На Берлин
Померания
Вот и подошло время рассказать о завершающей, Берлинской операции, которую с огромным нетерпением и радостью ждали не только воины Красной Армии, но и весь советский народ, все прогрессивное человечество.
Главная цель операции — после прорыва вражеской обороны на Одере разгромить берлинскую группировку противника и, как писали в ту пору, добить зверя в его собственном логове.
Приказ Ставки о подготовке наступления на Берлин, которое должно было начаться в первых числах февраля, наши войска получили еще при подходе к Одеру. Но обстановка на берлинском направлении не позволила осуществить эту операцию в намеченные сроки. За время стремительного наступления от Вислы до Одера тылы фронта отстали, планомерное снабжение войск нарушилось. Поэтому армии испытывали острый недостаток в боеприпасах и горючем.
Кроме того, за время наступления войска понесли значительные потери, а резервы были израсходованы. Подготовка наступления на Берлин потребовала значительно большего времени. А в конце февраля 1945 года чрезвычайные обстоятельства заставили нас на некоторое время отвлечься от подготовки к Берлинской операции.
Хорошо помню события тех дней. Генерал Казаков с группой офицеров штаба находился в одной из армий на плацдарме за Одером, где маршал Жуков должен был проводить совещание с командармами по вопросам, связанным с проведением Берлинской операции. Тогда же в соответствии с планом, утвержденным командующим фронтом, [232] артиллерия РВГК, находившаяся в резерве фронта, должна была выводиться за Одер в полосы армий на направлении главного удара. А в резерве у нас тогда было около 100 артиллерийских, минометных и ГМЧ полков. К слову сказать, к Берлинской операции в нашем фронте было 352 артиллерийских полка, из них 254 — РВГК.
Руководствуясь имеющимся планом, я разослал в части и соединения резерва фронта офицеров связи с боевыми распоряжениями о выдвижении на плацдармы (тогда еще в районе города Кюстрин, в полосах 5-й ударной и 8-й гвардейской армий, было два плацдарма). И вдруг, когда все уже пришло в движение, с плацдарма позвонил В. И. Казаков. Он был возбужден, и сущность его распоряжения сводилась к следующему: нужно принять самые срочные и решительные меры, чтобы остановить движение артиллерии к плацдармам, часть ее вернуть в исходное положение в прежние районы сосредоточения, а часть повернуть на север, то есть изменить направление на 90° для выполнения новых задач.
Что же произошло? Что послужило причиной для принятия такого решения? Как уже знает читатель, войска нашего фронта вышли к Одеру и на центральном направлении захватили и прочно удерживали плацдармы на его западном берегу. Войска же 2-го Белорусского фронта, действовавшие правее, вели тяжелые бои значительно восточнее Одера, и правое крыло 1-го Белорусского фронта оказалось совершенно открытым. К этому времени и стало известно, что в районе Штеттина фашистское командование, собрав все силы, создало очень сильную группировку, которая угрожала нашему открытому правому крылу. Эта вражеская группировка могла нанести сильный фланговый удар, выйти на тылы фронта. Вот почему Ставка поставила перед нашим фронтом новую задачу: сначала разгромить штеттинскую (померанскую) группировку и ликвидировать угрозу своему правому флангу, после чего повести решительное наступление на Берлин. Как потом рассказывал В. И. Казаков, о новой задаче фронта маршалу Жукову стало известно, когда он находился на плацдарме.
Штабу артиллерии фронта предстояло повернуть большое количество артиллерийских соединений и частей РВГК, уже выполнявших определенную задачу, в совершенно ином направлении. Причем части оказались раздробленными, [233] так как вся командирская разведка, выброшенная вперед, по времени должна была уже быть на плацдармах, тогда как огневые взводы находились на марше, совершаемом по нескольким маршрутам.
Чтобы сделать картину более полной, нужно добавить, что в это же время по приказу командующего фронтом на север были повернуты и войска, которые должны были во взаимодействии с войсками 2-го Белорусского фронта осуществить разгром померанской группировки врага. А войск было немало. Для проведения Померанской операции привлекались наши 3-я ударная, 61-я и 47-я армии и 1-я армия Войска Польского, 1-я и 2-я гвардейские танковые армии, 2-й и 7-й гвардейские кавалерийские корпуса.
При этих условиях повернуть артиллерию РВГК было весьма сложно. Начальник оперативного отдела штаба артиллерии находился тогда на плацдарме. Я связался с ним, и мы быстро выработали план совместных действий с двух направлений. Он с группой офицеров выехал навстречу частям. Для решения своей задачи я привлек всех имевшихся в моем распоряжении офицеров. Все части своевременно получили в пути новое распоряжение, без каких-либо письменных документов. Авторитет офицеров штаба был так высок, что им достаточно было устно передать командирам частей и соединений новый приказ командующего артиллерией фронта.
О дальнейшем позаботился штаб артиллерии фронта. Выяснив у начальника штаба фронта сложившуюся обстановку и первые наметки замысла операции по разгрому померанской группировки противника, мы разослали нашим частям и соединениям более обстоятельные боевые распоряжения. Это позволило им, не теряя дорогого времени, начать подготовку к предстоящим боевым действиям. Соответствующие указания, на этот раз очень короткие, были разосланы и командующим артиллерией армий. В них сообщалось, каким армиям придается какая артиллерия РВГК, чтобы штабы артиллерии армий готовились к приему и распределению артиллерии усиления. За короткий срок мы сосредоточили в полосах армий на померанском направлении 104 артиллерийских, минометных и полевой реактивной артиллерии полка РВГК. Сейчас трудно даже представить, как мы справились тогда с этим. Всего же в обеспечении Померанской операции приняли [234] участие, с учетом штатной артиллерии армий, около 160 артиллерийских, минометных и реактивной артиллерии полков.
Большую помощь штабу артиллерии оказал оперативный отдел штаба фронта, быстро решивший вопросы с выделением маршрутов движения артиллерийских частей РВГК и районов предварительного их сосредоточения.
Для штаба артиллерии фронта, как и для частей, наступили горячие дни. Главные трудности возникли из-за очень сжатых сроков, отведенных на подготовку. Но даже и в таких неблагоприятных условиях штаб артиллерии фронта остался верен себе. И на этот раз мы не переложили на плечи армейских артиллерийских штабов решение оперативных вопросов, связанных с организацией артиллерийского обеспечения операции. Благодаря распределению артиллерии между армиями в зависимости от их задач средняя плотность артиллерии на направлениях главных ударов армий была доведена почти до 200 орудий и минометов на один километр фронта. Продолжительность артиллерийской подготовки определили в 45 минут. Штаб артиллерии фронта решил и некоторые другие вопросы. Особенно трудно пришлось с обеспечением боеприпасами армий, выделенных для разгрома вражеской группировки в Померании. Этой сложной проблемой вынужден был заниматься сам командующий фронтом. По моему докладу маршал Жуков приказал изъять значительное количество боеприпасов из армий, оставшихся на берлинском направлении. В этом был единственный выход из положения, но и огромный риск, так как армиям, оставшимся на рубеже Одера, и особенно на плацдармах на его западном берегу, предстояло отразить яростные атаки противника. Но даже и при таком рискованном решении потребовалось много усилий, чтобы за несколько дней перевезти со складов фронта значительное количество боеприпасов в армии померанского направления. В результате принятых мер наличие боеприпасов в этих армиях к началу наступления было доведено до двух боевых комплектов.
В 8 часов 45 минут 1 марта 1945 года после мощной сорокапятиминутной артиллерийской подготовки армии 1-го Белорусского фронта перешли в наступление. Оно развивалось успешно. Несколькими днями раньше наступление в Померании начали войска 2-го Белорусского фронта, [235] что во многом способствовало нашему успеху. Уже 5 марта армии фронта, разгромив противостоящую группировку противника, достигли побережья Балтийского моря, после чего, развернув боевые действия в северо-западном направлении, 20 марта вышли к Одеру на всем фронте от Штеттина и южнее. В результате ширина полосы фронта достигла 320 километров.
Таким широким фронт оставался недолго. Наши армии, действовавшие в Померании, должны были сменить войска 2-го Белорусского фронта. Но об этом позднее.
Итак, закончилась Померанская операция, в успехе которой немалую роль сыграла артиллерия. Сроки подготовки были очень жесткими, штаб артиллерии проявил высокую мобильность и оперативность, решая задачи по боевому использованию артиллерии.
За время операции в Померании артиллерия израсходовала более двух миллионов снарядов и мин всех калибров.
Но пока шла Померанская операция, войска, находившиеся на плацдармах за Одером, не сидели сложа руки.
Вскользь уже говорилось, что в районе города и крепости Кюстрин наши войска захватили два плацдарма, которые удерживали соединения 5-й ударной и 8-й гвардейской армий. Чтобы разместить нашу ударную группировку для последующего наступления на Берлин, необходимо было соединить эти плацдармы. Но для этого сначала нужно было овладеть городом и крепостью Кюстрин. А эта крепость представляла весьма крепкий орешек. Ее обороняла трехтысячная группировка гитлеровцев, имевшая 140 пулеметов, 10 зенитных орудий и поддерживаемая значительной группировкой артиллерии. Все это делало поставленную перед армиями задачу весьма сложной.
И действительно, бои за овладение крепостью приняли крайне ожесточенный характер и были очень упорными. Для поддержки действий нашей пехоты было привлечено немало артиллерии, в том числе и большой мощности, без участия которой овладеть крепостью было бы просто невозможно.
