Будённый С. М. Пройдённый путь. Книга третья: М.: Воениздат, 1973. — 408 стр.

В начале марта 1926 года позвонил Ворошилов и сообщил, что меня приглашает Сталин.

— Когда? — спросил его.

— Сегодня в девятнадцать ноль-ноль.

— Только меня?

— Не знаю. Во всяком случае, я тоже у него буду.

Конечно, мне не терпелось узнать, зачем вызывает Иосиф Виссарионович. Я строил различные предположения и догадки и каждую отвергал. Не удержался, спросил об этом Климента Ефремовича.

— Мне известно только одно, — ответил он, — что хорошо знаешь и ты: по пустякам Генеральный секретарь не приглашает. Видимо, ЦК собирается поручить нам что-то важное.

Когда вошел в кабинет Сталина, Ворошилов был уже там.

— Извините, не опоздал? — смутился я, невольно посмотрев на часы.

— Нет, нет, — улыбнулся Сталин. — Это мы собрались раньше. Садитесь... Не скучаете в Москве? Строевые командиры трудно привыкают к кабинетной работе. Штабистом, говорят, надо родиться.

— Или иметь особый характер, — добавил Ворошилов.

«Что-то неспроста повел Сталин речь о кабинетной работе», — подумал я.

Сталин отодвинул какие-то бумаги.

— Просматривал заявки Реввоенсовета, — сказал он. — Скоро Красная Армия будет получать в достатке [358] все необходимое: приступим к реализации решений Четырнадцатого съезда партии. Но мы надеемся, что воины Красной Армии и Флота помогут партии в строительстве тяжелой индустрии, в кооперировании сельского хозяйства, конечно, прежде всего разъяснительной работой, агитацией за решения съезда. Сотни тысяч хороших агитаторов — это ведь сила? Красная Армия на 72 процента состоит из крестьян. И она является громаднейшей школой политического воспитания беспартийных молодых крестьян.

— Конечно, Иосиф Виссарионович, — поспешил ответить я. — А потом демобилизованные красноармейцы и краснофлотцы первыми пойдут на стройки, станут организаторами колхозов.

— Да, — подтвердил Сталин. — Замечательные у вас кадры. Это золотой фонд партии...

Он помолчал, внимательно посмотрел на меня и, как бы размышляя вслух, заговорил:

— ЦК очень беспокоит положение в Средней Азии. Восстановление промышленности там недопустимо затягивается. Республики отстают в подъеме экономики от центральных районов. Некоторые хозяйственники приводят в оправдание довод за доводом, и все бесспорно убедительные — отсутствие нужного количества кадров, недостаток железных дорог, своеобразные климатические, географические и иные условия. Но так могут говорить лишь люди, далекие от политики. Для нас Средняя Азия — не только важный экономический район, а форпост революции на Востоке. Любой наш хозяйственный промах в Средней Азии может обернуться крупным политическим проигрышем. Да и с точки зрения хозяйственной мы многое теряем. Сколько для армии требуется взрывчатых веществ? — неожиданно спросил Сталин меня.

Я назвал цифру.

— Вот видите. А занимаются там хлопком еще плохо. Мы вынуждены покупать его за границей, тратить на это валюту — а ведь стране дорога каждая копейка.

И. В. Сталин сказал далее, что подобную роскошь мы допускать больше не можем. ЦК партии принимает ряд кардинальных мер, чтобы двинуть дело строительства социализма в окраинных республиках быстрыми темпами. Одна из таких мер, касающихся Средней Азии, — полная [359] ликвидация басмачества в самое ближайшее время. Басмаческих шаек немного, они немногочисленны, но нельзя недооценивать урон, какой они нам наносят экономически и прежде всего политически. Дехкане лишены возможности спокойно заниматься мирным строительством, нет уверенности в завтрашнем дне, подрывается доверие к Советской власти.

— И не кажется ли вам, Семен Михайлович, — опять обратился Сталин ко мне, — что борьба с басмачеством несколько затянулась? Спрашиваю вас потому, что в борьбе с басмачами принимает участие одиннадцатая дивизия Первой Конной, а у конников славные традиции.

Я чувствовал себя очень скверно. О положении в Средней Азии представление у меня было самое поверхностное. О борьбе с басмачами, об участии в этой борьбе 11-й кавдивизии знал очень немногое, лишь по тем лаконичным сводкам, какие поступали в Реввоенсовет Республики от командования Туркестанского фронта. Правда, об 11-й дивизии у меня еще в начале года состоялся разговор с Сергеем Сергеевичем Каменевым. Он высказал опасение, что дивизия устала — ведь она уже четыре года в Средней Азии. Может быть, пора отвести ее на отдых, заменить другой равноценной дивизией.

— Как ваше мнение, Семен Михайлович? — спросил меня Каменев.

Я считал, что вряд ли это надо делать. Во-первых, за четыре года пребывания в Средней Азии бойцы кавалерийской дивизии акклиматизировались, научились вести бои в горах, в пустыне, во-вторых, командиры частей хорошо изучили районы действий басмаческих банд. Если же послать туда новую дивизию, ее бойцам придется поначалу очень тяжело, и басмачи могут иметь временный успех.

«А может быть, я был неправ, так ответив Каменеву? — думал я. — Надо подробнее разобраться в делах Туркестанского фронта. В самом деле — с бандами Махно на Украине, с бандитизмом на Северном Кавказе сумели покончить, а за басмачами гоняемся который год. Лучше всего самому выехать в Среднюю Азию, побывать в других частях фронта, поговорить с командованием. Буду просить в Реввоенсовете разрешения выехать туда». [360]

Сталин словно угадал мои мысли.

— Центральный Комитет партии решил послать вас, Семен Михайлович, в Среднюю Азию, — сказал он. — У вас богатый опыт борьбы с бандитизмом, и вы — я в этом уверен — правильно оцените обстановку и наметите нужные меры. Поедете в Среднюю Азию не только как член Реввоенсовета СССР и инспектор кавалерии, но прежде всего как представитель ЦК партии, Советского правительства.

Наши враги за рубежом ведут усиленную антисоветскую пропаганду, пытаются поссорить народы Средней Азии с великим русским народом, активно помогают предводителям басмачества. Помните, в прошлом году Фрунзе говорил, что борьба в Средней Азии еще далеко не закончена, что басмачи при благоприятных обстоятельствах вновь попытаются начать против нас вооруженную борьбу. Михаил Васильевич оказался прав...

Сталин имел в виду апрель 1925 года, когда работала XIV партийная конференция. Тогда у него был детальный разговор о том, как покончить с басмачеством в Средней Азии. Фрунзе предлагал усилить войска Туркестанского фронта новыми воинскими частями, переброшенными из России. Однако Ворошилов сказал (его поддержал Сталин), что воинских частей в Средней Азии достаточно, важно умело вести борьбу с врагами, решительнее преследовать басмачей. Сталин обратил также внимание Реввоенсовета на создание национальных воинских частей. Создание таких частей в республиках идет крайне медленно, особенно в Туркестане...

— Медлить в этом вопросе нельзя, — продолжал Сталин. — Туркестанский фронт существует, и это говорит о том, что в Советской России все еще идет война с врагами. Пора наконец и в республиках Средней Азии наладить мирную жизнь. Надо признать, что Среднеазиатское бюро ЦК партии провело в республиках большую работу, но она еще далеко не завершена. Проверьте, как идет разъяснение решений Четырнадцатого съезда партии, сами выступите с докладами на предприятиях, в воинских частях, соберите политработников фронта, насколько позволит обстановка — комсостав, проинструктируйте их, изложите наш разговор, передайте просьбу ЦК быстрее покончить с басмачеством. [361]

Сталин сделал паузу, как бы давая мне возможность подумать, потом продолжал:

— Будете инспектировать войска — установите тесную связь с местными партийными организациями, с ревкомами. ЦК важно знать, как они работают, как проходит на местах земельно-водная реформа. Нам особенно дорог опыт низов...

В Средней Азии в силу ее особенных условий в первые годы после революции были ликвидированы лишь крупные землевладения. Но большие массивы земли, ирригационная сеть, скот еще находились в руках местных кулаков (баев) и духовенства. Баи владели водой, сами решали, кому сколько отпустить ее, пользовались водой как средством закабаления бедноты. И в то же время основная масса дехкан земли не имела совсем, арендовала ее у баев или владела ничтожными наделами. В ходе земельно-водной реформы намечалось провести массовую ликвидацию феодального землевладения, завершить национализацию земли, передать землю, скот, орудия труда дехканам. Распределение воды изъять из рук баев и передать местным государственным органам (водхозам). Реформа являлась продолжением социалистических преобразований, должна была поднять политическую активность крестьян, укрепить союз рабочего класса и крестьянства. Намечалась она на 1925 — 1928 годы.

