С. Маршак

ДВЕНАДЦАТЬ МЕСЯЦЕВ

(Славянская сказка)

Знаешь ли ты, сколько месяцев в году?

Двенадцать.

А как их зовут?

Январь, февраль, март, апрель, май, июнь, июль, август, сентябрь, октябрь, ноябрь, декабрь.

Только окончится один Месяц, сразу же начинается другой. И ни разу еще не бывало так, чтобы февраль пришел раньше, чем уйдет; январь, а май обогнал бы апрель.

Месяцы идут один за другим и никогда не встречаются.

Но люди рассказывают, будто в горной стране Богемии была девочка, которая видела все двенадцать месяцев сразу.

Как же это случилось?

А вот как.

В одной маленькой деревушке жила злая и скупая женщина с дочкой и падчерицей. Дочку она любила, а падчерица ничем ей не могла угодить. Что ни сделает падчерица — все не так, как ни повернется — все не в ту сторону.

Была зима. Шел январь месяц. Снега намело столько, что от дверей его приходилось отгребать лопатами, а в лесу на горе деревья стояли по пояс в сугробах и даже качаться не могли, когда на них налетал ветер.

Люди сидели в домах и топили печки.

В такую-то пору под вечер злая мачеха приоткрыла дверь, поглядела, как метет вьюга, а потом вернулась к теплой печке и говорит падчерице:

—    Сходила бы ты в лес да набрала бы там подснежников. Завтра сестрица твоя именинница.

Посмотрела на мачеху девочка: шутит она или вправду посылает ее в лес? Страшно в лесу теперь, да и какие среди зимы подснежники? Раньше марта месяца они и не появятся на свет, сколько их не ищи. Только пропадешь в лесу, увязнешь в сугробах.

А сестра говорит ей:

—    Если пропадешь, так плакать о тебе никто не станет. Ступай, да без цветов не возвращайся. Вот тебе корзинка.

Заплакала девочка, закуталась в рваный платок и вышла из дверей.

Ветер снегом ей глаза порошит, платок с нее рвет. Идет она, еле ноги из сугроба вытягивает.

Все темнее становится кругом. Небо черное, а земля чуть светлее.

Вот и лес. Тут уже совсем темно — рук своих не разглядишь. Села девочка на поваленное дерево и сидит. Все равно, думает, где замерзать.

И вдруг далеко меж деревьев сверкнул огонек. Будто звезда среди ветвей запуталась.

Поднялась девочка и пошла на этот огонек. Тонет в сугробах, через бурелом перелезает. «Только бы,— думает,— огонек не погас!» А он не гаснет, он все ярче горит. Уже дымком запахло, и слышно стало, как потрескивает в огне хворост.

Девочка прибавила шагу и вышла на полянку, да так и замерла.

Светло на полянке, точно от солнца. Среди полянки большой костер горит — чуть ли не до самого неба достает. А вокруг костра сидят люди, кто поближе к огню, кто подальше. Сидят и тихо беседуют.

Смотрит на них девочка и думает: «Кто же они такие? На охотников будто не похожи, на дровосеков еще того меньше: вон они какие нарядные — кто в серебре, кто в золоте, кто в зеленом бархате». Стала она считать, насчитала двенадцать: трое старых, трое пожилых, трое молодых, а последние трое совсем еще мальчики. Молодые у самого огня сидят, а старики поодаль.

И вдруг обернулся один старик, самый высокий, самый бородатый, и поглядел в ту сторону, где стояла девочка.

Испугалась она, хотела убежать, да поздно. Спрашивает ее старик громко:

—    Ты откуда пришла? Чего тебе здесь нужно?

Девочка показала свою пустую корзинку и говорит:

—    Нужно мне набрать в эту корзинку подснежников.

Засмеялся старик:

—    Это в январе-то подснежников? Вон чего выдумала!

—    Не я выдумала,— отвечает девочка,— а прислала меня сюда за подснежниками моя мачеха и не велела без цветов домой возвращаться.

Тут все двенадцать поглядели на нее и стали между собой переговариваться.

Стоит девочка, слушает, а слов не понимает, будто это не люди разговаривают, а деревья шумят.

Поговорили они, поговорили и замолчали.