Не вдаваясь в подробности боев за Кюстрин, длившихся с 7 по 12 марта, скажу, что при мощной и весьма эффективной поддержке артиллерии 32-й стрелковый корпус 5-й ударной армии овладел Кюстрином, а соединения [236] 8-й гвардейской армии, наступая в северном направлении, несколько расширили свой плацдарм. Теперь между двумя плацдармами оставался только пятикилометровый участок фронта, упорно обороняемый фашистскими войсками. Их предстояло окружить и уничтожить. И это успешно было сделано.
Подготовка завершающего удара
Непосредственная подготовка к Берлинской операции началась с последних чисел марта, после полной ликвидации вражеской группировки в Померании. Но в марте помимо Померанской операции на нашем фронте произошли и другие важные события. За это время были ликвидированы остатки всех окруженных вражеских группировок в тылу советских войск, пытавшихся удерживать укрепленные районы в Дейч-Кроне, Шнейдемюле и других городах. Благодаря этому высвободилось значительное количество наших соединений, которые усилили группировку войск на плацдармах за Одером. В течение всего марта шли ожесточенные бои за удержание и расширение плацдармов. Противник, не считаясь с большими потерями, упорно пытался отбить их. Ваш заодерский плацдарм у нас называют заряженным пистолетом, направленным в сердце Германии — Берлин, — сказал на допросе пленный офицер из 16-й танковой дивизии. — Нам было приказано вырвать из ваших рук этот пистолет, пока он еще не произвел выстрела по Берлину.
Несмотря на яростные атаки гитлеровцев, мы не только удержали захваченные плацдармы, но и расширили их. Это стоило огромных усилий подразделениям, которые первыми форсировали Одер.
Приведу только один пример.
В ходе Висло-Одерской операции во время преследования противника командир 2-го дивизиона 139-го минометного полка 5-й артиллерийской дивизии капитан М. И. Задорожный с группой разведчиков и связистов (вместе с передовым стрелковым батальоном) по хрупкому льду с ходу форсировал Одер. Зацепившись за узкую полоску западного берега, батальон попал под сильный огонь, его непрерывно атаковали немцы, пытавшиеся любой ценой сбросить смельчаков в реку. [237]
Стрелковый батальон, а вместе с ним и группа капитана Задорожного оказались в критическом положении. Кончились патроны и гранаты, на исходе были продукты, а на подкрепление в ближайшее время рассчитывать не приходилось. На Одере начался ледоход. Немцы усилили атаки, но отважные воины не собирались отдавать плацдарм. Атакующих фашистов уничтожал точный огонь минометного дивизиона, которым управлял с плацдарма капитан Задорожный, а иногда и огонь всего полка. Дело доходило и до рукопашных схваток, которые не раз возглавляли командир стрелкового батальона и командир минометного дивизиона. Существенную помощь стрелковому батальону в удержании плацдарма оказала авиация, систематически наносившая удары по врагу. Пять дней советские воины удерживали маленький плацдарм, пока не подошло подкрепление.
Участнику боев за удержание плацдарма капитану Михаилу Игнатьевичу Задорожному Указом Президиума Верховного Совета СССР от 15 мая 1945 года было присвоено звание Героя Советского Союза.
В марте особенно ожесточенными были бои на плацдармах 5-й ударной и 8-й гвардейской армий. Благодаря огромным усилиям соединений этих армий, действовавших при непрерывной поддержке артиллерии и авиации, плацдармы обеих армий после падения крепости Кюстрин были объединены в один, с которого впоследствии и должна была наступать ударная группировка фронта. Гитлеровцам не удалось вырвать из наших рук «пистолет». И когда пришло время, он «выстрелил».
А пока — еще об одном событии, происшедшем в марте.
С 15 марта в состав фронта начали прибывать эшелоны с артиллерией. В качестве дополнительных средств усиления Ставка направила к нам 3-й Ленинградский артиллерийский корпус прорыва под командованием моего старого знакомого еще по Донскому фронту генерала В. М. Лихачева, 2-ю гвардейскую минометную дивизию полевой реактивной артиллерии под командованием генерала М. Н. Богдана и еще три полка реактивной артиллерии — 38, 50 и 318-й ГМП. Кроме того, фронт был усилен еще одной общевойсковой армией (3-я армия), штатная артиллерия которой тоже представляла значительную силу. [238]
Всего во фронт по директиве Ставки прибывало по железной дороге 40 артиллерийских и минометных полков, в которых насчитывалось 700 орудий и минометов, 500 боевых установок полевой реактивной артиллерии и около четырех тысяч автомашин и тракторов{33}.
Благодаря полученным из резерва Ставки средствам усиления и своевременному восполнению потерь во фронте была создана очень мощная группировка артиллерии, в составе которой насчитывалось около 20 тысяч орудий и минометов всех калибров, в том числе 1500 боевых установок и рам полевой реактивной артиллерии. В среднем на каждую стрелковую дивизию приходилось по пять полков РВГК{34}. Чтобы читатель получил более полное представление о силе огня артиллерии фронта и наших возможностях к тому времени, приведу несколько цифр.
Один залп артиллерии ударной группировки фронта весил 234 тонны. А один фронтовой боевой комплект составлял почти два миллиона снарядов и мин, весивших более 20 тысяч тонн. К началу Берлинской операции фронт располагал небывало большим количеством боеприпасов: у нас насчитывалось более 6 миллионов снарядов и мин всех калибров{35}, не считая 136 тысяч снарядов для полевой реактивной артиллерии.
Наличие во фронте столь сильной артиллерийской группировки, обеспеченной огромным количеством боеприпасов, открывало перед нами поистине неограниченные возможности боевого использования артиллерии.
К этому следует добавить, что средств артиллерийской инструментальной разведки у нас тоже было больше, чем когда-либо раньше. Мы имели 16 отдельных разведывательных артиллерийских дивизионов. Средства воздушной разведки остались те же, что были в Висло-Одерской операции, а вот плотность артиллерийских наблюдательных пунктов значительно возросла. При очень узких полосах наступления в армиях ударной группировки фронта на каждом километре размещалось 100–120 наблюдательных пунктов. Только в четырех армиях фронта их насчитывалось более пяти тысяч. Столь значительное количество [239] средств всех видов артиллерийской разведки позволило с достаточной полнотой определить систему обороны противника и положение большинства разведанных целей. Поэтому огонь артиллерии удалось спланировать и подготовить очень точно.
Оборона фашистов под Берлином была глубокой, плотно занятой войсками. Сильные узлы сопротивления гитлеровцы создали в городах, селах, на хуторах. Наиболее сильной была оборона перед кюстринским плацдармом.
В мощный укрепленный район был превращен Берлин. Оборону здесь возглавлял специальный штаб. Вокруг столицы немцы построили три оборонительных обвода — внешний, внутренний и городской, а в самом городе создали девять секторов обороны: восемь по окружности и один — в центре. Центральный сектор в инженерном отношении был подготовлен особенно тщательно. Многие кварталы представляли собой батальонные узлы сопротивления. В городе насчитывалось более 400 железобетонных долговременных сооружений. Самые крупные из них — врытые глубоко в землю шестиэтажные бункеры — вмещали до тысячи человек каждый.
Для обороны Берлина гитлеровское командование спешно формировало новые части и усиленно готовило их к предстоящим боям. В январе — марте 1945 года на военную службу были призваны даже 16–17-летние юноши. Из молодежи и стариков создавались отряды фольксштурма. Комплектовались также отряды истребителей танков из членов молодежной фашистской организации гитлерюгенд. К защите города привлекались различные охранные и полицейские формирования. Наиболее прочной, как я уже сказал, была оборона перед кюстринским плацдармом, иными словами — перед ударной группировкой нашего фронта.
Именно на этом направлении вся местность от Одера до Берлина была насыщена большим количеством естественных препятствий (реки, озера, каналы, населенные пункты), которые противник искусно использовал для организации жесткой обороны. На этом же направлении, перед фронтом 8-й гвардейской армии, по гряде Зееловских высот проходила вторая полоса обороны противника. Крутые восточные скаты были превращены здесь в труднодоступный оборонительный рубеж, хорошо оборудованный в инженерном отношении и насыщенный огневыми [240] средствами. От кюстринского плацдарма был и самый короткий путь до Берлина, всего 60–70 километров. Естественно, что враг особенно сильно укреплял это направление. У него не было сомнений в том, что преодоление столь глубокой и хорошо развитой обороны потребует не только больших усилий, но и немалых жертв. И мы стремились сделать все зависящее от нас, артиллеристов, чтобы максимально снизить потери своих войск.
Благодаря огромному труду разведчиков всех родов войск и авиации мы имели довольно ясную картину многополосной обороны противника от Кюстрина до Берлина, во всей полосе боевых действий армий на направлении главного удара фронта.
Под руководством недавно прибывшего к нам нового начальника разведывательного отдела штаба артиллерии подполковника С. Ф. Вихоря вся полоса обороны была несколько раз сфотографирована самолетами корректировочно-разведывательных авиационных полков, все цели были дешифрованы, и артиллерия к началу операции имела крупномасштабные карты с полными разведывательными данными.
Степан Филиппович Вихорь проделал большую работу по изучению немецких укрепленных районов и по организации боевых действий артиллерии большой мощности. Он проявил прекрасные способности в организации всесторонней артиллерийской разведки, глубокое понимание артиллерийских вопросов.
Берлин — крупнейший город Европы, со сложным лабиринтом улиц, массой каналов, площадей, парков. Для обеспечения боевых действий войск в городе требовался его подробнейший план. Топографический отдел штаба фронта издал план Берлина в масштабе 1 : 25 000, исправленный по аэрофотоснимкам по состоянию на 25 марта 1945 года. В нем были отмечены полуразрушенные и разрушенные здания, важнейшие государственные учреждения, электростанции и, что особенно важно для артиллеристов, водонапорные башни, которые маршал Жуков приказал сохранить. Этот план был разослан всем артиллерийским штабам.