Средазбюро ЦК ВКП(б) разработало практические мероприятия по реформе. В сентябре 1925 года Политбюро ЦК создало комиссию для рассмотрения предложений Средазбюро. В комиссию вошли Председатель ЦИК СССР М. И. Калинин и Генеральный секретарь ЦК И. В. Сталин. В октябре ЦК ВКП(б) утвердил рассмотренные комиссией предложения Средазбюро.

Когда мы ушли от Сталина, Климент Ефремович пожелал мне успехов, а потом сказал:

— Зайдите к Каменеву, доложите о предстоящей командировке. Он хорошо осведомлен о делах Туркестанского фронта, о специфике борьбы с басмачами и может дать дельные советы.

Я уже знал, что по заданию ЦК и правительства для руководства борьбой с басмачеством С. С. Каменев дважды побывал в Туркестане: в 1922 и 1923 годах. Главком инспектировал войска, выезжал в самые отдаленные [362] воинские гарнизоны. Он требовал от войск решительных действий, хорошего знания местного быта, оказания хозяйственной помощи населению, а также неуклонного единства действий военных и гражданских властей.

Ворошилов сказал, что ему нравится Каменев своей деловитостью, широтой кругозора, и добавил, что хотел бы видеть его заместителем наркома по военным и морским делам и председателя Реввоенсовета СССР.

— Что ты на это скажешь? — спросил меня Климент Ефремович.

— Одобряю, безусловно. Сергей Сергеевич опытный военачальник, преданный Советской власти человек.

Забегая вперед, отмечу, что ЦК партии и правительство утвердили представление Ворошилова. С августа 1926 года С. С. Каменев был начальником Главного управления РККА, а в мае 1927 года принял пост заместителя наркома по военным и морским делам и заместителя председателя РВС СССР. В этой должности С. С. Каменев пробыл до середины 1934 года, когда был назначен членом Военного совета при НКО СССР. Ворошилов не раз с теплотой отзывался о нем.

27 марта прибыли в Ташкент. На вокзале меня встречали командующий Туркестанским фронтом К. А. Авксентьевский, член РВС и начальник политуправления фронта Н. Н. Кузьмин и другие должностные лица.

С Авксентьевским мы обнялись, как старые друзья.

— Рад приветствовать вас, дорогой Семен Михайлович, — сказал Константин Алексеевич. — Как доехали?

— Басмачей по дороге не встречали, — пошутил я.

— В горах прячутся...

Авксентьевского я знал еще по гражданской войне. Это был талантливый военачальник. Его высоко ценил М. В. Фрунзе. Константин Алексеевич первую мировую войну начинал рядовым. Как известно, офицерский корпус царской армии в мирное время комплектовался из сынков вельможной знати, из дворян, помещиков, капиталистов. В ходе войны в связи с резким увеличением армии и потерями в командном составе в офицерские училища разрешили направлять и детей простолюдинов, [363] унтер-офицеров и даже рядовых солдат, достаточно грамотных и проявивших себя в боях. В числе других командировали на учебу во Владимирское пехотное училище и Авксентьевского. Оттуда в 1916 году он вышел прапорщиком, позднее стал подпоручиком.

Октябрьскую революцию Константин Алексеевич встретил с открытым сердцем. Он сразу перешел на сторону большевиков, вместе с другими преданными сынами Родины боролся с врагами Советской власти, тогда же вступил в большевистскую партию. Летом 1918 года партия поручила Авксентьевскому ответственный пост; он стал первым в Вологде губернским военным комиссаром. Не стану перечислять всего, что сделал для укрепления Советской власти в Вологодской губернии этот кристально честный коммунист. Отмечу лишь, что он не щадил себя ради революции, М. В. Фрунзе не выпускал его из поля зрения. И в апреле 1919 года по его рекомендации К. А. Авксентьевского назначили командующим 4-й армией, которая действовала в составе Южной группы Восточного фронта. В начале 1920 года, когда командующий фронтом М. В. Фрунзе со штабом выехал в Ташкент, в Самаре он оставил за себя К. А. Авксентьев с кого.

К. А. Авксентьевского хорошо знали многие. На Южном фронте в октябре 1920 года, когда готовилось решительное наступление на Врангеля, Константин Алексеевич командовал (до Корка) 6-й армией. Он немало сделал для ликвидации заднепровской операции Врангеля и защите каховского плацдарма. В боях К. А. Авксентьевский проявил личное мужество и особую храбрость, был награжден орденом Красного Знамени. Осенью 1920 года во время осуществления исторической операции по разгрому войск Врангеля и освобождению Северной Таврии и Крыма Константин Алексеевич был помощником командующего Южным фронтом М. В. Фрунзе, а с 1921 до июля 1922 года — заместителем командующего войсками Украины и Крыма.

На должность командующего Туркестанским фронтом К. А. Авксентьевского назначили в ноябре 1925 года. К этому времени он окончил в Москве Курсы высшего комсостава РККА. Хотелось бы отметить, что и здесь, в Средней Азии, в обстановке острой борьбы с басмачеством Авксентьевский хорошо проявлял себя. Не случайно [364] ЦИК Узбекской республики наградил его орденом Трудового Красного Знамени, правительство Киргизской республики — шашкой, а Ташкентский окружной исполком — боевым конем.

Члена РВС и начальника политуправления Н. Н. Кузьмина я знал меньше, но и он произвел на меня благоприятное впечатление.

Приехав в Ташкент, я прежде всего пошел в Среднеазиатское бюро ЦК ВКП(б). Представился. Попросил ознакомить меня с положением дел.

Секретарь Средазбюро Исаак Абрамович Зеленский рассказал мне, что местные коммунисты тесно сплочены вокруг партии, полностью одобряют решения XIV съезда партии5 осуждают раскольнические действия оппозиции. Численность и влияние партийных организаций в республиках Средней Азии растут. Идет борьба за раскрепощение женщин, за вовлечение их в производство. Растет комсомол, правда, девушек-комсомолок еще единицы. Молодежь тянется к знаниям. Открыто много начальных и средних школ, техникумов, несколько институтов. Колоссальное значение имеет проведение национального размежевания{99}. Но еще дают себя знать религиозные и националистические пережитки.

— Работы непочатый край, — сказал он, — и мы отдаем себе в этом отчет. Для преодоления старых привычек и традиций потребуются годы и годы,

В Средней Азии строятся новые предприятия — хлопчатобумажные, шелковые. Создаются новые отрасли промышленности — нефтеперерабатывающая, химическая, цементная. Республиканские органы разрабатывают перспективные планы крупного промышленного строительства. В прошлом отсталые колонии царской России волею партии превратятся в передовые5 цветущие социалистические республики.

Полным ходом идет земельно-водная реформа. Уже получили землю и воду несколько тысяч безземельных и малоземельных хозяйств{100}. Ведутся крупные ирригационные [365] работы. Завершается весенний сев. Задача поставлена такая: посеять хлопка вдвое больше, чем в прошлом году, хотя до довоенного уровня еще далеко. Тяжело со скотом, особенно в Узбекистане. Много его угнано за границу, расхищено, уничтожено басмачами. Не хватает инвентаря...

— Большое спасибо Красной Армии, — сказал Зеленский. — Части фронта хорошо помогают нам и в проведении посевных кампаний, и в уборке урожая. А вообще даже трудно представить себе размеры помощи, какую оказала Красная Армия пролетариату и крестьянству Средней Азии в укреплении Советской власти, в борьбе с влиянием баев и мулл. Красноармейцы — отличные пропагандисты и агитаторы, ведут разъяснительную работу в самой гуще народа, в кишлаках. На них опираются местные ревкомы. Коммунисты воинских частей — а ведь это наиболее активные, наиболее закаленные бойцы революции — входят не только в свои ячейки, но и в местные районные организации, принимают в их работе живейшее участие.

— Такую форму координации действий мы широко применяли на Украине, и она оправдывала себя, давала лучшие результаты, — подтвердил я и добавил: — Центральный Комитет очень дорожит опытом низовых организаций по проведению земельно-водной реформы.

— Опыт богатейший, — сказал Зеленский. — Отчет за прошлый год я уже послал. Реформа проходит в обстановке ожесточенной классовой борьбы при яростном сопротивлении баев. Отмечается возрастающая активность басмачей. Вот, познакомьтесь. — Зеленский протянул мне сводку.

1 марта. В районе гор Тюян-Тау (Таджикистан) рассеяна шайка басмачей. Два убиты и один взят в плен.

3 марта. (Таджикистан.) Разведывательным отрядом одного из стрелковых полков в районе Яван обнаружена и после короткой перестрелки рассеяна шайка Мулла-Махмуда. Двое басмачей убиты, двое ранены.

В тот же день в 20 километрах к юго-западу от Куляба настигнута еще банда. В бою убито четверо басмачей. Нами захвачены несколько винтовок и лошадей.