А высокий старик опять обернулся и спрашивает:

—    Что же ты делать будешь, если не найдешь подснежников? Ведь они раньше марта месяца и не выглянут.

—    В лесу останусь,— говорит девочка.— Буду марта-месяца ждать. Уж лучше в лесу замерзнуть, чем домой без подснежников вернуться.

Сказала это и заплакала.

И вдруг один из двенадцати, самый молодой, в шубке на одном плече, встал и подошел к старику:

—    Братец Январь, уступи мне на час свое место.

Погладил свою длинную бороду старик и говорит:

—    Я бы уступил, да не бывать Марту прежде Февраля.

—    Ладно уж,— проворчал другой старик, весь лохматый, с растрепанной бородой.— Уступи, я спорить не стану!

—    Ну, будь по-вашему,— сказал Январь.

Он стукнул о землю своим ледяным посохом и заговорил:

Не трещите, морозы,
В заповедном бору,
У сосны, у березы
Не грызите кору!

Полно вам воронье
Замораживать,
Человечье жилье
Выхолаживать!

Замолчал старик, и тихо стало в лесу. Перестали потрескивать от мороза деревья, а снег начал падать густо, большими мягкими хлопьями.

—    Ну, теперь твой черед, братец,— сказал Январь и отдал посох меньшому братцу, лохматому Февралю.

Тот стукнул посохом, замотал головой и загудел:

Ветры, бури, ураганы,
Дуйте, что есть мочи!
Вихри, вьюги и бураны,
Разыграйтесь к ночи!

В облаках трубите громко,
Вейтесь над землею!
Пусть бежит в полях поземка
Белою змеею!

И только он это сказал, как зашумел в ветвях бурный мокрый ветер. Закружились снежные хлопья, понеслись по земле белые вихри.

А Февраль отдал свой ледяной посох младшему брату и сказал:

—    Теперь твой черед, братец Март.

Взял младший брат посох и ударил им о землю.

Смотрит девочка: а это уже не посох. Это большая ветка, вся покрытая почками.

Усмехнулся Март и запел звонко, во весь свой мальчишеский голос:

Снег теперь уже не тот —
Потемнел он в поле.
На озерах треснул лед,
Будто раскололи.

Облака бегут быстрей,
Небо стало выше,
Зачирикал воробей
Веселей на выше.

Все чернее с каждым днем
Стежки и дорожки,
И на вербах серебром
Светятся сережки.

Разбегайтеся, ручьи!
Растекайтесь, лужи!
Вылезайте, муравьи,
После зимней стужи!

Пробирается медведь
Сквозь лесной валежник.
Стали птицы песни петь,
И расцвел подснежник.

Девочка даже руками всплеснула. Куда делись высокие сугробы? Где ледяные сосульки, что висели на каждой ветке? Под ногами у нее мягкая весенняя земля. Кругом каплет, течет, журчит. Почки на ветвях надулись, и уже выглядывают из-под темной кожуры первые зеленые листики.

Глядит девочка, наглядеться не может.

— Что же ты стоишь? — говорит ей Март.— Торопись, нам с тобой всего один часок братья мои подарили.

Девочка очнулась и побежала в чащу подснежники искать. А их видимо-невидимо. Под кустами и под камнями, на кочках и под кочками — куда ни поглядишь.

Набрала она полную корзинку, полный передник — и скорее опять на полянку, где костер горел, где двенадцать братьев сидели. А там уже ни костра, ни братьев нет. Светло на поляне, да не по-прежнему. Не от огня свет, а от полного месяца, что взошел над лесом.

Пожалела девочка, что поблагодарить ей некого, и побежала домой.

А месяц за ней поплыл.

Не чуя под собой ног, добежала она до своих дверей, и чуть вошла в дом, как за окошками опять загудела зимняя вьюга, а месяц спрятался в тучи.

—    Ну что? — спросили ее мачеха и сестра.— Уже домой вернулась? А подснежники где?

Ничего не ответила девочка, только высыпала из передника на лавку подснежники и поставила рядом корзинку.

Мачеха и сестра так и ахнули.

—    Да где же ты их взяла?