...Читатель уже достаточно посвящен в содержание работы штаба артиллерии фронта в подготовительный период. Поэтому я расскажу о тех особенностях нашей [241] деятельности, которые были присущи только описываемой операции.
Начну с того, что в апреле, после окончания войсками 2-го Белорусского фронта операции в Померании, они сменили наши армии, вышедшие к Одеру южнее Штеттина. Протяженность 1-го Белорусского фронта сократилась с 320 до 175 километров.
Благодаря этому, а также решительному сосредоточению артиллерии в полосах армий на направлении главного удара средняя ее плотность на участке прорыва составляла 253 орудия и миномета на один километр. А в ряде мест была еще выше. Например, в семикилометровой полосе наступления 8-й гвардейской армии средняя плотность артиллерии составляла 310, а на полуторакилометровом участке прорыва 28-го гвардейского корпуса — 316 орудий и минометов на один километр фронта.
Наличие такой сильной артиллерийской группировки и достаточного количества боеприпасов позволило нам наконец спланировать самую короткую на нашем фронте артиллерийскую подготовку, но с очень высокой плотностью огня. Ее продолжительность по первоначальному плану составляла всего 30 минут. С разрешения Военного совета фронта в некоторых армиях ее сделали еще короче: в 47-й и 8-й гвардейских армиях — 25, а в 5-й ударной армии — даже 20 минут, ограничившись одним огневым налетом.
Другой особенностью артиллерийской подготовки было то, что командующий фронтом решил провести ее ночью, до наступления рассвета. А это решение повлекло за собой другое, сделавшее необычной и поддержку атаки. Командующий фронтом решил использовать в этой операции сильные прожекторы, включить их, как только закончится артиллерийская подготовка, и ослепить противника, осветив путь атакующим пехоте и танкам.
Для этой цели было выделено 143 прожектора, распределением которых между армиями ударного направления и выбором позиций для них также пришлось заниматься штабу артиллерии фронта совместно с отделом зенитной артиллерии. Прожекторы получили четыре армии: 3-я ударная — 20, 5-я ударная — 36, 8-я гвардейская — 51 и 69-я — 36. Все они были размещены в 200–300 метрах от переднего края с интервалом в 150–200 метров. Это было далеко небезопасно. Но условия местности исключали [242] иное решение. Прожектористам предстояло нелегкое испытание, и они его выдержали с честью. Думаю, читателю будет небезынтересно узнать, что прожекторы, размещенные под самым носом у противника, обслуживали наши героические девушки.
Необычной была в этой операции и поддержка атаки, спланированная нами смешанными методами и на большую, чем в прошлых операциях, глубину: на два километра — двойным огневым валом, на четыре километра — одинарным, далее — последовательным сосредоточением огня на глубину до семи-восьми километров.
При подготовке Берлинской операции по-новому был решен вопрос организации пристрелки артиллерии. На сей раз мы предъявили особенно повышенные требования к точности артиллерийского огня. Это было вызвано не только проведением артиллерийской подготовки ночью, но особенно тем обстоятельством, что на некоторых участках фронта наша пехота занимала исходное положение всего в 100–150 метрах от переднего края вражеской обороны. При такой ситуации даже небольшая неточность артиллерийского огня могла привести к поражению своих войск.
Чтобы получить точные данные для стрельбы в период ночной артиллерийской подготовки, в каждой армии ударного направления фронта по нашим указаниям был организован в ближайшем тылу полигон. На тыловые полигоны вывели пристрелочные орудия (минометы) от каждого калибра и вида артиллерии действующих артиллерийских полков. На этих полигонах днем, в те же часы, что и в действующих частях, производилась пристрелка реперов (целей) с соблюдением всех условий стрельбы — калибра, дальности, снаряда, заряда, взрывателя. Затем эти же данные дневной пристрелки проверялись стрельбой ночью, в часы, когда намечалась ночная артиллерийская подготовка. Такой контроль проводился в течение нескольких дней и ночей.
На основании полученных результатов составлялись таблицы поправок к данным дневных пристрелок артиллерии, действующей на фронте. Затем данные поправок доводились до всех соответствующих командиров батарей (дивизионов). Контроль за пристрелкой на тыловых полигонах, за составлением таблиц поправок и их рассылкой [243] осуществляли офицеры штабов артиллерии фронта и армий.
Интересно отметить, что боковые поправки были крайне незначительны, в пределах 10 метров, а вот по дальности они давали расхождение порядка 50–100 метров, да еще в меньшую сторону. Это означало, что, не введи мы полученные ночным контролем поправки, наши снаряды при стрельбе ночью по данным дневной пристрелки ложились бы на 50–100 метров ближе, то есть поражали бы нашу пехоту. Так что значение работы, проведенной на полигонах, трудно переоценить.
Наконец, в Берлинской операции еще более совершенным стало управление артиллерией. На этот раз наблюдательный пункт командующего артиллерией фронта был оборудован на той же высоте, что и наблюдательный пункт командующего 8-й гвардейской армии генерала Чуйкова, в полутора километрах от переднего края. Вновь отлично поработали полковник Румынский и его помощники. Используя наш дивизион управления и приданные средства, они развернули такую разветвленную сеть связи, какой у нас еще никогда не было. И тут еще раз хочется вспомнить добрым словом начальника войск связи фронта генерала Максименко. По первой нашей просьбе он выделил в распоряжение полковника Румынского три кабельно-шестовые роты. Это дало возможность установить прямую телефонную связь с командующими артиллерией всех армий (кроме 33-й левофланговой) и с командирами трех артиллерийских корпусов прорыва. 3-й ударной армии был придан 4-й артиллерийский корпус прорыва под командованием генерала Н. В. Игнатова, 5-й ударной армии — 6-й корпус генерала П. М. Рожановича и 8-й гвардейской армии — 3-й корпус генерала В. М. Лихачева.
Схема связи была подготовлена так, что командующий артиллерией фронта в случае необходимости мог связаться напрямую даже с командирами артиллерийских дивизий.
Хорошо продуманная организация связи с наблюдательного пункта генерала Казакова открывала широкие возможности как для быстрого сбора оперативной и разведывательной информации, так и для управления артиллерией и ее огнем в ходе наступления. Такая организация управления артиллерией фронта в период прорыва главной полосы вражеской обороны и в ходе наступления полностью оправдала себя. Командующий артиллерией [244] фронта получил возможность в полном смысле слова командовать артиллерией и тем самым влиять на ход боевых действий войск фронта. Можно только пожалеть, что такие возможности появились очень поздно и что мы использовали их лишь в двух последних крупных наступательных операциях — Висло-Одерской и Берлинской.
Незадолго до начала операции возникли значительные трудности со снабжением артиллерии горючим. Причиной тому была перегруппировка значительного количества артиллерии на большие расстояния в связи с сокращением полосы фронта. На перегруппировку пришлось израсходовать огромное количество горюче-смазочных материалов, запасы которых нужно было пополнить в кратчайший срок. Дело оказалось настолько сложным, что потребовалось докладывать об этом члену Военного совета фронта генералу К. Ф. Телегину. Только после его вмешательства и оказанной им помощи эта трудная задача была решена. Артиллерийские соединения и части к началу наступления получили необходимые запасы горючего.
Член Военного совета фронта очень много сделал для штаба артиллерии за время войны, и мне хотелось бы ближе познакомить с ним читателя. Константин Федорович Телегин является достойным представителем старой гвардии большевиков. Прибыв на наш фронт в ноябре 1942 года, когда шла деятельная подготовка к историческому контрнаступлению под Сталинградом, он очень быстро завоевал уважение подчиненных, а в дальнейшем и искреннюю солдатскую любовь. Мы, артиллеристы, знали члена Военного совета, пожалуй, особенно хорошо.
Штабу артиллерии фронта часто приходилось прибегать к помощи Константина Федоровича при решении самых неотложных и трудных вопросов, таких, как укомплектование артиллерии личным составом и транспортом, своевременный подвоз артиллерийским соединениям и частям горючего и боеприпасов и т. п.
Мне лично не раз приходилось обращаться к нему за советом и помощью, и я никогда не получал отказа. Константина Федоровича отличали неутомимость в работе, большое мужество, простота в обращении с подчиненными. Можно было только удивляться, как его хватало на все. Когда генерал Телегин находился «дома», его можно было застать за рабочим столом и в 5 и в 6 часов утра. Он много бывал в войсках, в том числе и в артиллерийских [245] соединениях и частях, где выступал на митингах с пламенным большевистским словом. Его можно было часто видеть на передовой, на рекогносцировках вместе с командующим. И неслучайно на помещенной в книге фотографии рядом с командующим запечатлен К. Ф. Телегин.
Константин Федорович был образцом политического работника и являл собой достойный подражания пример служения Родине. Мы с глубоким чувством любви и уважения вспоминаем нашего члена Военного совета генерала Константина Федоровича Телегина...
Как всегда, большая работа была выполнена нашим отделом укомплектования. Полковник А. П. Калениченко и его офицеры своевременно приняли меры к почти полному укомплектованию артиллерийских соединений и частей РВГК, артиллерийских полков стрелковых дивизий личным составом, транспортом, средствами тяги и необходимой учебной литературой.