4 марта (Таджикистан). Добровольцами-дехканами в районе урочища Мони обнаружена шайка Мулла-Танакула. После короткой перестрелки шайка рассеялась, оставив [366] несколько человек ранеными. Нами захвачены две винтовки, две шашки и три лошади.

5 марта. (Таджикистан.) Дурманский добровольческий отряд, сопровождавший транспорт с зерном, по пути следования из Джиликуя обнаружил басмачей. Бандиты пытались произвести налет на транспорт. Но были опрокинуты, бежали и рассеялись в горах...

Сводка была длинная. Перечислялись стычки с басмачами за первую половину марта.

— Басмачи терроризируют население, — сказал Зеленский, когда я вернул ему сводку, — сильно мешают в проведении хозяйственных кампаний. Осенью 1925 года и зимой текущего басмачи убили более 600 человек, главным образом из числа местных активистов и тех, кого басмачи подозревают в сочувствии Советской власти. Одним словом, пытаются хоть чем-нибудь, да вредить нам, срывать социалистические преобразования. Очевидно и другое — связь басмачей с определенными империалистическими кругами.

— Через Афганистан?

— Афганское правительство признало Советский Союз. Но английские провокаторы еще хозяйничают в Афганистане и действуют в обход местных законов, формируют банды басмачей, проводят их экипировку и переброску через границу тайно от афганского правительства.

Зеленский показал мне еще один документ — правительственное объявление Афганистана, обращение к афганским подданным, примкнувшим к басмачам. В нем говорилось:

Зеленский пригласил меня принять участие в предстоящем заседании Центрального совещания по борьбе против басмачества. Такие совещания были созданы во всех республиках в центре и на местах.

Центральное совещание рассматривало план второй ударной кампании по разгрому басмачества. Первая кампания была проведена весной и летом 1925 года.

Но прежде чём рассказать, что намечалось провести во время второй ударной кампании (мне пришлось принять в ней активное участие), считаю необходимым привести хотя бы краткую историческую справку. Без этого читателю будет трудно разобраться, что же происходило тогда в Средней Азии, почему борьба с басмачами так затянулась.

После победы Великой Октябрьской социалистической революции во всем Туркестанском крае, за исключением Хивы и Бухары, установилась Советская власть. В апреле краевой съезд Советов провозгласил образование Туркестанской Автономной Советской Социалистической Республики, Совет Народных Комиссаров Туркестана провел национализацию земли, воды, банков, промышленных предприятий, приступил к созданию Красной гвардии, затем Красной Армии. В июне 1918 года организованно оформилась Коммунистическая партия Туркестана.

Советская Россия помогала, чем только могла, братской Туркестанской Автономной Социалистической Республике. Отправляла хлеб, другие продукты и товары, ассигновала деньги на подъем промышленности и сельского хозяйства.

В октябре 1919 года ВЦИК и СНК РСФСР создали комиссию по делам Туркестана. В нее вошли Ш. Э. Элиава (председатель), М. В. Фрунзе, В. В. Куйбышев, Я. Э. Рудзутак и другие. Отправляя комиссию в Туркестан, В. И. Ленин писал, что установление правильных отношений с народами Туркестана имеет теперь для Российской [368] Социалистической Федеративной Советской Республики значение, без преувеличения можно сказать, гигантское, всемирно-историческое.

Для всей Азии и для всех-колоний мира, для тысяч миллионов людей будет иметь практическое значение отношение Советской рабоче-крестьянской Республики к слабым, доныне угнетавшимся народам.

Коммунистическая партия, В. И. Ленин систематически и последовательно разъясняли национальную политику Советского государства.

1 января 1921 года ЦК РКП (б) созвал в Москве совещание коммунистов тюркских народов РСФСР, рассмотревшее ряд важных вопросов работы среди населения национальных республик. Среди других делегатов на совещании присутствовали партийные работники Туркестана. Всего было проведено четыре таких совещания.

С величайшим героизмом и самоотверженностью отстаивали коммунисты Туркестана, рабочие, все трудящиеся первую в мире социалистическую республику на Востоке. Против нее ополчились и международный империализм, и внутренняя контрреволюция: царские чиновники, городская буржуазия — русская и национальная, баи, духовенство, меньшевики, эсеры. В ход пошли убийства, провокации, заговоры, восстания.

На протяжении 1918 — 1919 годов герои Туркестана — красногвардейцы, красноармейцы, руководимые коммунистами, вели бои с белогвардейцами, интервентами, басмачами, находясь в полном окружении.

Русские рабочие, весь русский трудовой народ, несмотря на исключительно тяжелое положение в стране, предпринимали все, чтобы помочь туркестанским братьям отстоять дело революции. В июле 1919 года создается Туркестанский фронт — командующий М. В. Фрунзе, член Военного совета В, В. Куйбышев. Войска фронта разгромили части Колчака и уральских белоказаков, разорвали окружение, соединились с красными героями Туркестана, а затем полностью очистили от интервентов весь Закаспийский край.

Враги Советской власти получали щедрую помощь от империалистов, и прежде всего английских. Британские дипломаты, разведчики, члены различных миссий были непосредственными организаторами и вдохновителями многих выступлений контрреволюции. Английская разведка [369] направила в Ташкент под видом неофициальной военно-дипломатической миссии шпионско-диверсионную группу во главе с разведчиком майором Бейли.

Бейли совместно с английским генеральным консулом в Кашгаре разработал детальный план шпионско-диверсионной деятельности на территории Туркестана, установил связь с меньшевиками, эсерами и буржуазными националистами в Туркестане. Одновременно английские империалисты усилили происки в Афганистане и Бухаре, стремясь превратить их в опорные пункты для нападения на Советскую Россию. Белогвардейцы, бежавшие из России, создали так называемую Туркестанскую военную организацию (ТВО). Это был шпионско-контрреволюционный центр в Средней Азии. Его организации действовали во всех больших городах Средней Азии — Ташкенте, Самарканде, Фергане, Ашхабаде. Они добились соглашения с главарем хивинских басмачей Джунаид-ханом и бухарским эмиром Алим-ханом и усиленно готовились к контрреволюционному перевороту в Туркестане.

ТВО получила заверение английского правительства о снабжении басмачей всем необходимым.

Вскоре эта организация была раскрыта чекистами и ликвидирована.

Английские империалисты не раз прибегали и к открытым вооруженным вторжениям в Туркестан. Эти вторжения заканчивались полным провалом. И все-таки уроки не пошли впрок.

Центром подрывной работы против Туркестанской Автономной Социалистической Республики англичане сделали Афганистан, через который шло пополнение контрреволюционных банд.

О захвате Средней Азии мечтали и американские империалисты. В комментариях к «14 пунктам» американского президента Вильсона говорилось, что на Среднюю Азию придется представить какой-либо державе ограниченный мандат для управления на основе протектората. [370]

Конечно, имелось в виду, что Средняя Азия будет протекторатом США.

Враждебную позицию по отношению к Советской России, к социалистическому Туркестану занимал бухарский эмир Алим-хан.

При непосредственной помощи англичан эмир в союзе с закаспийскими белогвардейцами летом 1919 года организовал военное нападение на советский гарнизон в Керки. При помощи английских офицеров в Старой Бухаре были сооружены два завода по изготовлению пороха и патронов, где работали две тысячи австрийских военнопленных. Эмир препятствовал налаживанию связи между Бухарой и Туркестаном, нарушал мирную жизнь русских поселений на территории эмирата, не давал пользоваться ни железной дорогой, ни водным транспортом по Амударье, покровительствовал всем белогвардейцам и другим антисоветским силам. Бухарские беки совершали бандитские налеты на пограничные посты, зверски убивали русских пограничников, их жен и детей. По словам В. В. Куйбышева, эмирская Бухара представляла из себя караван-сарай для контрреволюционеров, белогвардейцев и мирового империализма.

В 1919 году в результате переговоров эмир согласился прекратить враждебную деятельность против Советского Туркестана, не увеличивать свои вооруженные силы более чем до 12000 человек. Но вскоре он нарушил соглашение, и к лету 1920 года в армии эмира насчитывалось 13220 человек кавалерии, 1200 пехоты, 70 000 мобилизованных ополченцев, из них 25 000 человек в восточных бекствах.

20 марта 1920 года в сопровождении членов Турккомиссии и полномочного представителя России в Бухаре эмира посетил М. В. Фрунзе. О результатах переговоров он докладывал Владимиру Ильичу: «10 дней тому назад, возвращаясь из Закаспия, мы с Элиавой были у бухарского эмира... Мы упорно и настойчиво твердили ему о том, что Советская Россия заинтересована в территориальной неприкосновенности Бухары и в сохранении в ней существующего режима; для укрепления же дальнейшей связи советовали самому, хотя в какой-нибудь степени, сверху пойти по пути европеизации. В ответ удалось лишь получить уклончивое: «Помаленьку, потихоньку будем, но вот народ...» — и затем сейчас же просил убрать из Кагана «клопов» (это младобухарцы, приютившиеся под покровом нашего резидентства в Н. Бухаре)»{102}.

