы. Команды «Оперативно!», «Сверить часы!» доводились до всех артиллерийских частей. Сверка времени производилась офицером на пункте командующего артиллерией армии. Это позволяло не только установить единое во всей армии точное время, но и проверить работу связи сверху донизу. Кроме того, мы как бы приучали к этому сигналу противника! Услыхав его в день действительного наступления войск, гитлеровцы не должны были насторожиться.

Именно так и произошло 10 января 1943 года. За сверкой часов последовала команда: «Зарядить, натянуть шнуры!»{18} По этой команде снаряды досылались в стволы и орудия направлялись в цель по плану артиллерийской подготовки.

...Морозное утро. Дымка покрыла балки донской степи. Вдоль берега Дона и далее на восток — никакого движения, лишь из дальних домов казачьих хуторов в небо поднимаются струйки дыма. Еще не рассвело, и красная полоса зари за Волгой становилась все шире и шире. Но вот показалось солнце, снежинки засияли как алмазы. Все притихло.

В 8 часов 4 минуты командующий артиллерией 65-й армии И. С. Бескин подал команду: «Огонь!» Залп нескольких тысяч орудий, минометов, «катюш» и «ванюш» (так называли установки и рамы 300– и 310-миллиметровых мин PC) разорвал тишину морозного утра. Удар [98] артиллерии чудовищной силы 55 минут крушил оборону немцев, не оставляя живого места на занятой ими земле. Н. Н. Воронов, которому довелось побывать на многих фронтах и наблюдать не одну артиллерийскую подготовку, после первого огневого налета заметил, что впервые видит столь организованный огонь такой огромной силы.

Затем артиллерия переключилась на огневой вал. Стена разрывов как бы звала за собой пехоту все дальше и дальше.

Когда началась атака, поле почернело от наступающих войск. Части 65-й армии действительно шли под гром артиллерийского огня. Дружная артиллерийская подготовка и огневой вал обеспечили прорыв. Но уцелевшие очаги вражеской обороны все же оказывали сопротивление. Войскам приходилось добивать остатки противника. К исходу 10 января армия на главном направлении продвинулась до пяти километров. Причина столь небольшого продвижения объясняется не только сильной обороной немцев, но и тем, что в стыке 65-й и 21-й армий находился мариновский выступ, глубоко врезавшийся в линию фронта наших войск.

В этот же день перешли в наступление 21-я и 24-я армии. Оборона врага была нарушена.

Истребительная, батальонная и полковая артиллерия наступала со своей пехотой, расчищала ей путь. Как вспоминал полковник Сазонов, 13 января у песчаного карьера гитлеровцы не давали продвигаться нашей пехоте. Орудийные расчеты Байтуманова, Малыка, Манзумова под командованием капитана Краснова ворвались в центр расположения огневых точек противника и с дальности около 100 метров открыли огонь по блиндажам. В короткий срок они уничтожили 9 пулеметов и около роты пехоты. Кольцо окружения все сжималось, полосы наступления армий становились уже, плотность артиллерии увеличивалась, мощь ее ударов возрастала.

Генерал И. Г. Орлов рассказывал мне, что в боях за Воропоново его группа ПП состояла из пяти артиллерийских полков, а плотность артиллерии достигала 200 орудий и минометов на один километр фронта. Кроме того, в боях за Воропоново участвовало пять полков 19-й Сталинградской тяжелой артиллерийской дивизии.

В районе населенного пункта Гумрак войска 21-й армии встретили сильное сопротивление. После сосредоточения [99] огня пяти артиллерийских полков 4-й артиллерийской дивизии противник в панике бежал, оставив массу убитых и раненых.

Командующий артиллерией фронта генерал Казаков от начала и до конца разгрома армии Паулюса находился в войсках. Офицеры Сазонов, Левит, Курбатов все время докладывали ему о положении дел в штабах артиллерии, в дивизиях, частях и боевых порядках подразделений. В то же время В. И. Казаков координировал работу командующих артиллерией армий, соединений, добиваясь ясного понимания задач артиллерии в бою, вникал в вопросы планирования огня, следил за обеспеченностью боеприпасами.

10 января генерал Казаков находился на пункте командарма 65 вместе с командующим фронтом, но, как только обозначился успех в полосе 21-й армии, он со своими офицерами был уже на пункте командующего артиллерией этой армии. Для развития успеха он перебросил в помощь 21-й армии 1-ю и 4-ю артиллерийские дивизии из 65-й армии, как и было предусмотрено планом. Но вот успех наметился в 57-й армии, и командующий артиллерией фронта немедленно направляется к полковнику Ю. М. Федорову и переподчиняет 57-й армии 19-ю Сталинградскую тяжелую артиллерийскую дивизию из состава 64-й армии.

По указанию В. И. Казакова командующий артиллерией 57-й армии полковник Ю. М. Федоров сосредоточил огонь трех артиллерийских полков 19-й дивизии по Песчаному, после чего сопротивление противника тут же прекратилось. По его же указанию эта дивизия сосредоточила огонь пятью полками по Воропоново и пятью полками по Гумраку в полосе наступления 21-й армии.