В заключение хотелось бы рассказать о партийно-политической работе, которая проводилась в дни подготовки Берлинской операции в артиллерийских соединениях и частях, как и во всех других родах войск. Условия ее проведения были необычные и чрезвычайно благоприятные. В частях царил небывалый подъем. Все понимали, что Берлинская операция будет последней и с ее завершением закончится война. Близость скорой победы воодушевляла людей, и горячее партийное слово, зовущее на бой, находило широкий отклик в миллионах сердец. В те дни в партийные организации поступали тысячи заявлений с просьбой о приеме в ряды ВКП(б). Во всех соединениях и частях, в дивизионах и на батареях проводились митинги и открытые партийные собрания, на которых каждый выступавший выражал готовность, не щадя жизни, выполнить боевую задачу. А в 100-й гаубичной артиллерийской бригаде большой мощности, как и во многих других артиллерийских частях, командиры дивизионов и батарей от имени личного состава заявляли, что они готовы первыми открыть огонь по Берлину и рейхстагу.
Стремление артиллеристов различных частей первыми открыть огонь по Берлину было не случайным. В своих указаниях по боевому использованию артиллерии в предстоящей операции командующий артиллерией фронта призвал артиллеристов развернуть борьбу среди личного состава за честь произвести первый выстрел по Берлину. [246]
Этот призыв оказал огромное воздействие на умы и серца людей.
Вспоминая все сделанное нами, могу с уверенностью сказать, что артиллерия 1-го Белорусского фронта во всех отношениях была хорошо подготовлена к выполнению стоявшей перед ней задачи в последней битве с врагом.
На Берлин
Прорыв вражеской обороны на западном берегу Одера был назначен на 16 апреля. Был определен час начала артиллерийской подготовки и атаки наших войск. Наступлению предшествовали некоторые меры, принятые командующим фронтом, который предполагал, что противник перед началом наступления может отвести войска из первой полиции своей обороны, попытается обмануть нас и вызвать огонь большого количества орудий по пустому месту. Чтобы не допустить напрасного расхода боеприпасов, а впоследствии и неоправданных жертв, командующий фронтом решил перед началом общего наступления провести 14 и 15 апреля разведку боем. Для этой цели в шести армиях на берлинском направлении от каждой стрелковой дивизии первого эшелона было выделено по одному-два батальона. В 7 часов 30 минут 14 апреля после десяти-, пятнадцатиминутного огневого налета разведывательные батальоны атаковали противника. В 8-й гвардейской армии поддержка их атаки проводилась огневым валом; в остальных армиях — последовательным сосредоточением огня.
Разведывательные батальоны 47-й и 5-й ударной армий продвинулись всего на 300–400 метров, и командармы ввели в бой стрелковые батальоны дивизий первого эшелона. В 81-й гвардейской армии разведывательные батальоны добились значительно большего успеха. Не встретив сильного сопротивления, они продвинулись на один-полтора километра. Только после этого командарм ввел в бой остальные батальоны дивизий первого эшелона. Эти батальоны вклинились в оборону гитлеровцев на 2–2,5 километра. На обеспечение действий разведывательных батальонов шести армий 14 апреля артиллерия израсходовала 120 тысяч снарядов и мин. На следующий день, 15 апреля, разведывательные батальоны действовали в полосах [247] только трех армий главного направления и вклинились на общую глубину в два — четыре километра, а на некоторых участках — даже на пять километров.
Как ни странно это звучит, но успешные действия разведывательных батальонов поставили артиллеристов в тяжелое положение. И вот почему. Значительная часть хорошо разведанной первой полосы обороны противника оказалась в наших руках, а значит, отпала необходимость в подавлении и уничтожении множества запланированных целей. Поэтому в план артиллерийской подготовки нужно было включить примерно такое же количество новых целей. А это влекло за собой перепланирование артиллерийской подготовки и, пожалуй, даже артиллерийского наступления для большой части артиллерии. Легко сказать — перепланирование. До начала ночной артиллерийской подготовки оставалось не более 10–12 часов, причем часть из них приходилась на темное время суток. А для планирования огня необходимо было выполнить огромный комплекс мероприятий, аналогичный тому, который проводится в подготовительный период операции за довольно длительный срок. Теперь эту же работу требовалось выполнить в весьма сжатые сроки. К тому же многим артиллерийским батареям пришлось сменить боевой порядок на несколько километров вперед, поскольку они как бы отстали от своих войск и потеряли в дальности примерно три — пять километров.
К чести командующих артиллерией, командиров всех степеней и их штабов, эта сложная задача была блестяще выполнена. Вся артиллерия была готова к выполнению задач в новых условиях к сроку. До сих пор с чувством гордости и восхищения вспоминаю артиллеристов 1-го Белорусского фронта, которые при подготовке артиллерии в этой операции продемонстрировали высокую зрелость...
Прежде чем перейти к рассказу о действиях артиллерии, позволю себе остановиться на некоторых выводах по итогам двухдневных боев. Мне не раз приходилось слышать утверждения, что первая полоса обороны противника была главной не перед всем фронтом. В частности, некоторые исследователи не без основания считают главной вторую полосу на участке Зееловских высот, особенно перед фронтом наступления 8-й гвардейской армии. Ведь именно здесь сопротивление противника в первой полосе [248] оказалось наиболее слабым, и разведывательные батальоны достигли быстрого и наибольшего успеха. Мы понимали, что господствующие Зееловские высоты преодолеть будет очень трудно, но в полной мере их значения в системе обороны противника все же не оценили. Правда, штаб артиллерии фронта перед атакой Зееловских высот спланировал мощный пятнадцатиминутный огневой налет по этому рубежу подавляющей частью артиллерии 8-й гвардейской армии. Но план этот не был выполнен. Почему? Об этом несколько позднее.
Зееловские высоты на первом этапе Берлинской операции оказались серьезной преградой и задержали продвижение наших войск на значительное время.
Наконец наступило долгожданное 16 апреля. К двум часам ночи командующий фронтом Жуков и член Военного совета Телегин прибыли на наблюдательный пункт командующего 8-й гвардейской армией. С ними на свой наблюдательный пункт прибыл и командующий артиллерией фронта Казаков. Оперативная группа офицеров нашего штаба была уже на месте. До начала артиллерийской подготовки оставался всего один час. Все было готово и у артиллеристов, и у начальника связи артиллерии полковника Румынского, но он не оставлял в покое подчиненных, вновь и вновь проверяя надежность связи.
В этот последний час время тянулось мучительно медленно. Поэтому все обрадовались появлению на наблюдательном пункте совершенно неожиданных гостей. Наш постоянный военный корреспондент известный поэт Е. А. Долматовский привел на пункт не менее известного композитора М. И. Блантера. Видимо заметив удивление на наших лицах, Блантер поспешил объяснить, не без юмора, что хочет послушать артиллерийскую симфонию, которая может пригодиться ему, композитору, и в непосредственной близости увидеть картину артиллерийской подготовки.
В 3 часа ночи (по берлинскому времени) 16 апреля 1945 года началась невиданная в истории войн артиллерийская подготовка. Более десяти тысяч орудий, минометов и боевых установок полевой реактивной артиллерии мощнейшим залпом разорвали предутреннюю тишину. Артиллерия, как тяжелый молот, крушила укрепления [249] врага, перепахивала окопы и траншеи. Звуки выстрелов и вторившие им разрывы на земле, свист и шипение летящих снарядов и мин звучали как победный артиллерийский концерт, ужасный для врага, но радостный для нас, советских воинов, на всю жизнь запомнивших этот исторический день. Зарево пожаров бушевало на вражеских позициях: там горело все, что только могло гореть.
Мощная артиллерийская подготовка всегда производит на очевидцев очень сильное впечатление, но артиллерийскую подготовку такой силы, да еще ночью, никому из нас видеть не приходилось. Как зачарованные, наблюдали мы за происходящим.
Рассказывая об артиллерийской подготовке, нередко говорят, что артиллерия перепахивает вражескую оборону. Это очень меткое выражение. В первых числах мая 1945 года мне довелось пролетать над кюстринским плацдармом. С высоты птичьего полета местность, где совсем недавно располагалась оборона противника, очень напоминала вспаханное поле. А когда самолет немного снизился, стало отчетливо видно, что земля сплошь изрыта оспинами воронок различных размеров. На ней не осталось живого места.
...Время артиллерийской подготовки истекало. И вдруг феерическую картину дополнил новый световой эффект. В центре и на флангах ударной группировки из темноты возникли три вертикальных луча — сигнал, по которому были включены остальные 140 прожекторов, направившие на противника свои лучи силою около 115 миллиардов свечей. Началась поддержка атаки.
Общая картина получилась потрясающей, по через несколько минут все, кто внимательно наблюдал за происходящим на поле боя, решили, что замысел вряд ли удался. Стало очевидным, что лучи прожекторов не пронизывают толщу дыма и пыли, образованную разрывами массы спарядов и мин, а также густой туман, плотной пеленой стоявший над землей в тот предрассветный час. Однако так казалось только с наблюдательного пункта. Командиры рот впоследствии восторженно отзывались о действиях прожекторов и в один голос заявляли, что трудно представить, как без них развивалась бы атака.
Поначалу наступление на главном направлении шло в высоком темпе, но потом приостановилось. Обстановка осложнилась в полосе наступления 8-й гвардейской армии [250] и на левом фланге 5-й ударной армии. К 12 часам соединения 8-й гвардейской армии прорвали первую полосу обороны и подошли к Зееловским высотам. С ними уже действовали передовые части 1-й гвардейской танковой армии, введенные в бой еще в 7 часов.