В феврале 1920 года восставшие народные массы при братской помощи Красной Армии и Советской России свергли хивинского хана и на территории бывшего хивинского ханства была образована Хорезмская Народная Советская Республика, А в сентябре 1920 года та же участь постигла и бухарского эмира. Народ Бухары восстал против угнетателей и обратился за помощью к Красной Армии. Эмир с остатками приверженцев бежал в Восточную Бухару, Душанбе, рассчитывая там собрать силы и вернуть утерянный трон. Однако отряды Красной Армии продолжали наступать, и войска эмира были разбиты.

14 сентября 1920 года 1-й Всебухарский курултай (съезд) провозгласил образование независимой Бухарской Народной Советской Республики. Таким образом, несмотря на все усилия белогвардейцев и интервентов, Советская власть победила во всей Средней Азии.

Однако все эти эмиры, ханы, крупные промышленники, торговцы, баи и муллы, поощряемые и подталкиваемые из-за границы, не сложили оружия. Борьба народов Средней Азии за укрепление Советской власти продолжалась еще долго. Бандитские антисоветские действия получили здесь название басмачества.

Басмачество в Бухаре возникло еще при царизме. Оно было направлено и против эмира, и против русского царя. Но надо иметь в виду, что движение не носило национально-освободительного характера. Просто шла борьба за власть между феодалами, разжигаемая английскими эмиссарами. Не случайно непосредственным участникам этой борьбы народ дал такое название. Слово «басмач» происходит от глагола «басмак», что в переводе на русский язык означает насиловать, убивать, грабить. В годы революции басмачи стали орудием и опорой реакции.

Басмаческих шаек в Средней Азии было множество. Упорные и длительные бои с басмачами проходили в Восточной Бухаре. В песках Кызыл-Кума действовали банды Абду-Саттар-хана, в Хорезме и Кара-Кумах — банды Джунаид-хана, в Матчинском бекстве (на севере Бухары) — банды Саид-Ахмета и т. д.

Джунаид-хан был известен тем, что участвовал в восстании туркменских крестьян в 1916 году против засилья местных феодалов и царских чиновников. Теперь Джунаид-хан, используя свою былую популярность, заявлял народу, что Советская власть и царизм — одно и то же. Как и другие курбаши (предводители отрядов), он имел связь с русскими белогвардейцами и с англичанами, которые, видя в нем свою опору, всячески помогали ему оружием и боеприпасами. Басмачей Джунаид-хана насчитывалось несколько тысяч человек. Джунаид-хан решил идти на Хиву, рассчитывая, что его поход вызовет энтузиазм народа и войско будет увеличиваться. Но случилось обратное. По мере движения к Хиве банды в боях с красными бойцами несли большие потери. Преследуемый нашими частями, Джунаид-хан вновь ушел в пески, а оттуда бежал за границу. Он еще не однажды выступал против Советской власти. Последний раз в 1927 году.

К числу крупных следует отнести банду Фузайла-Максума и его брата Я. Максума. В Каратечине и в Дарвазе Фузайл-Максум объединил все шайки и установил свою власть почти во всех районах Гармского вилоята. После ряда стычек с частями Красной Армии Фузайл растерял всю свою банду и бежал в Афганистан. В конце концов, он стал вражеским лазутчиком, агентом империалистических разведок и позднее несколько раз переходил нашу границу.

Под ударами красных отрядов банды рассыпались, потом создавались вновь. Вооружение — шашки, винтовки, пулеметы — преимущественно английское. Комплектовались отряды из местных кулаков (баев), уголовных элементов, встречались и русские белогвардейцы, был и трудовой люд, обманутый муллами.

Руководители басмаческих шаек — всевозможные авантюристы, головорезы, лютые враги Советской власти — умело играли на национальных чувствах народа, ранее угнетавшегося царизмом. Ненависть дехкан к царскому правительству они направляли против представителей Советской власти.

Центральный Комитет нашей партии и Советское правительство внимательно следили за ходом событий в Средней Азии. И. В. Сталин, в частности, в беседе с нами говорил, что из всех советских республик Туркестан особенно важен с точки зрения революционизирования Востока не только потому, что Туркестан представляет комбинацию наиболее связанных с Востоком национальностей, но и по своему географическому положению — он врезается в самое сердце того Востока, который наиболее эксплуатируется и который накопил у себя! больше пороху для борьбы с империализмом. Задача, состоит в том, чтобы превратить Туркестан в образцовую республику, в передовой пост революционизирования Востока.

Командовать войсками Красной Армии в Средней Азии назначались известные военачальники — С. С. Каменев, М. В. Фрунзе, В. И. Шорин, А. И. Корк, М. К. Левандовский и другие. Они многое сделали для срыва преступных планов империалистов, для помощи населению в установлении Советской власти, в возрождении народного хозяйства.

22 февраля 1922 года Политбюро ЦК РКП (б) обсуждало вопрос о положении в Бухаре и поручило РВСР представить в Политбюро план усиления войск в Восточной Бухаре для ее скорейшего очищения. В марте, обсуждая этот план, Политбюро признало основной задачей самое быстрое и решительное уничтожение басмачества в районе Бухары и Ферганы, обязало ЦК КПТ принять самые энергичные меры к этому. В Ташкент для оказания помощи местным товарищам выехал один из виднейших деятелей партии, соратник В. И. Ленина — Г. К. Орджоникидзе.

В июне 1923 года Политбюро вновь рассмотрело вопрос о положении в Восточной Бухаре и приняло решение создать Реввоенсовет для руководства действиями против басмачества в Восточной Бухаре. В Среднюю Азию с других фронтов перебрасывался ряд кавалерийских дивизий, в том числе 11-я кавалерийская дивизия 1-й Конной армии. Дивизия вошла в состав 13-го стрелкового корпуса. Ее направили в Бухарскую группу, в районы, служившие центрами басмачества. В Среднюю Азию дивизия прибыла из Гомеля. Она состояла из шести полков, укомплектованных до полного штата. Дивизия имела богатый боевой опыт маневренной войны и славные боевые традиции. [374]

Борьба с басмачами была исключительно тяжелой, Вести бои приходилось то в раскаленных безводных песках пустыни, то в горных ущельях. Летом воздух в пустыне накалялся так, что нечем было дышать. Сильные порывы ветра несли с собой песок, и он даже рассекал кожу. Неимоверные трудности испытывали воины, когда вели боевые действия в горной местности. На пути бойцов вставали ущелья, неприступные скалы, крутые подъемы и спуски. Нередко попытка преодолеть какой-либо перевал срывалась. Люди так уставали, что буквально валились с ног.

Басмачам было легче. Они привыкли к этим условиям, прекрасно знали места, быстро ориентировались в обстановке. Тактика у них была примерно такой же, как у махновцев: действовали разрозненными группами, нападали на красноармейские отряды внезапно на марше или в казармах, навязывали красным отрядам бои в самых невыгодных для тех условиях.

Но, несмотря на все эти трудности, красные бойцы сражались храбро, самоотверженно, с достоинством и честью.

Члены Центрального совещания по борьбе с басмачеством, в их число входил командующий фронтом, ознакомив меня с планом второй ударной кампании по разгрому басмачества, рассказали, что дала первая, проведенная в прошлом году. На территории Таджикистана произошло 875 боевых столкновений частей Красной Армии с басмаческими шайками. В порядке подготовки к кампании проводилась широкая разъяснительная работа. Только в одном Локае (в прошлом — главный очаг басмачества) были проведены общелокайский съезд, 8 районных конференций, 33 совещания, совещание с духовенством, 6 митингов, 8 демонстраций и т. д. В открытых столкновениях басмачи понесли серьезные потери. Однако полностью ликвидировать их не удалось. После завершения кампании борьба с басмачами несколько ослабла. В войсках был некомплект командиров. Проводится демобилизация старших возрастов, уходят наиболее опытные солдаты. Недостает оружия, продовольствия. Части размещаются в многочисленных гарнизонах — сейчас их 107. Бытовые условия исключительно тяжелые. [375]

Я подумал, что проводить военные действия кампаниями едва ли целесообразно. Ведь это только на руку врагу. Но потом решил, что дело, пожалуй, в неправильном названии. Кампания велась за отрыв населения от басмачества, за разоблачение басмачества, и, конечно, дала хорошие результаты.

Мы обсудили и приняли план массово-политической работы среди населения в ходе второй кампании. Общая задача — в течение трех-четырех месяцев полностью ликвидировать басмачество.

В штабе фронта я ознакомился с дислокацией частей, их численностью, вооружением, обеспеченностью боезапасом. Поинтересовался, как идет боевая учеба, особенно с пополнением.