Рассказала им девочка все, как было. Слушают они обе и только головами качают — верят и не верят. Трудно поверить, да ведь вот на лавке целый ворох подснежников — свежих, голубеньких. Так и веет от них мартом-месяцем.

Переглянулись мачеха с дочкой и спрашивают:

—    А больше они тебе ничего не дали?

—    Да я больше ничего и не просила.

—    Вот дура, так дура! — говорит сестра.— В кои-то веки со всеми двенадцатью месяцами встретилась, а ничего, кроме подснежников, не выпросила. Ну, будь я на твоем месте, я бы знала чего просить. У одного — яблок да груш сладких, у другого — земляники спелой, у третьего — грибов беленьких, у четвертого — свежих огурчиков.

—    Умница, доченька,— говорит мачеха.— Зимой землянике да грушам цены нет. Продали бы мы все это и сколько бы денег выручили! А эта дурочка подснежников натаскала! Одевайся, дочка, потеплее да сходи на полянку. Уж тебя-то они не проведут, даром что их двенадцать, а ты одна.

—    Где им! — ответила дочка, а сама руки в рукава, платок на голову.

Мать ей вслед кричит:

—    Рукавички надень, шубку застегни!

А девочка уже за дверью. Убежала в лес.

Идет по сестриным следам, торопится. «Скорее бы,— думает,— до полянки добраться».

А лес все гуще, все темней. Сугробы все выше, бурелом стеной стоит.

«Ох,— думает мачехина дочка,— и зачем только я в лес пошла! Лежала бы сейчас дома в теплой постели, а теперь ходи да мерзни. Еще пропадешь тут!»

И только она это подумала, как увидела вдалеке огонек, точно звездочка в ветвях запуталась.

Пошла она на огонек, шла, шла и вышла на полянку. Посреди полянки большой костер горит, а вокруг костра сидят двенадцать братьев, двенадцать месяцев. Сидят и тихо беседуют.

Подошла мачехина дочка к самому костру, не поклонилась, приветливого слова не сказала, а выбрала место, где пожарче, и стала греться.

Замолчали братья-месяцы. Тихо стало в лесу. И вдруг стукнул Январь-месяц посохом о землю.

—    Зачем пришла? — спрашивает.

—    За подарками,— отвечает мачехина дочка.— Пусть Июнь-месяц мне земляники в корзинку насыплет, да покрупней. А Июль-месяц — огурцов свежих и грибов белых, а месяц Август — яблок да груш сладких, а Сентябрь-месяц — орехов спелых.

—    Погоди,— говорит Январь-месяц.— Не бывать лету перед весной, а весне перед зимой. Далеко еще до Июня-месяца. Я теперь в лесу хозяин, тридцать один день здесь царствовать буду.

— Ишь, какой сердитый! — говорит мачехина дочка.— Да я не к тебе пришла. От,тебя, кроме снега да инея, ничего не дождешься. Мне летних месяцев надо.

Нахмурился Январь-месяц.

—    Ищи лета зимой! — говорит.

Махнул он широким рукавом — и поднялась в лесу метель от земли до неба. Заволокла и деревья, и полянку, на которой братья-месяцы сидели. Не видно стало за снегом и костра, а только слышно было, как свистит где-то огонь, потрескивает, полыхает.

Испугалась мачехина дочка.

—    Перестань! — кричит.

Да где там!

Кружит ее метель, глаза ей слепит, дух перехватывает. Свалилась она в сугроб, и замело ее снегом.

А мачеха ждала, ждала свою дочку, в окошко смотрела, за дверь выбегала,— нет ее, да и только. Закуталась она потеплее и пошла в лес дочку разыскивать. Да разве найдешь кого-нибудь в чаще в такую метель и темень!

Ходила она, ходила, искала, искала, пока и сама не замерзла. Так и остались они обе в лесу лета ждать.

А падчерица долго на свете жила, большая выросла, замуж вышла и детей вырастила.

И был у нее, рассказывают, около дома сад, да такой чудесный, какого и свет не видывал. Раньше, чем у всех, расцветали в этом саду цветы, поспевали ягоды, наливались яблоки да груши. В жару было там прохладно, в метель — тихо.

—    У этой хозяйки все двенадцать месяцев разом гостят,— говорили люди.

Кто знает,— может, так оно и было.