На достигнутом войсками рубеже был нарушен план артиллерийского обеспечения боя за овладение Зееловскими высотами. Читатель помнит, что, оценивая прочность обороны противника на этом рубеже, мы предусмотрели в плане проведение перед атакой мощного пятнадцатиминутного огневого налета силами большей части артиллерии 8-й гвардейской армии. Но соединения стрелковых корпусов подходили к рубежу Зееловских высот неодновременно и, рассчитывая овладеть ими с ходу, проводили пятнадцатиминутные огневые налеты своими средствами, чего оказалось недостаточно для такого крепкого орешка, каким являлись Зееловские высоты. Поэтому разрозненные атаки не принесли ожидаемого успеха. Тогда по приказу маршала Жукова в бой были введены главные силы 1-й гвардейской танковой армии, но и эта мера не решила дела. Думаю, что главная причина неудачи, постигшей наши части у Зееловских высот в первый день, заключается в том, что при подходе войск к этому рубежу был нарушен план артиллерийского наступления.
План артиллерийского обеспечения ввода в сражение 1-й гвардейской танковой армии был разработан штабами артиллерии бронетанковых и механизированных войск очень четко. Он предусматривал ввод танковой армии после того, как 8-я гвардейская армия овладеет Зееловскими высотами. На случай, если танковая армия будет вводиться в бой раньше, был спланирован мощный огонь артиллерии по гребню Зееловских высот.
Артиллерийское обеспечение ввода в сражение 1-й гвардейской танковой армии было возложено на армейскую группу 8-й гвардейской армии, которая для этой цели выделила три артиллерийские бригады и три полка. Кроме того, по плану к моменту ввода танковой армии придавались 25-я истребительно-противотанковая артиллерийская бригада и 316-й гвардейский минометный полк «катюш». Названные части должны были войти в подчинение танковой армии в конце первого дня боя. Однако из-за преждевременного ввода в бой танковой армии эти планы нарушились. [251]
Убедившись в бесплодности таких наспех организованных атак, командующий 8-й гвардейской армией прекратил наступление и приказал начать готовиться к штурму Зееловских высот с утра следующего дня — 17 апреля.
К концу дня артиллерия армии начала перемещение боевых порядков вперед, чтобы приблизить их к передовым частям и подготовиться к ведению огня по Зееловский высотам.
В ходе наступления 16 апреля произошло еще много событий на различных участках фронта, но я расскажу только об одном.
Гряда Зееловских высот располагалась под углом к линии фронта, и ее юго-восточные скаты оказались на стыке 8-й гвардейской и 69-й армий. Именно на этом участке огонь из крупного опорного пункта противника задержал продвижение правого фланга 69-й армии, о чем и доложил В. И. Казакову командующий артиллерией этой армии. В распоряжении последнего не было мощных артиллерийских средств разрушения, и командующий артиллерией фронта приказал сосредоточить по этому опорному пункту огонь двух артиллерийских бригад большой мощности, располагавшихся в полосе 8-й гвардейской армии. Это был первый случай, когда командующий артиллерией фронта, используя свои средства связи, смог перенести огонь артиллерии из полосы одной армии в полосу другой. Сосредоточение огня бригад было удачным, но пехота все же не смогла преодолеть сопротивление противника и продвинулась лишь на незначительное расстояние.
Узнав об этом, генерал Казаков с двумя офицерами нашего штаба выехал в 69-ю армию, чтобы самому разобраться, что мешает продвижению пехоты. Оказалось, она запоздала с атакой и не сумела использовать результатов огня артиллерии. В. И. Казаков вновь решил помочь командующему артиллерией армии, потребовав только, чтобы пехоту хорошо подготовили к атаке.
Через свой наблюдательный пункт он приказал сосредоточить по тому же опорному пункту огонь и отдельного дивизиона особой мощности, боевые порядки которого размещались также в полосе 8-й гвардейской армии. В результате большой мощности огня бригад и дивизиона злополучный опорный пункт был полностью разрушен, после чего пехота на этом участке стала успешно продвигаться вперед. [252]
Начало артиллерийской подготовки 17 апреля в 8-й гвардейской армии было назначено на 9 часов 45 минут, а в соседних, 5-й ударной и 69-й армиях, соответственно в 10 часов и в 10 часов 10 минут. Скажем сразу, что в 61-й и 47-й армиях, успех которых 16 апреля был незначительным, артиллерийская подготовка начиналась в 6 часов 30 минут и в 7 часов 30 минут.
Чтобы максимально усилить удар артиллерии по Зееловский высотам в полосе 8-й гвардейской армии, командующий артиллерией фронта приказал перенести туда же огонь пяти артиллерийских бригад из полосы 5-й ударной армии, указав при этом, по каким участкам и с каким расходом снарядов следует вести огонь. Все необходимые расчеты были подготовлены офицерами нашего штаба, находившимися в составе оперативной группы.
17 апреля в 9 часов 45 минут артиллерия 8-й гвардейской армии совместно с пятью бригадами 5-й ударной армии нанесла удар по обороне гитлеровцев на Зееловских высотах. На этот раз хорошо подготовленный массированный огонь артиллерии потряс оборону противника, и пехота и танки при поддержке артиллерии перешли в решительную атаку. Враг яростно сопротивлялся. Но советские войска в сравнительно короткий срок овладели рубежом Зеелонских высот. В этот день 3-я и 5-я ударные и 8-я гвардейская армии прорвали немецкую оборону и продвинулись на глубину 11–12 километров. В последующие двое суток успешно действовали и остальные армии, в результате чего войска 1-го Белорусского фронта завершили прорыв одерского оборонительного рубежа и продвинулись на 30 километров.
После того как 8-я гвардейская армия овладела Зееловскими высотами, из-за ее правого фланга, на стыке с 5-й ударной армией, в сражение была введена 1-я гвардейская танковая армия. Из-за изменившейся обстановки первоначальный план артиллерийского обеспечения нарушился. Выполнение задачи уже в ходе наступления было возложено на армейскую артиллерийскую группу 4-го стрелкового корпуса в составе четырех бригад и одного полка. Сопровождение танков велось короткими огневыми налетами по вызову артиллерийских корректировщиков, следовавших с ними, или командиров соединений танковой армии. Артиллерийское сопровождение проводилось на глубину четырех-пяти километров до выхода танков [253] к восточному берегу реки Флисс, где они встретили упорное сопротивление противника. Как уже отмечалось, весь путь до Берлина представлял собою местность, насыщенную множеством естественных и искусственных препятствий, умело приспособленных противником к жесткой обороне. В результате 1-я гвардейская танковая армия, как и 2-я гвардейская танковая армия, введенная в сражение в более благоприятных условиях в полосе 5-й ударной армии, оторваться от пехоты для развития боевых действий в глубине не смогла. До самого Берлина шло упорное прогрызание вражеской обороны, что и определило характер действий артиллерии на этом этапе операции. Каждый новый день наступления начинался с короткой, но мощной артиллерийской подготовки — пятнадцати-, двадцатиминутным огневым налетом по очередному рубежу обороны противника. А это означало, что артиллерийским штабам к исходу каждого дня приходилось планировать действия артиллерии на следующий день, осуществлять необходимую перегруппировку, доводить задачи до исполнителей, заботиться о подвозе боеприпасов частям и о многом другом. И все это за одну ночь, после изнурительного боевого дня. Штаб артиллерии фронта очень внимательно следил за ходом наступления войск и действиями артиллерии в полосах армий и своевременно реагировал на все ее нужды, организовывал маневр артиллерии для усиления армий на тех или иных направлениях.
Именно в этот период мы начали понимать, как близко к сердцу приняли артиллеристы призыв командующего артиллерией фронта бороться за честь сделать первый выстрел по Берлину. Первые донесения о том, что произведен первый выстрел по Берлину, от некоторых частей начали поступать еще 18 апреля. Нам было известно расположение огневых позиций этих частей и, зная дальность стрельбы их орудий, мы без труда установили, что огонь ведется пока только по предместьям Берлина. Но никому и в голову не пришло заподозрить командиров частей в недобросовестности. Просто они не знали точно границы города, а быть первым в этом необычном соревновании хотелось каждому. Понимая, что через день-два поток подобных донесений намного увеличится, и стараясь избежать ошибки, мы, пока не поздно, разослали во все армии распоряжение: в донесениях о производстве первого [254] выстрела по вражеской столице указывать координаты огневых позиций и цели (точки обстрела), по которой велся огонь. А в штабе с помощью крупномасштабной карты уже можно было определить, попадают снаряды в черту города или разрываются за его пределами.
Благодаря принятым мерам нам удалось установить, что первым в 11 часов 20 апреля огонь по Берлину открыл 1-й дивизион 30-й гвардейской пушечной артиллерийской бригады 47-й армии, на вооружении которого были 122-миллиметровые пушки с дальностью стрельбы более 20 километров. Дивизионом командовал майор В. И. Зюкин. Вслед за этим дивизионом к обстрелу города приступали все новые и новые части, действовавшие в полосах 5-й ударной и 8-й гвардейской армий.
Чтобы показать, сколь велико было стремление артиллеристов поскорее дотянуться своим огнем до Берлина, приведу один характерный пример. Как известно, в составе группировки нашей артиллерии были орудия всех калибров, в том числе и 203-миллиметровые гаубицы большой мощности. Обычно бригады, вооруженные этими орудиями, после прорыва главной полосы вражеской обороны выводились из боя и в походных колоннах продвигались за наступающими войсками. Двигались они медленно, так как тягачами служили тихоходные трактора ЧТЗ-65. Из числа таких частей наиболее активно действовали подразделения 100-й гаубичной артиллерийской бригады большой мощности, которой командовал уже знакомый читателю опытный генерал В. А. Кузнецов. Всего на сутки позднее майора Зюкина, 21 апреля в 14 часов, первый выстрел по Берлину орудиями такого крупного калибра произвел командир 1-й батареи 100-й бригады старший лейтенант Жусупов. Вслед за ним огонь по фашистской столице открыли 3-й и 4-й дивизионы этой бригады. Но командиры батарей и дивизионов не захотели довольствоваться одним выстрелом. Они произвели целый огневой налет в тот день, выпустив 70 бетонобойных снарядов, на которых бойцы написали: «Гостинец Гитлеру».