— Учатся в ходе боевых действий, — несколько смущенно ответил начальник штаба.

— А в более широком плане? В масштабе дивизии, корпуса, фронта с отработкой определенных задач в условиях гор, пустыни?

— Пока не планируем. Вот покончим с басмачами...

Я обратил внимание Авксентьевского на незначительный эффект боевых действий. В прошлом году было 875 боевых столкновений, а потери басмачей всего 164 убитыми и 20 взято в плен.

Авксентьевский пожал плечами.

— Не кажется ли вам, — спросил я его, — что слово «фронт» в подобной обстановке звучит несколько неестественно и уже не соответствует ей? К тому же дальнейшее употребление его невыгодно с точки зрения международной.

— С международной — возможно, — согласился Авксентьевский. — Но когда людям говорим, что они на фронте, это подтягивает, мобилизует их. Нам приходится быть в постоянной боевой готовности. А впрочем, я согласен с вами и считаю, что пора переименовать фронт в округ.

Долго продолжалась наша беседа. Мы обсудили многие вопросы. Особое внимание руководителей фронта было обращено на необходимость организовать классово близкую нам массу дехкан против басмачества, создать в каждом кишлаке отряды самообороны. В случае внезапного нападения они смогли бы до прихода наших регулярных частей оказать врагам упорное сопротивление. [376]

— А где они возьмут оружие? — поинтересовался Авксентьевский.

— Выдайте из наших складов.

— Ну, если разрешаете...

Командующий сказал, что раньше было другое указание — не вооружать местное население. Были случаи, когда кое-кто из дехкан отдавал оружие басмачам.

— А вы вооружайте надежных, преданных Советской власти, а не всех подряд.

На том и порешили.

О партийно-политической работе в войсках и среди населения доложил член РВС и начальник политуправления фронта Н. Н. Кузьмин.

Я сказал Авксентьевскому, что дней пять поезжу по фронтовым частям, ознакомлюсь с обстановкой, побеседую с людьми, а потом, примерно через неделю, проведем совещание Военного совета с участием широкого актива командиров и в деталях обсудим мероприятия, которые надлежит принять и провести в жизнь для повсеместной и полной ликвидации басмачества.

На следующий день я выступил в военной школе имени Ленина на собрании курсантов и представителей частей Ташкентского гарнизона с докладом о международном и внутреннем положении Советского Союза, о решениях XIV съезда партии. Сохранился номер фронтовой газеты, в котором было опубликовано решение собрания по моему докладу. Вот оно:

Позже мне довелось встретиться с рабочими красно-восточных и первомайских мастерских. На объединенное узловое собрание пришли не только рабочие. Прямо под открытым небом устроили скамьи. Кому не хватило скамеек и перегородок, уселись прямо на траве.

Задушевная беседа с рабочими продолжалась почти три часа. Я рассказал о международной обстановке, о том, как трудятся рабочие Москвы, как претворяют в жизнь заветы В. И. Ленина, что решил XIV съезд партии. Коротко остановился на успехах Туркестана, достигнутых за год.

Когда я закончил доклад, пришлось долго отвечать на самые разнообразные вопросы. Помню, дехкане больше всего интересовались, что говорилось на съезде партии о кулаке и что было решено.

— У нас в кишлаках тоже есть кулаки, как с ними быть?

Я объяснил, что кулак опасен не сам по себе, а в той мере, в какой он сможет повести за собой середняков. Поэтому партия поставила задачу — не дать кулаку овладеть середняцкой массой, организовать бедноту и середняков вокруг партии против кулака. В своей резолюции съезд записал, что борьба против кулачества должна идти как путем организации бедноты против кулака, так и путем укрепления союза пролетариата и бедноты с середняком на предмет отрыва середняка от кулачества, в целях изоляции кулака. Изолировать кулака — значит добиться того, чтобы кулак стоял один, открыто перед всеми, чтобы он не имел союзников себе в деревне. Когда кулак один — он не опасен. Однако сплотить бедняков и середняков против кулака — дело нелегкое. И все же партия приступает к решению [378] этой труднейшей задачи, и тогда кулак не будет угрозой социалистическому строительству. Партия ставит задачу вовлечь крестьянина-середняка в прямое социалистическое строительство. Ильич указал, как это сделать — через кооперацию. Кооперирование крестьян — основной вопрос коммунистической политики в деревне.

Позднее мне довелось быть на заседаниях Совета Народных Комиссаров Республики. Рассматривались важнейшие вопросы развития Туркестана в свете решений апрельского Пленума ЦК ВКП(б) 1926 года. Как известно, пленум наметил практические пути осуществления индустриализации, а именно: создавать кадры строителей индустрии; ускорять темпы накопления, создавать резервы; установить строжайший режим экономии; поднимать активность партийных масс и рабочего класса; укреплять союз рабочего класса и крестьянства; крепить единство партии.

На заседании отмечалось, какую важную роль будут играть в осуществлении плана индустриализации республики Средней Азии. В план включаются ряд важнейших союзных строек, размещаемых в Средней Азии, в том числе заводы сельскохозяйственного машиностроения для полной механизации хлопководства, создание ряда крупнейших оросительных систем. Первый и главный объект — строительство Туркестано-Сибирской железной дороги, призванной соединить два крупнейших сырьевых района СССР.

Был принят ряд решений об итогах весенней посевной кампании, о подготовке к уборке хлеба, о ходе земельно-водной реформы.

А затем я выехал в Узбекскую ССР — посетить ряд гарнизонов, встретиться с нашими героическими воинами, посмотреть, как они живут, как организована борьба с басмачами, помочь в этом командованию, местным партийным и советским органам. Меня сопровождал командующий К. А. Авксентьевский. Мы побывали в самых отдаленных гарнизонах — Кулябской, Вахшской и Гиссарской долинах — очагах басмачества, в городе Термезе, расположенном в непосредственной близости от государственной границы с Афганистаном.

Всюду я подолгу беседовал с бойцами, отвечал на их многочисленные вопросы. У всех было хорошее, бодрое настроение, хотя бытовые условия оказались действительно [379] тяжелыми. За годы действия в горах бойцы месяцами не видели бани, забывали, что такое керосиновая лампа, постель, мебель. Снабжение гарнизонов по горным дорогам представляло исключительные трудности. Воинов, не привыкших к местному климату, мучила малярия. Больных и раненых или оставляли на месте без квалифицированной медицинской помощи, или несли в госпиталь несколько километров на носилках. Считаю не лишним напомнить читателю, что автомашин тогда не было, да они и бесполезны были бы на горных дорогах того времени. Даже на арбе не везде можно было проехать. Единственное надежное средство сообщения — верховая лошадь. Правда, хорошо помогали летчики. Наши славные соколы совершали прямо-таки чудеса: на старых, изношенных машинах летали низко над горами, проносились по ущельям, чуть не касаясь крыльями отвесных скал, садились с риском для жизни на крохотные площадки.

С особой радостью встречался я с конниками прославленной 11-й кавалерийской дивизии. Тяжелые испытания выпали на ее долю, велики ее заслуги перед Родиной. Другие дивизии 1-й Конной давно в тылу занимаются обычной боевой подготовкой, а они все еще на фронте, все еще воюют с врагами, сколько лет не выходят из боя. Немного осталось в полках ветеранов: иные отдали жизнь за Советскую власть, за светлое будущее народа, другие (старшие возрасты) демобилизовались. Но и молодые конники свято хранили славные традиции 1-й Конной, отважно дрались с басмачами. Считаю не лишним привести несколько боевых эпизодов.

В сентябре 1922 года командованию 13-го стрелкового корпуса стало известно, что по приказу Энвер-паши, объявившего себя главнокомандующим всеми войсками ислама, готовится налет басмачей на город Каган, где располагался штаб корпуса. Налет должен был возглавить один из главарей западнобухарского басмачества Абду-Саттар-хан.

Командующий группой поставил перед первой бригадой 11-й кавдивизии задачу — разгромить банду Абду-Саттар-хана в песках Кызыл-Кумов, а второй бригаде (комбриг К. И. Овинов) — очистить от басмачей Матчинское бекство. Создали сводный отряд. Командование им возложили на Ивана Ефимовича Петрова, будущего [380] генерала армии, героя Великой Отечественной войны. При сводном отряде находился начальник разведывательного отдела 13-го стрелкового корпуса Дмитрий Романович Ипполитов — старый «бухарец», следопыт, отлично знавший повадки басмачей, а также только что закончивший военную академию товарищ Гаазе, исполнявший должность начальника оперативного отдела штаба корпуса.

Выступив с мест постоянного расположения — из Катта-Кургана и Джизака, сводный отряд 18 — 19 сентября сосредоточился в Бухаре, а 20-го выступил в направлении кишлака Варанзи, который являлся исходным пунктом всей операции. Здесь к отряду присоединился караван верблюдов с водой и продовольствием. Сюда же прибыл мусульманский конный дивизион под командой И. Ф. Куца.