Наш командующий артиллерией фронта, начиная со Сталинградской операции, стал не только распределять артиллерию РВГК между армиями, или, как говорили когда-то, «заведовать» ею, но и командовать всей артиллерией фронта, управлять ею и влиять ее огнем на ход боевых действий в операции. Справиться с такой задачей можно было только при разносторонней помощи штаба. И эта помощь была оказана в полной мере.

Еще при подготовке первого наступления 19 ноября 1942 года определилось творческое начало в работе штаба артиллерии фронта. Оно проявилось и при разработке [100] указаний по боевому применению артиллерии в операции, и при планировании артиллерийского наступления, и в организации разведки. Немало творческой инициативы проявили офицеры штаба артиллерии фронта и во время работы в штабах артиллерии армий, а также непосредственно в частях.

Заметно проявилось творчество штаба при планировании боевых действий артиллерии в завершающей операции по уничтожению окруженной группировки врага. А в управлении артиллерией в ходе операции решающую помощь В. И. Казакову оказали офицеры штаба Сазонов, Левит, Курбатов. В ходе наступления они все время были рядом со своим командующим. Благодаря их энергии и большой оперативности все переподчинения артиллерии из одной армии другой, о которых уже было сказано, проводились быстро и своевременно. Именно через этих офицеров генерал Казаков и осуществлял оперативное руководство артиллерией.

25 января начались ожесточенные бои частей 64-й и 57-й армий на юго-западной и западной окраинах Сталинграда. Орудия прямой наводкой расстреливали врага в зданиях, на улицах. К утру 27 января часть города к югу от реки Царица была очищена от противника. В этот день войска 21-й армии в районе Мамаева кургана соединились с войсками 62-й армии. В боях за город участвовало так много пехоты, что артиллерии негде было развернуться. А желание бить врага, быстрее уничтожить остатки вражеских войск и очистить город от фашистской скверны было так велико, что никакие трудности не останавливали артиллеристов.

Командир взвода 140-го минометного полка РВГК втащил 120-миллиметровый миномет на второй этаж и вел огонь через проломы в стене. Немало подвигов совершил личный состав этого полка, которым командовал Игнатий Григорьевич Орлов. Полк громил фашистские войска не только на полях нашей Родины. Свои победные знамена он пронес через Румынию, к границам Венгрии и завершил войну в австрийском городе Грац.

В боях под Сталинградом, особенно на завершающем этапе операции по разгрому немцев, артиллерия сыграла огромную роль. Она составляла ударную огневую силу в наступлении войск фронта. Двигаясь с пехотой и танками, [101] артиллерия крушила огнем вражеские сооружения, громила танки, уничтожала живую силу врага.

Маршал Советского Союза К. К. Рокоссовский в своих воспоминаниях «Солдатский долг» так говорит об этом:

Малочисленность пехоты вынуждала нас всю тяжесть прогрызания вражеской обороны возлагать на артиллерию. Пехоту мы в основном стали использовать лишь для закрепления захваченного рубежа.

В Сталинградской битве артиллерия по своему составу была весьма многочисленной, разнообразно было и ее боевое предназначение.

31 января в подвале универмага Сталинграда был пленен фельдмаршал Паулюс. Свидетель этого события генерал-майор артиллерии запаса И. Г. Орлов, полк которого действовал в городе, в одном из присланных мне впоследствии писем так вспоминает об этом:

В битве за Сталинград в полной мере проявилась красота души советского человека, его несгибаемая воля к [102] победе над фашистами, любовь к матери-Родине, храбрость, мужество и готовность к самопожертвованию.

Еще перед началом наступления в составе 64-й армии действовал 140-й минометный полк РВГК, сформированный в 1941 году. В него входили вчерашние рабочие Сталинградского завода «Баррикады», вполне подготовленные артиллеристы, в совершенстве знавшие свое детище — 120-миллиметровый миномет. Полк был придан 143-й бригаде морской пехоты, укомплектованной моряками Черноморского флота. Морских пехотинцев немцы прозвали черными дьяволами. Черными — за их форму, а дьяволами — за бесстрашие и беспредельную отвагу.

По плану артиллерийская подготовка начиналась и заканчивалась залпом «катюш». Моряки поднялись в атаку после первого же залпа. Их поднял боевой порыв, матросская удаль. Бушлаты нараспашку, чтобы видны были полосатые тельняшки, бескозырки набекрень, конец ленточки зажат в зубах. С криками «ура!», «держись, Антонеску!» бросились они вперед, ворвались на передний край и били врага без пощады. Командир артиллерийской группы 143-й бригады И. Г. Орлов быстро среагировал на внезапную атаку моряков и переключил огонь всей массы артиллерии с артподготовки на поддержку атаки...

1 февраля 1943 года в 8 часов 30 минут артиллерия сделала последний пятнадцатиминутный огневой налет по северной группе войск врага. Плотность артиллерии в некоторых стрелковых дивизиях превышала 300 орудий и минометов на один километр фронта. Огневой удар артиллерии был невероятной силы. После него немецкие солдаты и офицеры шли сдаваться в плен сплошным потоком.