Как же сумели дивизионы с тяжелыми системами так быстро приблизиться к городу, чтобы вести по нему огонь? Это было очень сложно, ведь основные дороги и без того были загружены пехотой, танками, артиллерией и тылами. И все же сумели. [255]
Вот как действовал командир 4-го дивизиона 100-й бригады майор Ирхин. Наметив на карте район огневых позиций, с которых его мощные гаубицы смогут обстрелять Берлин, он на максимальной скорости повел свои батареи по лесным дорогам и просекам, обходя стороной основные дороги, по которым двигались войска. Благодаря этому дивизион обогнал основные силы наших войск и первым среди дивизионов большой мощности открыл огонь по Берлину. Маршруты, выбранные майором Ирхиным, таили в себе немало опасностей. В лесах укрывались разрозненные группы и отряды — остатки разгромленных немецких дивизий, встреча с которыми на марше, да еще для таких маломаневренных подразделений большой мощности, была чревата весьма тяжелыми последствиями. Но, принимая решение на столь рискованный марш, командир дивизиона знал, на что идет, и подготовил личный состав ко всяким неожиданностям. Кстати сказать, Берлинская операция была единственной, в которой мы не получили ни одной жалобы на отставание артиллерии, даже самых крупных калибров.
Не ставя перед собой задачу подробно описывать ход операции, хочу все же отметить наиболее существенные боевые события, происшедшие на подступах к Берлину.
К исходу 21 апреля соединения 1-го Белорусского фронта завязали бои в восточных пригородах Берлина. В то же самое время успешно совершался обход города с севера и северо-запада 47-й и 2-й гвардейской танковой армиями, которые 22 апреля вышли в район северо-западного пригорода — Хеннигсдорфа.
24 апреля юго-восточнее Берлина 8-я гвардейская, 3-я и 69-я армии, наступавшие на левом фланге ударной группировки 1-го Белорусского фронта, встретились с 3-й гвардейской танковой и 28-й армиями 1-го Украинского фронта, завершив окружение крупной франкфуртгубенской группировки противника.
В этой связи вспоминается нашумевший в свое время случай, который восхитил многих.
В последних числах апреля большому отряду автоматчиков с танками из состава франкфурт-губенской группировки гитлеровцев удалось вырваться из окружения, и он устремился на запад, надеясь прорваться к своим, за [256] Эльбу. К этому времени части 47-й армии находились уже западнее Берлина. Они-то и оказались на пути движения отряда. Вместе со стрелковыми частями на этом направлении были развернуты и подразделения 30-й гвардейской армейской пушечной артиллерийской бригады, которой бессменно командовал Герой Советского Союза генерал И. С. Жигарев.
У стыка двух дорог открытую огневую позицию для стрельбы по танкам прямой наводкой заняло одно из орудий бригады — 152-миллиметровая гаубица-пушка. Наводчиком этого орудия была любимица бригады отважная девушка ефрейтор Аня Итяксина. Такие орудия предназначались для ведения огня по дальним целям, и им нечасто приходилось вести огонь по танкам. Но Итяксина была опытным и бесстрашным наводчиком. Едва наши артиллеристы успели подготовить к бою и замаскировать орудие, как на дороге появились танки. Аня прильнула к панораме. До танков 800, потом 700 метров, но она не торопилась. Ее мощное орудие было способно намертво пригвоздить своим снарядом танк с дальности 800 и даже 1000 метров, но девушка решила бить наверняка. Командир орудия, зная характер Итяксиной, не торопил ее. И вот, когда до головного танка оставалось не более 400 метров, орудие заговорило. Головной танк запылал после первого выстрела. Идущие за ним сбавили скорость, и Аня успела один за другим поразить еще три стальные махины. Оставшиеся поспешно ретировались, но на любой другой дороге их ожидала такая же встреча. И действительно, ни одному гитлеровцу из этого отряда не удалось прорваться за Эльбу. Большая его часть была уничтожена, а оставшиеся в живых сдались в плен.
25 апреля 47-я и 2-я гвардейская танковая армии нашего фронта соединились с 4-й гвардейской танковой армией 1-го Украинского фронта западнее Берлина, в районе Кетцина.
Таким образом, гитлеровские войска были не только окружены, но и расчленены на две группировки: берлинскую и франкфурт-губенскую. Это явилось кульминационным моментом операции и ускорило падение Берлина{36}. [257]
Уличные бои в Берлине
Я уже говорил, что артиллерия нашего фронта накопила немалый опыт участия в уличных боях, но то, с чем нам пришлось столкнуться в Берлине, превзошло все ожидания. Этот огромный ощетинившийся город встретил нас огнем из каждого дома, из-за каждого угла, из подвалов, окон верхних этажей, с чердаков и крыш. Все улицы и переулки простреливались пулеметным и автоматным огнем. Особенно активно противник пускал в дело фаустпатроны. С началом уличных боев во всех соединениях были сформированы штурмовые группы, которые и вели наступление в городе. Состав этих групп в армиях был неодинаков, но разница была незначительна. Например, в первые дни уличных боев в 5-й ударной армии в штурмовых группах насчитывалось 50–60 автоматчиков, 3–4 станковых и 6–8 ручных пулеметов, 14–18 минометов и столько же орудий разных калибров, от 45 до 152 миллиметров включительно. Кое-где в такие группы включались еще отделение саперов, взвод огнеметчиков и батарея самоходных артиллерийских установок. Удельный вес артиллерии в штурмовых группах был очень велик, а если учесть, что в среднем на каждое орудие или миномет приходилось пять-шесть номеров (не считая разведчиков и связистов), то артиллеристов в группах было в два-три раза больше, чем автоматчиков. Поэтому, воздействуя на противника огнем орудий и минометов, артиллеристы дрались и как пехотинцы.
С каждым днем сопротивление противника возрастало, и мы столкнулись с необходимостью полного разрушения многих зданий, в которых засели гарнизоны гитлеровцев. Стало ясно, что в состав штурмовых групп необходимо включать даже такие крупные калибры орудий, как 203-миллиметровые гаубицы. Под прикрытием орудий более мелких калибров они выдвигались на расстояние 150–200 метров от многоэтажного каменного дома, где оборонялись гитлеровцы. Несколько выстрелов прямой наводкой разрушали простенки между окнами первого этажа, и здание, потеряв опору, рушилось, а под развалинами гибли десятки немецких солдат.
В использовании артиллерии проявилась весьма характерная особенность. В начале боев за Берлин артиллерия [258] с закрытых огневых позиций обрушивала огонь по ближайшим кварталам перед фронтом действия штурмовых групп. Сразу после обстрела штурмовые группы, поддерживаемые орудиями сопровождения, атаковали очередной объект. Но по мере продвижения штурмовых групп в глубь города использование артиллерии с закрытых позиций сначала было затруднено, а потом стало невозможным. Мы неожиданно обнаружили, что город как бы вытесняет артиллерию. И действительно, для такого огромного количества артиллерии, которым располагали армии, действовавшие в Берлине, просто стало не хватать места. Ведь огневые позиции можно было размещать только на больших площадях, в садах и парках. К тому же необходимость в огне артиллерии с закрытых позиций все больше сокращалась. Все основные задачи решались артиллерией штурмовых групп, действовавшей прямой наводкой. Наконец, создалось такое положение, когда огонь артиллерии с закрытых огневых позиций стал даже опасным для наших частей. Армии, действовавшие в Берлине, в том числе и армии 1-го Украинского фронта, со всех сторон приближались к центру, и пришло время, когда возникла угроза поражения огнем артиллерии своих войск. По этим причинам часть артиллерии постепенно выводилась из боя и сосредоточивалась в различных районах в тылу наших войск, прикрывая их от нападения диверсионных групп противника.
В 8-й гвардейской армии, например, огонь с закрытых огневых позиций по целям в глубине вражеского города к 28 апреля был ограничен до минимума, а к исходу 29 апреля совсем прекратился, и вся артиллерия была выведена из боя. А в 5-й ударной армии по этим же причинам с 24 по 28 апреля было выведено из боя 850 орудий и минометов и 150 боевых установок полевой реактивной артиллерии. Аналогичное положение создалось и в других армиях.
Об уличных боях в Берлине написано немало. Поэтому ограничусь только несколькими примерами, показывающими мужество и боевое содружество артиллеристов с воинами других родов войск в те дни.
23 апреля в 7 часов утра подразделения 1-го дивизиона 100-й гаубичной артиллерийской бригады большой мощности заняли огневые позиции для ведения огня прямой наводкой. В это время на два огневых взвода напала [259] группа немецких солдат численностью до роты, оказавшаяся в тылу наших войск и пробивавшаяся к своим частям. Под командованием находившегося на этом участке командира дивизиона майора И. С. Демина взводы заняли круговую оборону и открыли дружный огонь из автоматов и карабинов. Немцы не выдержали и разбежались. Расправившись с неожиданно напавшими на них гитлеровцами, взводы закончили подготовку своих позиций и отлично выполнили стоявшие перед ними огневые задачи.