В ночь на 21 сентября отряд вступил в Кызыл-Кумы. Шли по твердым такырам. Петров вел отряд переменным аллюром, рассчитывая к рассвету достичь колодцев Султан-Биби, где находились басмачи. Но басмачи успели уйти, забросав колодцы падалью. А над песками уже поднималось солнце, и все вокруг заполыхало жаром (температура воздуха в пустыне поднималась до 52°, а пески накаливались даже до 70°). Как потом выяснилось, басмачи ушли к колодцам Такай-Кудук. До них около двух суточных переходов. Караван повернул обратно, а сводный отряд направился по следам басмачей.

К концу вторых суток, окончательно выбившись из сил, отряд расположился на отдых под покровом ночи всего в пяти километрах от колодцев. На рассвете разведчики обнаружили басмачей — около 800 всадников Абду-Саттар-хана, Басмачи вели себя беспечно, будучи твердо уверены, что красный отряд, опасаясь гибели в пустыне, сюда не дойдет. Бандиты спали у такыров с колодцами, юртами и множеством подседланных лошадей, привязанных за ноги к кольям — приколам.

— Ударим по ним внезапно, — сказал Петров.

В обход стойбища выслали усиленный эскадрон 62-го кавалерийского полка под командой Н. П. Сидельникова, ныне генерал-полковника в отставке, участника Великой Отечественной войны. Основные силы отряда, тщательно соблюдая маскировку, двинулись на сближение с противником. Конармейцы решительно атаковали [381] бандитов. Под командиром 2-го эскадрона 61-го кавалерийского полка А. П. Листовским был чистокровный ахалтекинец, славившийся резвостью хода. Он пустил его во весь мах к левой группе юрт. Навстречу ему выбежал, судя по одежде, какой-то курбаши. Он что-то кричал, стреляя из маузера. Листовский решил взять его в плен и приказал по-узбекски:

— Бросай оружие!

Курбаши, а это был сам Абду-Саттар-хан, в ответ снова выстрелил. Этот выстрел решил его судьбу. Он упал зарубленный подле юрты...

Н. П. Сидельников удачно атаковал стойбище с тыла и не выпустил ни одного басмача. Отряд Абду-Саттар-хана был разбит наголову. Лишь немногим удалось спастись бегством. Конармейцы захватили огромное количество английского оружия, лошадей, верблюдов и других трофеев. Сами понесли сравнительно небольшие потери.

Лихая атака бойцов 11-й кавдивизии под колодцами Такай-Кудук была отмечена в приказе войскам 13-го стрелкового корпуса.

Решающим было сражение объединенных отрядов 11-й кавалерийской дивизии (500 сабель) с объединенной бандой басмачей (3000 сабель) под командой Ибрагим-бека в Сурханской долине в предгорьях Баба-Тага и у кишлака Юхарь-Кокайти.

Это двухдневное сражение положило начало полному разгрому басмачества в Восточной Бухаре.

Примерно в 18 — 20 километрах от Ура-Тюбе разведка обнаружила банду басмачей. По оценке разведки, банда состояла примерно из 150 — 200 сабель при одном пулемете. На ликвидацию банды командир 16-го кавалерийского полка направил эскадрон конармейцев с двумя станковыми пулеметами.

Банда располагалась в кишлаке в горном ущелье. Для того чтобы полностью уничтожить банду, необходимо было перекрыть вход и выход из кишлака. Командир эскадрона решил ночью направить пулеметчика Александра Случевского и 15 конников в обход — запереть выход из кишлака.

Утром конармейцы открыли по врагу огонь. Среди басмачей началась паника. Бандиты бросились на выход из кишлака и тут попали под кинжальный огонь пулемета. Другого выхода не было, и басмачи рвались вперед, [382] чтобы уничтожить нашего пулеметчика. Наступили решительные минуты. Александр Случевский не дрогнул, хотя на него неслась лавина врагов. Его пулемет поливал их свинцом. Ни один басмач не ушел живым. Когда кончился бой, то оказалось, что банда насчитывала не 150 — 200 человек, а около 500. У них было 4 станковых и 12 ручных пулеметов.

Во многих боях участвовал конармеец Александр Случевский. В настоящее время А. К. Случевский работает заместителем директора одного из институтов Академии наук СССР.

Не раз отмечался на Туркестанском фронте и Михаил Топильский, комиссар полка, активный участник борьбы с басмачами в Таджикистане, главным образом в Кулябском и Вахшском районах.

В Туркестан на борьбу с басмачеством его послали с группой добровольцев в мае 1924 года после окончания комиссарского факультета Военно-политического института имени Толмачева в Ленинграде. В боях с басмачами Топильский проявлял личную храбрость, стойкость, умел воодушевить бойцов. Не раз он был на волосок от смерти, но благодаря мужеству и стальной выдержке смерть каждый раз отступала и Топильский выходил из боя невредимым.

11-я кавдивизия понесла в боях с басмачами немалые потери. Ранней весной 1924 года командир 1-й бригады В. А. Лихарев со взводом прикрытия выступил в горы Баба-Таг, чтобы объединить под своим командованием отдельно действовавшие там отряды 61-го и 62-го полков. В предгорьях Баба-Таг взвод окружила большая банда басмачей. Командира смертельно ранило, но до последней минуты он продолжал командовать, поднимая дух красноармейцев. Он умер, когда подошла помощь.

Героически погиб в бою командир 61-го полка М. Симонов. С небольшим отрядом он поднимался вверх по реке Сурхан, инспектируя стоявшие в кишлаках гарнизоны. Между кишлаками Вакаты и Пайзава Симонов внезапно встретился с объединенной бандой Ибрагим-бека. У Симонова было 30 человек, у Ибрагим-бека более пятисот. Несмотря на это, командир полка принял бой, свалил несколько басмачей, но получил тяжелое сабельное ранение и спустя некоторое время умер.

Героически погиб в бою командир 62-го полка Савко. И все трое в Баба-Таге... Были тяжело ранены командир дивизии В. Я. Качалов (в Отечественную войну генерал-лейтенант и командующий армией, героически павший в бою); помощник командира полка В. Д. Крюченкин (ныне генерал-лейтенант в отставке), политрук Адлер, лучшие пулеметчики Латыпов, Писарев и другие красноармейцы, командиры и политработники.

В историю борьбы с басмачами вписано имя славной дочери узбекского народа Розахон Назыровой. Ее фотография экспонируется в Центральном музее Вооруженных Сил СССР. Она — человек удивительной судьбы. Живет недалеко от Ташкента, в Янгиюле.

В 1926 году во время посещения полков 11-й кавдивизии я встречался с ней. Она была разведчицей и, по отзывам командования, добросовестно выполняла задания, проявляя смелость и решительность.

— Молодчина, смелая ты девушка, — сказал я ей. — Так и надо служить Советской власти — честно, бескорыстно, ради счастья трудового народа.

Вот что Розахон говорит о себе, о своей жизни:

— Богато одарила природа Ферганскую долину, а наш кишлак Кош, где я родилась, будто нарочно обошла. Затерялся он в долине между песками и болотами... Однажды ночью отняли меня от родной матери. Одиннадцать лет всего мне было, когда чужие люди, посадив на арбу, куда-то повезли. Целую ночь крутились колеса, все дальше и дальше оставался позади родной кров. Остановились в Коканде. И тут узнала — украл меня Ишан, у которого отец мой батрачил. Так внезапно, грубо оборвалось мое короткое детство.

Печально потянулись дни на новом месте. Угнетала тоска по дому, матери, по родной Фергане. Но здесь, в Зеравшане, уже ждала меня иная судьба. Пришла революция. Я встретилась с людьми волевыми, интересными, увлеченными революционной борьбой. Вышла замуж за коммуниста. Но вскоре снова начались темные дни. Муж уехал выполнять задание партии, а в Катта-Курган ворвались басмачи, забрали меня в Нуратинские горы.

Однажды басмачи спустились в долину на базар и меня притащили с собой. Людей кругом — видимо-невидимо: съехались из разных округов. У одной галантерейной лавочки я увидела красноармейцев со звездочками [384] на фуражках. Делая вид, что покупаю зеркальце, одному из них шепнула: «На базаре переодетые басмачи — 25 человек!» Басмачи, видимо, догадались, что я выдаю их, и, увидев меня рядом с красноармейцами, открыли беспорядочную стрельбу. Но вся их шайка была схвачена.

Что руководило тогда мною? Ведь одна пуля могла оборвать мою жизнь. Сделала я тот решительный шаг потому, что всей душой ненавидела угнетателей и врагов народа.

Познакомили меня красноармейцы с русской женщиной Марией Кузнецовой. Она была инструктором Каттакурганского уездного комитета партии. Предложила мне работать рассыльной, начала учить русскому языку. А как увлекательно она рассказывала о своих встречах с большевиками, с самим Лениным!