Отдельные стычки продолжались и утром 2 февраля. Наконец стихли и они. 6-я немецкая армия прекратила свое существование.

За период с 19 ноября 1942 года по 2 февраля 1943 года артиллерия Донского фронта израсходовала около 4,5 миллиона снарядов и мин, вес их равнялся 71 тысяче тонн. Артиллерия внесла большой вклад в победу над врагом. Немало труда отдал этому и коллектив штаба артиллерии Донского фронта.

Только после окончания боевых действий мне удалось поехать в Сталинград, чтобы посмотреть на город. По дороге я встретил огромнейшую колонну гитлеровцев. Самонадеянные в прошлом, они представляли сейчас жалкое и отвратительное зрелище. Обросшие, грязные, с отрешенным взглядом, многие обморожены, лица в струпьях, головы повязаны тряпьем, на ногах обрезки валенок, опорки, соломенные постолы. Меня поразило вначале, что эти десятки тысяч немцев почти никто не конвоировал, лишь изредка можно было заметить советского бойца с автоматом. Потом понял — фашистским воякам некуда бежать.

Сталинград лежал в руинах. Пустые глазницы окоп, мертвые дома, битый кирпич, груды железных балок. Истерзанный, смертельно раненный, но не сломленный город. Куда ни глянь — трупы врагов, обгоревшая искореженная снарядами техника — танки, орудия, машины без числа. Всюду валялись гильзы, поломанные автоматы, орудийные патроны.

Первой моей мыслью было: где будут жить сталинградцы, как вернуть к жизни эти мертвые руины? Но город восстал из пепла, на помощь ему пришла вся страна. Каждая республика, край и область считали своим долгом помочь строителям Сталинграда. Теперь это один из красивейших городов Советского Союза. На легендарном Мамаевом кургане сооружен величественный памятник советским воинам — героям Сталинградской битвы.

Примечательно, что этот город на протяжении жизни одного поколения дважды становился символом победы советского народа над врагами. В годы гражданской войны на берегах Волги были разгромлены внутренняя контрреволюция и интервенты. Тут же потерпели крупнейшее поражение войска гитлеровской военной машины.

Великая Сталинградская битва закончилась, но работы у штаба не убавилось. Нас торопили с передачей артиллерийских частей и соединений РВГК представителю [104] Ставки. По всему чувствовалось: мы не засидимся под Сталинградом. А нам нужно было еще подсчитать потери в людях и боевой технике, расход боеприпасов за операцию, подготовить последние, подробные донесения и отправить их в штаб артиллерии Красной Армии, оформить отчетные карты оперативного и разведывательного отделов, по которым впоследствии можно будет восстановить ход операции, боевые действия артиллерии и действия артиллерийской разведки фронта. В те дни у штаба артиллерии фронта было еще много других больших и малых дел: кроме всего прочего, предстояло составить подробный отчетный доклад о боевых действиях артиллерии в проведенной операции. И с этой работой» штаб справился успешно.

После Сталинградской битвы я не раз задумывался над тем, почему так резко изменились к лучшему условия работы штаба артиллерии фронта.

Штаб получил признание в войсках, стал пользоваться авторитетом, к его мнению прислушивались, а появление наших офицеров в подчиненных штабах и частях воспринимали должным образом.

Всем этим мы обязаны в первую очередь командующему фронтом генералу К. К. Рокоссовскому.

Стиль и метод работы командующих и начальников штабов родов войск и своего штаба определял командующий фронтом. Обаяние К. К. Рокоссовского заключалось не только в его военном таланте, но и в отношении к людям, независимо от их служебного положения. В обращении он был прост, заботлив. Его появление в войсках всегда воспринималось личным составом с большой радостью. Он умел сплотить вокруг себя всех начальников полевого управления фронта, командующих армиями, командиров всех степеней. Рокоссовский глубоко понимал роль различных родов войск в операции и потому обращал большое внимание на их содружество и четкое взаимодействие.

В том, что положение нашего штаба резко изменилось к лучшему, велика роль и командующего артиллерией фронта генерала Василия Ивановича Казакова. Он хорошо сработался с командованием фронта еще в 16-й армии, а затем на Брянском фронте. В его знания и организаторские способности очень верил командующий фронтом Рокоссовский. [105]

Генерал Казаков пользовался авторитетом у начальника штаба фронта генерала М. С. Малинина, командующего бронетанковыми войсками генерала Г. Н. Орла, командующего 16-й воздушной армией генерала С. И. Руденко, начальника инженерных войск генерала А. И. Прошлякова, начальника оперативного управления генерала И. И. Бойкова, начальника войск связи генерала П. Я. Максименко и у многих других. Он был энергичен, неутомим в работе, обладал незаурядными качествами артиллерийского военачальника и умело направлял работу своего штаба.

И не случайно К. К. Рокоссовский в своей книге пишет:

В ознаменование великих заслуг артиллерии в борьбе с гитлеровскими захватчиками наша Родина ежегодно 19 ноября (дата начала контрнаступления под Сталинградом) отмечает День ракетных войск и артиллерии, день, ставший предвестником больших и славных побед Красной Армии, когда залпы нашей артиллерии победным набатом прогремели на весь мир. [106]