24 апреля при въезде в старый Берлин батальон 1212-го стрелкового полка в районе станции Лансберг-Аллее встретил упорное сопротивление противника. Несколько больших групп автоматчиков засели в двух многоэтажных старинных зданиях и вели оттуда губительный огонь по нашим частям, задерживая их продвижение. Обстрел этих зданий полковой и дивизионной артиллерией желаемых результатов не дал. Тогда находившийся при батальоне помощник начальника штаба 100-й бригады капитан Н. А. Серов решил выдвинуть вперед и поставить для стрельбы прямой наводкой мощное 203-миллиметровое орудие. Единственным местом, куда можно было незаметно подвезти орудие и скрытно от противника подготовить его к бою, оказался участок за деревянным сараем недалеко от зданий, в которых засели гитлеровцы. Когда орудие было полностью готово открыть огонь, один из находившихся в составе батальона танков по просьбе капитана Серова свалил сарай. Как только перед орудием появилась видимость, Серов открыл огонь сначала по одному, а затем и по другому дому. Чтобы уберечь от поражения расчеты орудия большой мощности, орудия более мелких калибров вели интенсивный огонь по окнам этажей и подвалов, в которых находились гитлеровцы. Через несколько минут немецкие гарнизоны обоих домов были разгромлены. Командир батальона поднял в атаку пехоту, и она быстро овладела зданиями, добив остатки сопротивлявшихся фашистов. Путь к кварталам старого Берлина был открыт, и наши части устремились вперед.
Я уже отмечал, артиллеристы часто действовали и в качестве пехотинцев.
Это было накануне падения Берлина. 1 мая группа гитлеровцев, вооруженных пулеметами и автоматами, прорвалась [260] к наблюдательному пункту одной из батарей 100-й бригады. По приказу командира батареи капитана М. Г. Хаустова взвод управления занял круговую оборону и огнем из автоматов отразил атаку. Не добившись успеха, гитлеровцы заняли прилегавший к наблюдательному пункту батареи дом и открыли сильный огонь из подвала. Положение разведчиков и связистов было критическим. Тогда с разрешения командира батареи группа смельчаков, возглавляемая старшим сержантом Синельниковым, скрытно обошла дом с противоположной стороны и ворвалась в подвал. Несколькими автоматными очередями они уничтожили пять немецких солдат, а восьмерых взяли в плен.
На рассвете разведчик 3-го дивизиона той же бригады В. Шитов, находясь в штурмовой группе, обнаружил тщательно замаскированный немецкий танк, поставленный для стрельбы прямой наводкой. Уничтожить этот танк с фронта было трудно. При первой попытке занять огневую позицию для открытия огня любое орудие неминуемо было бы разбито. Требовалось найти иной выход. Тогда Шитов с разрешения командира взвода собрал несколько добровольцев и через проходные дворы, проломы в стенах провел их к танку с тыла. Выйдя из укрытия, наши разведчики еще издали увидели около танка небольшую группу немецких солдат и, не раздумывая, открыли по ним огонь из автоматов. Четыре вражеских солдата были убиты, а 14 захвачены в плен. Танк разведчики забросали гранатами. После этого он уже никому не мог угрожать, и штурмовая группа, действовавшая на этом участке, смогла продолжать выполнение задачи.
В дни боев за Берлин наши бойцы и командиры убедительно доказали, что Красная Армия воюет с гитлеровцами, а не с немецким народом.
Выполняя мое задание, майор Турбин вместе с передовыми частями вошел в пригород Берлина. Находясь на наблюдательном пункте одной из пушечных артиллерийских бригад, он увидел, что под разрывами снарядов пожилой немец везет на детской коляске раненую старушку. Забыв об опасности, старик метался по улице в поисках человека, который оказал бы помощь жене. Наших солдат и офицеров он боялся до смерти, а свои попрятались. Поняв ситуацию, Турбин приказал санинструктору немедленно помочь раненой. Приказание было выполнено. [261]
Оказалось, что женщине осколком снаряда перебило ногу. Ей наложили шину. Горячо поблагодарив русских солдат, старики удалились. А через несколько минут после этого происшествия из подвалов начали выходить жители Берлина. Они здоровались с нашими бойцами, улыбались им. Так гуманность советских воинов победила геббельсовскую пропаганду, распространявшую вымыслы о «зверствах» русских.
С того же наблюдательного пункта, но несколько позднее, бойцы увидели молодую немку с белокурой девочкой на руках. Ребенок был ранен в головку. Наши бойцы кричали, махали руками, подавали знаки, чтобы женщина спряталась куда-нибудь, так как гитлеровцы вели сильный огонь по этому району. Но молодая мать, то ли обезумев от горя, то ли не слыша криков, оставалась под обстрелом. Тогда майор Турбин спустился с наблюдательного пункта, взял свой «виллис» и с шофером оперативного отдела В. Мандровским на большой скорости выскочил на улицу. Схватив мать и ребенка, он быстро усадил их в машину и вывез в безопасное место. Поблизости находился наш госпиталь, девочке оказали медицинскую помощь.
Не могу не рассказать еще об одном случае, происшедшем все с тем же В. М. Турбиным, который закончился курьезом. Было это уже в центре Берлина, на улице, одну сторону которой занимали наши части, а другую — противник. Майор Турбин находился в каком-то большом административном здании, где разместились наблюдательные пункты нескольких артиллерийских частей. Противник сильно обстреливал здание, и наблюдательные пункты перемещались то в один, то в другой конец длиннейшего коридора. Но и огонь вражеской батареи все время перемещался как бы вслед за нашими НП. У майора создалось впечатление, что кто-то корректирует огонь противника, и он приказал обыскать дом. Вскоре оттуда донесся возбужденный голос: «Поймали! По радио корректировал!» К Турбину привели дряхлого старика. Перепуганный насмерть, он растерянно повторял: «Их хёре нихт, их хёре нихт» (я не слышу, я не слышу). Выяснилось, что немец действительно был глух, а предмет, который наши бойцы приняли за приемопередатчик, оказался обычным слуховым аппаратом. Разобравшись, в чем дело, все, кто видел эту сцену, от души посмеялись... [262]
Но вернемся к уличным боям. Когда началась борьба за каждую улицу, каждый дом и даже этаж, артиллерия использовала весь накопленный опыт, весь арсенал приемов, чтобы помочь своим войскам.
Артиллерийские подразделения, вооруженные орудиями разных калибров, взаимодействовали не только со своими штурмовыми группами, но и между собой, помогая друг другу. Орудия малых и средних калибров ослепляли, подавляли противника и тем самым прикрывали выдвижение и развертывание тяжелых орудий большой мощности, наносили по врагу завершающие удары, разрушали занятые каменные дома.
Весьма многообразна была тактика применения орудий малых и даже средних калибров. В тех случаях, когда противник занимал здания, подход к которым грозил большими потерями, артиллеристы разведывали скрытные пути к ним, через лабиринты проходных дворов подводили свои орудия к намеченному для штурма объекту, занимали позицию в подворотне или в подъезде противоположного дома и, подготовившись к бою, внезапно открывали огонь по врагу. Нередки были случаи, когда 45-миллиметровые орудия поднимали по широким парадным лестницам на третий или четвертый этаж, чтобы оттуда выбивать врага из домов на противоположной стороне улицы. Что же касается тяжелых реактивных снарядов, то их широко использовали в Берлине, опираясь на опыт боев в Познани.
Столь необычное использование артиллерии потребовало от личного состава артиллерийских подразделений солдатской смекалки, незаурядной изобретательности, большого мужества и готовности к самопожертвованию. Все эти качества советских артиллеристов и являлись решающими факторами в достижении успехов в уличных боях.
В жестоких боях за Берлин артиллеристы 1-го Белорусского фронта проявили массовый героизм, многие из них были удостоены высшей награды Родины.
В уличном бою в Берлине совершенно необычный прием применил командир 1-го дивизиона 279-го гвардейского легкого артиллерийского полка 5-й артиллерийской дивизии майор А. А. Дементьев. Дивизион входил в состав штурмовых групп 512-го стрелкового полка, действовавших в центре города. Противник с каждым часом оборонялся [263] все ожесточеннее, каждый дом и даже этаж брался с боем. На Бергерштрассе пехота, поддерживаемая дивизионом, не смогла преодолеть огневого сопротивления противника и несла большие потери. Тогда майор Дементьев принял смелое и оригинальное решение. По его команде дивизион открыл огонь дымовыми снарядами. Под прикрытием дымовой завесы группа разведчиков прорвалась вперед и в окне четвертого этажа одного из домов укрепила красное знамя. Одновременно они открыли сильный огонь из автоматов, тем самым показывая врагу, что здание уже захвачено советскими подразделениями. Красный флаг, появившийся на одном из зданий в расположении противника, вызвал новый прилив сил у наших воинов. Воодушевленные храбростью гвардейцев-артиллеристов, они воспользовались замешательством гитлеровцев, решительным броском преодолели трудный участок и овладели очередным важным узлом сопротивления. Дивизион своим огнем содействовал успеху пехоты.
За личную храбрость и отличное руководство боевыми действиями дивизиона в боях за Берлин майору Андрею Александровичу Дементьеву Указом Президиума Верховного Совета СССР от 15 мая 1945 года было присвоено звание Героя Советского Союза.
2-й минометный дивизион 106-го минометного полка 5-й артиллерийской дивизии прорыва действовал в боевых порядках 151-го стрелкового полка, который штурмовал крупные оборонительные объекты в северо-восточной части Берлина. Дивизионом командовал старший лейтенант И. И. Меркушев. 23 апреля наблюдательный пункт дивизиона, размещавшийся в одном из домов в районе станции метро «Шенхаузен», был окружен противником. Положение сложилось критическое, но Меркушев не растерялся. Организовав круговую оборону, он шесть часов сдерживал атакующих фашистов, вызывая огонь дивизиона на себя. Отдельные группы гитлеровцев, которым все же удалось прорваться в здание, где находился наблюдательный пункт, были уничтожены автоматным огнем и гранатами бойцов взвода управления. Во время этого беспримерного боя было истреблено до двух батальонов вражеской пехоты. Опорный пункт, в котором находился Меркушев со своими бойцами, удалось удержать до подхода наших частей. И это был не единственный случай, когда старший лейтенант Меркушев проявил мужество, бесстрашие и готовность [264] к самопожертвованию во имя выполнения своего долга перед Родиной. Советское правительство высоко оценило его героизм. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 31 мая 1945 года старшему лейтенанту Ивану Ивановичу Меркушеву было присвоено звание Героя Советского Союза.