Никогда не забыть ее слова, обращенные ко мне: «Смелее, Розахон! Пусть крылья страха не касаются твоих плеч». Это было в 1919 году, когда я получила комсомольский билет под номером 3. Он хранится сейчас в Музее истории комсомола Узбекистана.

С той поры началась для меня совсем иная жизнь. Я стала разведчицей в 11-й кавалерийской дивизии.

...В глухих ущельях Нуратинских гор скрывались басмачи — коварные, изворотливые и злобные. Надев паранджу, я отправилась в стойбище врагов. Остановилась в доме дехканина-бедняка. Познакомилась со служанкой кишлачного бая. От нее узнала, что басмачи денно и нощно готовятся к наступлению и в пятницу отправляются в путь: бай собрал для них 450 лошадей, запас винтовки и патроны. «Посмотрим, в чьи руки попадут эти подарки», — подумала я и глубокой ночью ушла из кишлака в лагерь красных войск. Там я впервые встретилась с Иваном Ефимовичем Петровым, ставшим впоследствии командующим Туркестанским военным округом.

Операция прошла успешно. Ни один из басмачей не ушел из горного ущелья. Часть их была уничтожена, многие попали в плен. А «подарки» бая попали в руки красноармейцев.

Отгремела гражданская война. Сняла с головы буденовку. Теперь надо было налаживать новую жизнь, обрабатывать отнятые у баев земли, открывать школы для детей, раскрепощать подруг. Это тоже была битва, но [385] куда сложнее и труднее. Помню случай, происшедший в Ферганской долине Янги-Курган. Я выступала там на собрании женщин, когда в дом вошли несколько человек в длинных халатах. Чутье подсказало: что-то неладное — не спрятано ли под халатами оружие? Прямо с трибуны позвала несколько коммунистов и комсомольцев, стоящих на страже, и сказала им: «Задержите пришедших, снимите с них халаты».

И не ошиблась. То были недобитые басмаческие шакалы. С черными мыслями пришли они сюда. Женщины, наверное, растерзали бы врагов, но их увели в ЧК. А подруги мои сняли с себя паранджу и бросили в огромный полыхающий костер...

Сколько с тех пор исхожено дорог! После ликбеза пошла создавать колхозы, а потом работала в партийных и советских органах — председателем сельсовета, политработником в МТС, колхозным парторгом, секретарем райкома... Вся жизнь связана с партией. Находясь на пенсии, не могу сидеть дома. Только в общении с людьми и черпаю силы, нахожу радость. Вот поэтому, думаю, и сердце мое по-прежнему молодо. Огонек, зажженный в нем комсомолом полвека назад, и сейчас ярко горит и, пока я жива, не погаснет.

Розахон Назырова — замечательная женщина, в ее судьбе — судьба тысяч таких же женщин, смелых и отважных патриоток Родины.

Несколько лет назад я снова был в Узбекистане, встретился с ней. Вспоминали 1926 год, борьбу с басмачеством.

— А ты не очень-то стареешь, молодцом выглядишь, — заметил я. — Наверное, готова хоть сейчас идти в бой, как полвека назад?

Розахон Назырова улыбнулась:

— У нас с вами закалка крепкая. Сколько врагов было у Советской власти? Не перечесть. Всех побили. Сердце радуется, какой стала наша Советская Родина. Нашел свое счастье в семье народов и Советский Узбекистан.

К. ее словам трудно что-либо добавить…

В горах надежным проводником у меня был боец-разведчик Хамракул Турсункулов — ныне известный [386] сын узбекского народа, трижды Герой Социалистического Труда. Служил в 7-й кавалерийской бригаде, которой командовал К. П. Ушаков. Здесь в одном из боев Турсункулов и начальник полковой разведки Н. Микулин спасли жизнь командиру бригады К. П. Ушакову, когда его ранила вражеская пуля. Ползком они преодолели обстреливаемый участок и вынесли командира в безопасное место.

Мне не раз довелось потом встречаться с Турсункуловым, в том числе и на XXII съезде КПСС. После съезда вместе с генералом армии И. И. Федюнинским мы были в Ташкенте, побывали в гостях у колхозников хозяйства «Шарк Юлдузи», которым руководил долгие годы Турсункулов. Мы с ним обнялись, как давние боевые друзья, вспомнили гражданскую войну, борьбу с басмачеством.

— Вы у нас, Семен Михайлович, самый дорогой гость, — сказал Турсункулов.

Осмотрели хозяйство. Все, что мы увидели в колхозе, свидетельствовало о больших резервах и могучей силе колхозного строя.

Когда уезжали, Турсункулов пригласил нас вновь приехать к ним. К сожалению, побывать в Средней Азии еще раз мне не удалось. Правда, с Турсункуловым потом встречался в Москве. А вскоре с болью в сердце узнал, что он умер.

Завершив инспектирование войск, мы вернулись в Ташкент.

Для обстоятельного разговора о том, как дальше проводить боевые операции против басмачей, было созвано расширенное заседание Реввоенсовета фронта с участием многих командиров и комиссаров. Перед совещанием был поставлен ряд вопросов:

1. Прекратить разрозненные действия кавалерийских отрядов, не связанных между собой и не координирующих свои действия.

2. Операции проводить организованными единицами — бригадами, полками, эскадронами, связанными единой волей. Каждой части выполнять определенную, предусмотренную операцией задачу.

3. Боевые действия против банд басмачей вести главными [387] силами. Частью сил стремиться не дать врагу возможности отступать.

4. Операции проводить с таким расчетом, чтобы изолировать банды от их баз, лишить возможности пополнять свои силы. Добиться глубокого понимания бойцами особенностей действий в условиях малой войны на горном театре.

5. Действия частей фронта обязательно проводить совместно с национальными добровольческими отрядами.

6. Всемерно укреплять связи с местным населением, особенно дехканами. Вести среди населения широкую политическую работу. Тех, кто перешел на сторону бандитов по Несознательности, не привлекать к ответственности, ограничиваясь разъяснением их вины перед Родиной.

С этими предложениями, тщательно обсудив их, все согласились.

В стране в тот год проходила большая политическая кампания — выборы в Советы.

Когда мы встречались с тружениками Средней Азии, с дехканами и рабочими, нас спрашивали, почему в Таджикистане наряду с Советами как органами государственной власти в некоторых районах функционируют ревкомы.

Существование ревкомов вызывалось необходимостью. Они были в тех районах, где еще действовали басмачи. Ревкомы назначались вышестоящими органами. Функционировал также и ревком Таджикской АССР. Там, где басмачество удавалось полностью ликвидировать, проводились выборы местных Советов, к которым переходила вся полнота власти.

Я полагал, что решительное наступление на басмачество в 1926 году даст возможность уже к осени провести выборы местных органов государственной власти повсеместно. Это мое мнение разделяли и члены правительства Таджикистана, и Военный совет Туркестанского фронта. Решили доложить о том Генеральному секретарю ЦК ВКП(б) И. В. Сталину и председателю Реввоенсовета СССР К. Е. Ворошилову.

После совещания в штабе фронта я поехал в Среднеазиатское бюро ЦК партии и оттуда связался по телефону [388] с К. Е. Ворошиловым, доложил ему мое мнение о целесообразности переименовать фронт в округ и провести повсеместно выборы Советов. Ворошилов сказал, что вопрос об округе решит сам в ближайшее время. Что же касается ревкомов, посоветовал доложить мнение местных товарищей непосредственно И. В. Сталину, что я и сделал. Иосиф Виссарионович задал мне много вопросов: как настроены по отношению к Советской власти дехкане, рабочие, что они говорят и что их волнует; как ведут себя бойцы, как проходят боевые операции и т. д.

Вот таким примерно был разговор.

Затем я доложил Сталину о других политических мероприятиях, которые намечают провести правительства республик Средней Азии. Сталин выслушал меня внимательно, дал ряд советов.

Я передал мой разговор со Сталиным всем местным товарищам, в том числе членам Реввоенсовета фронта.

Посетили мы город Полторацк (ныне Ашхабад), конный завод. Туда приехали большой группой — члены правительства ТССР К. Атабаев, X. Сахатмурадов, я, К. А. Авксентьевский. Побывали мы ив 1-м Туркменском кавалерийском полку. На память сфотографировались с конниками.

Вскоре мне позвонил Климент Ефремович. Он передал, что наше предложение рассмотрено. Туркестанский фронт с 4 июня 1926 года постановлением Реввоенсовета СССР переименован в Среднеазиатский военный округ.

Выборы в Советы Таджикской АССР постановлением ревкома республики было решено провести осенью.

Выборы прошли успешно. Правда, в некоторых районах классовые враги пытались спровоцировать бедноту и середняков против Советской власти, распространяли провокационные слухи, но были разоблачены и потерпели поражение. В состав Советов в своем большинстве вошли представители бедноты. Вместо ревкомов были избраны 248 кишлачных Советов, 18 кентисполкомов, 28 туманисполкомов, 2 райисполкома и 7 вилоятисполкомов{104}. Итоги кампании показали, что дехкане верят Коммунистической партии и Советской власти, готовы отдать все свои силы для упрочения нового социалистического строя.

Так был завершен переход от системы революционных комитетов к Советам в Таджикистане.

Начались крупные операции по разгрому басмаческих шаек.

Перед моим приездом в Среднюю Азию готовилась крупная операция по разгрому банд Ибрагим-бека и Хурам-бека. Командование Туркестанского фронта поставило перед кавалерийскими частями, расположенными в Таджикистане и Сурхан-Дарьинском районе, задачу разгромить банды в кратчайший срок. К. А. Авксентьевский доложил мне о проведении операции, которая по замыслу должна была завершиться полным уничтожением всех банд.

— План проведения операции окончательно еще не утвержден, и ваши советы были бы кстати.

— Очень хорошо, Константин Александрович, — ответил ему. — Но прежде я хочу побывать в частях, поговорить, с командирами, комиссарами, с рядовыми красноармейцами.

Боевые действия должны были начать части, дислоцировавшиеся в Термезе. Сюда я и прибыл. Всю неделю инспектировал воинские подразделения, знакомился с оперативной обстановкой. После этого высказал командованию несколько замечаний. Так, на мой взгляд, следовало лучше продумать вопросы надежной связи между отрядами. Нет резона создавать слишком мелкие группы, которые вряд ли могли вести самостоятельные боевые действия. План операции не предусматривал изоляцию банд от их основных баз. Кроме того, следовало перед началом операции атаковать базы басмачей с самолетов, которыми округ располагал. Наконец, к операции почти не привлекались национальные добровольческие отряды. Почему? Надо, чтобы эти отряды действовали в исключительно тесном взаимодействии с кадровыми частями. [391]

Вернувшись в Термез, вместе с командованием округа мы еще раз в деталях обсудили план предстоящей операции. Все мои замечания и предложения были приняты. Я призвал командиров проявлять высокую бдительность, вести постоянно, днем и ночью, разведку. В боях действовать решительно и мужественно.

А через несколько дней началась операция, в которой участвовали части 6, 7 и 8-й отдельных кавбригад.

Первый решающий удар по объединенным бандам Ибрагим-бека и Хурам-бека нанесли 82-й и 84-й кавполки 8-й бригады и 77-й кавполк в горах Терегли-Тау и Ак-Тау. Крупные бои по разгрому басмаческих банд проводили также 3-я стрелковая дивизия и 7-я кавалерийская Туркестанская бригада. Удары по врагу нарастали с каждым днем.

Борьбу с басмачеством мы сочетали с усилением разъяснительной работы среди населения, говорили дехканам о задачах Советской власти, разъясняли, кто такие басмачи, чего они добиваются, кому служат. Наиболее отъявленных бандитов из числа курбаши судили народным судом, приглашали на эти суды как можно больше крестьян. Так, в Яване народ судил Мулла-Махмуда. Кто он такой? В 1922 году 23-летний Мулла-Махмуд вступил в басмаческую шайку Ибрагим-бека, втянутый в нее своим отцом Ашур-баем. Мулла-Махмуд был простым джигитом у Ибрагим-бека. Ему хотелось стать курбаши, но для этого надо было «отличиться».

«Войди в доверие к красным, убей их командира, а голову принеси мне в знак доказательства, и тогда я сделаю тебя курбаши», — сказал ему Ибрагим-бек. Отличавшийся храбростью и хитростью, Мулла-Махмуд послушался своего повелителя и ждал лишь удобного случая, чтобы осуществить злодейский план. В 1925 году он сдался в плен, убил командира таджикского добровольческого отряда Пир-Мин-Баши, захватил семь винтовок с патронами, ушел в банду. За этот «подвиг» Ибрагим-бек назначил его курбаши.

Действовал Мулла-Махмуд в Локае и Бальджуанском районе. Он беспощадно убивал сочувствующих Советской власти дехкан, советских работников. Соучастник Мулла-Махмуда курбаши Мулла-Бури, зная, что его ждет суровая кара, если сам не сдастся на милость Советской власти, обезоружил Муллу-Махмуда и доставил его нашим. [392]

На суде вскрылась жуткая картина его злодеяний. Один за другим выступали свидетели. Хассият-Бити, мать погибшего красного командира Пир-Мин-Баши, отдала суду чалму, шапку своего сына и рассказала, как он был убит.

— Будьте прокляты, басмачи! Сурово покарайте их, — требовала она от суда.

Другой свидетель, Мулла-Шариф-Абдурахмаков, рассказал, как Мулла-Махмуд зарубил его отца и расправился с матерью, которая и теперь лежит в постели.

Суд приговорил Мулла-Махмуда и семерых его пособников к расстрелу. Другие обвиняемые были осуждены к заключению на разные сроки{105}.

Еще раньше был приговорен к расстрелу один из виднейших деятелей басмаческого движения Берды (Датхо).

Опыт боев с басмачами тщательно обобщался штабистами. Нужно сказать, что туркестанцы внесли много нового в военное дело, что потом стало применяться в войсках других округов. Так, туркестанцы стали инициаторами разработки и осуществления воздушнодесантных операций, имеющих громадное значение в условиях гор и пустынь. Надо также отметить, что Туркестанский округ первым в истории армий применил в 1928 году боевое десантирование. Для разгрома остатков банды Джунаид-хана самолеты сели почти в центре Кара-Кумов.

Во время второй ударной кампании части Красной Армии провели 267 боев. Операции войск округа против басмачей завершались успешно. Мы могли доложить Центральному Комитету партии и Советскому правительству, что организованных басмаческих шаек на территории среднеазиатских республик не осталось.

Правда, потом было еще несколько отдельных вылазок врага. Считаю необходимым рассказать и о них, чтобы у читателя создалось ясное представление, когда и как окончательно завершился разгром басмачества.

Осенью 1927 года Джунаид-хан собрал отряд до тысячи человек и 19 сентября официально объявил о своем походе против Советской власти. Это был лютый враг дехканства, агент иностранных разведок. В 1924 году Джунаид-хан заявил, что признает Советы, и I Всетуркменский [393] съезд Советов помиловал его. Он вернулся из-за границы и поселился в Кара-Кумах, в районах колодцев Орта-Кую, Пешка-Кудук и Чарышли. В душе он по-прежнему ненавидел Советскую власть и ждал удобного момента, чтобы вновь взяться за оружие. Когда в связи с проведением земельно-водной реформы обострилась классовая борьба, Джунаид-хан воспользовался этим. Его бандиты захватили район 5-го аулсовета и угрожали городу Ильяны.

Правительство Туркменской республики приняло ряд экстренных мер: была организована комиссия ЦИК по оказанию помощи войскам со стороны местного населения. Командующему Среднеазиатским военным округом Реввоенсовет СССР дал указание немедленно разгромить Джунаид-хана, не дать ему возможности захватить новые районы. К. А. Авксентьевский предпринял весьма эффективные меры, и уже в ноябре с бандами Джунаид-хана было покончено.

Разбитый Джунаид-хан с несколькими оставшимися верными ему джигитами, обманув наши заградительные отряды на границе, навсегда покинул территорию Советского Союза.

Кстати, за отличные боевые действия против банд Джунаид-хана 84-й кавполк 8-й отдельной Туркестанской кавалерийской бригады был награжден РВС СССР и ЦИК СССР орденом Красного Знамени.

Весной 1931 года с двухтысячным отрядом перешел нашу границу матерый бандит Ибрагим-бек. Новое вторжение было явной авантюрой. Среднеазиатские республики к этому времени значительно окрепли. В них окончательно победил советский строй. На какую-либо поддержку населения Ибрагим-бек не мог рассчитывать. И тем не менее положение оставалось опасным. Налетами на дехкан, террором бандиты могли сорвать весеннюю посевную кампанию, оставить страну без хлопка.

Командование округа, местные партийные и советские органы приняли самые решительные меры. Были приведены в боевую готовность и выступили против басмачей специальные части, в том числе Таджикский дивизион и Узбекская бригада. На борьбу с бандитами поднималось население. В кишлаках и аулах на случай появления там шаек басмачей или их агентов и разведчиков создавались добровольческие отряды. [394]

Вторжение Ибрагим-бека ликвидировали быстро. В ряде стычек его шайки были разгромлены наголову, Сам он с остатками банды пытался опять уйти за границу. Это ему не удалось. Отряд местных добровольцев настиг преступников на одном из переходов, окружил и взял в плен, в том числе самого Ибрагим-бека.

В 1931 году с басмачеством в Средней Азии было покончено навсегда{106}.