С большой похвалой отзывались командиры соединений и частей 79-го стрелкового корпуса 3-й ударной армии о боевых действиях 9-й гаубичной артиллерийской бригады 5-й артиллерийской дивизии прорыва РВГК под командованием полковника (впоследствии генерал-лейтенанта артиллерии) М. И. Соболева. В ожесточенных боях за Берлин он всегда находился на самых опасных участках, искусно маневрируя огнем бригады, содействовал успешному наступлению частей корпуса. 24 апреля наши стрелковые части были остановлены губительным огнем из мощного узла обороны противника в районе трамвайного парка. Полковник Соболев под покровом ночи вывел два полка и занял позиции в непосредственной близости от узла сопротивления. С рассветом все огневые точки врага были расстреляны прямой наводкой орудиями обоих полков. Путь пехоте и танкам был расчищен. Штурмовые группы, сопровождаемые огнем бригады, устремились к центру Берлина.
За отличную организацию боевых действий бригады в уличных боях в Берлине и личную храбрость и мужество Президиум Верховного Совета СССР 31 мая 1945 года присвоил полковнику Соболеву Михаилу Ивановичу звание Героя Советского Союза.
86-я тяжелогаубичная бригада 5-й артиллерийской дивизии прорыва в период Берлинской операции действовала в полосе 79-го стрелкового корпуса. Подавляя и уничтожая живую силу и огневые средства, разрушая инженерные сооружения гитлеровцев, бригада под командованием полковника Н. П. Сазонова обеспечила успешное наступление частей корпуса с одерского плацдарма. Эта же бригада обеспечила и стремительное наступление 207-й стрелковой дивизии, которая первой вышла к столице фашистской Германии и завязала уличные бои. Во время уличных боев с 20 апреля по 1 мая батареи бригады действовали в штурмовых группах, разрушали здания, уничтожали огневые точки и гарнизоны в домах и вместе с пехотой очищали квартал за кварталом. Орудия 1-го дивизиона [265] бригады были развернуты в 200–300 метрах от рейхстага; ведя огонь прямой наводкой, они обеспечили успех пехоты на этом важном участке. За десять дней ожесточенных боев в Берлине 86-я бригада уничтожила 22 батареи, 7 реактивных минометов, 13 отдельных орудий, разрушила 24 здания, 9 долговременных огневых точек, 8 наблюдательных пунктов, подбила 9 танков. За умелую организацию боевых действий бригады и личное мужество и храбрость, проявленные в уличных боях, Президиум Верховного Совета СССР 31 мая 1945 года присвоил полковнику Сазонову Николаю Петровичу звание Героя Советского Союза.
Венцом сражения за Берлин явился штурм рейхстага.
Чтобы приблизиться к нему, нужно было преодолеть последние очаги отчаянного сопротивления противника. В системе обороны рейхстага насчитывалось до 15 крупных железобетонных долговременных огневых точек с амбразурами для кругового обстрела. Да и само здание было сильно укреплено и приспособлено к длительной обороне.
Тысячи артиллеристов, пехотинцев, танкистов рвались в бой за рейхстаг. Но осуществить это желание удалось немногим. Рейхстаг находился в полосе 3-й ударной армии, и честь штурмовать это мрачное здание выпала 79-му стрелковому корпусу с приданными ему танками и артиллерией.
Задача эта, как известно, была выполнена блестяще.
Подводя итоги каждой операции, артиллеристы обычно прибегают к помощи цифр, и я не хочу быть исключением.
За время Берлинской операции огнем артиллерии нашего фронта, только по учтенным данным, было разрушено более 10 тысяч различных целей и уничтожено свыше 41 тысячи гитлеровцев.
На выполнение всех задач в операции артиллерия фронта израсходовала более 4,5 миллиона снарядов и мин всех калибров. С 22 апреля по 1 мая только по Берлину было выпущено около 2 миллионов снарядов и мин.
В этой связи вспоминается любопытный случай, о котором мне рассказал В. И. Казаков. Суть дела сводится к следующему. В первые послевоенные дни на одной из встреч с союзниками какой-то американский генерал заявил, [266] что Берлин превратила в руины американская авиация, и это, мол, способствовало успеху советских войск. При этом были приведены данные о количестве авиабомб, сброшенных на город. Они выражались пятизначной цифрой, которая никого из наших представителей не удивила. Маршал Жуков предложил В. И. Казакову дать справку о расходе боеприпасов нашей артиллерией только в боях за Берлин. Семизначное число, названное Казаковым, произвело эффект, подобный взрыву бомбы. Американский генерал притих. Маршал Жуков от себя добавил, что наша авиация тоже не бездействовала. Вопрос был исчерпан. Попытка генерала союзников показать «решающую» роль американской авиации в битве за Берлин оказалась несостоятельной.
В послевоенные годы за рубежом все чаще и чаще раздаются голоса фальсификаторов истории, пытающихся поставить все с ног на голову, представить дело так, будто только англо-американские войска спасли мир от фашизма. И каждый раз, когда приходится сталкиваться с подобными измышлениями некоторых зарубежных историков и мемуаристов, я вспоминаю этот случай с американским генералом. Он говорит о многом...
Пришла долгожданная победа. Наступил завоеванный ценою неисчислимых жертв и лишений нашего народа мир. Но и в первые дни после окончания войны наш штаб продолжал работать в прежнем ритме. Разве что чуть больше стало времени для отдыха. Да еще вспомнили старое доброе понятие — выходные дни.
Работы было все еще много: мы составляли подробный отчет о проведенной операции, занимались размещением артиллерии в различных районах советской зоны оккупации Германии, организацией боевой подготовки артиллерийских частей и соединений и многим другим.
Составляя отчет, мы тщательно учли всю работу, проделанную офицерами отделов штаба в период подготовки Берлинской операции — с 28 марта по 16 апреля 1945 года: все распоряжения, указания, сводки, телеграммы, кодограммы, шифровки и прочие документы, составленные и разосланные штабом подчиненным и в вышестоящие инстанции, а также все документы, полученные и обработанные нами. Цифры получились солидные. За 20 дней периода подготовки операции мы составили и отправили штабам артиллерии армий и частям и соединениям РВГК [267] 847 различных документов, а от них получили 6874. Штабу фронта и штабу артиллерии Красной Армии мы представили 260 и получили от них 602 документа. Всего же было составлено и разослано 1107 и получено 7476 самых различных документов. В среднем за сутки мы составляли и рассылали 55 и получали 374 документа.
Но деятельность штаба артиллерии фронта заключалась не только в этом. Завершив планирование боевых действий артиллерии, офицеры штаба проводили огромную практическую работу в войсках. В 17 артиллерийских штабах различных инстанций на направлении главного удара фронта были проверены планирование боевых действий артиллерии, доведение боевых задач до низов, достоверность данных разведки, организация управления во всех звеньях. В 30 артиллерийских частях — боевая готовность к проведению артиллерийского наступления, конкретность огневого планирования, доведение задач до прямых исполнителей, документация, управление и материально-техническое обеспечение. За этим перечнем кроется огромная работа, позволившая ответить на главный вопрос — готова ли артиллерия к боевым действиям.
Кроме того, офицеры штаба приняли 30 артиллерийских частей, прибывших во фронт по директиве Ставки, и проверили перегруппировку 12 артиллерийских частей. Эти мероприятия также потребовали больших усилий. Была проверена, кроме того, деятельность пяти тыловых полигонов. Наши офицеры не просто контролировали работу штабов, инспектировали артиллерийские части, а обязательно оказывали помощь там, где она была нужна.
Заканчивая повествование о деятельности штаба артиллерии фронта в годы Великой Отечественной войны, хочу сказать несколько добрых слов о заместителе начальника штаба фронта генерале И. И. Бойкове и офицерах оперативного отдела полковнике (впоследствии генерале) В. М. Крамаре и его заместителе полковнике Л. П. Казакове. Они довольно долго приглядывались к работе нашего штаба и поверили в нас только после успешно проведенного контрнаступления под Сталинградом, операции по разгрому окруженной армии Паулюса и в особенности после битвы на Курской дуге. В дальнейшем у нас установилось полное взаимопонимание и хорошие взаимоотношения, не только деловые, но и товарищеские, [268] впоследствии переросшие в крепкую фронтовую дружбу.
С теплым чувством вспоминаю офицеров штабов артиллерии армий и артиллерийских соединений, без творческой деятельности которых наш штаб не смог бы успешно решать сложные и ответственные задачи. С чувством особой признательности вспоминаю дружные и слаженные коллективы штабов артиллерии 13, 65, 5-й ударной и 8-й гвардейской армий, штабов 3, 4 и 6-го артиллерийских корпусов прорыва и их начальников П. М. Капленко, Г. Г. Гусарова. Г. К. Паскина, В. Ф. Хижнякова, Е. Г. Гуревича, Н. А. Зернова, П. М. Артемьева и А. М. Манило.
Решающая роль в победе над фашистской Германией принадлежит народу и его Вооруженным Силам. И отнюдь не «военное счастье» помогло разгромить сильную гитлеровскую Германию. Наша победа была обусловлена советским общественным и государственным строем, нерушимым союзом рабочего класса и крестьянства, морально-политическим единством советского общества, дружбой и братским сотрудничеством народов СССР, советским патриотизмом, мудрым руководством Коммунистической партии.
