В. Лебедев РУКОПОЖАТИЕ РЕСПУБЛИКИ (Из повести о Мичурине «Обновитель природы»)

(Из повести о Мичурине «Обновитель природы»)

Вождь первого в мире социалистического правительства — Ленин — смотрел далеко в будущее.

Он видел огромную страну переделанной наново. Он видел пашни и сады там, где пузырились и фыркали стокилометровые трясины. Он видел железные дороги там, где лесистые увалы громоздились над сонными озёрами. Он видел рощи на месте песков и солончаков, города в диких киргизских степях, электропахоту на берегах Волги, города в Якутской тайге и Верхоянской тундре, сев с самолётов на чернозёмах Сибири... Он видел гигантские электростанции на туманных торфяниках и на безвестных горных речонках, на валунастом суровом Волхове и на голубых предательских порогах Днепра...

Его замыслы не были простыми мечтами. Владимир Ильич Ленин был твёрдо уверен, что человек может и должен постигать самые сокровенные законы природы, чтобы переделывать её по своим планам...

Упорный козловский новатор как раз и старался переделывать природу. Когда Владимир Ильич, по разным статьям и отрывкам, разбросанным в журналах, познакомился с методами и принципами козловского садовода, он увидел в нём настоящего революционера-естествоиспытателя.

Именно таких людей, быть может, даже и совсем ещё никому не известных, разбросанных по необъятной стране, должна была обнаружить намеченная на тысяча девятьсот двадцать третий год первая сельскохозяйственная выставка республики.

Во все концы страны были разосланы призывные письма:

«Всё лучшее, что выращено вами на земле, что отвоёвано в борьбе с природой, готовьте и шлите на сельскохозяйственную выставку. Крупный, тяжёлый колос, тонкий лён, большую картофелину и морковь, сахаристую свёклу... Тугой, расписной тюменский катанок и пышную владимирскую набойку, и вятский ведерный туес. И самодельный ветряный двигатель, и самодельную же молотилку, и всякое яблоко послаще и всякую грушу посочнее. Шлите узоры рукодельниц, скрашивающие деревенские зимние досуги, и певцов с песней, помогающей жить и работать».

Получил такое приглашение и упорный козловский учёный-новатор... В том же памятном для него двадцать втором году город был взбудоражен большим событием. Сам председатель ЦИК советской республики, Михаил Иванович Калинин, приехал с визитом к старому учёному, на его полуостров. С вокзала он проехал прямо на полуостров, не замеченный никем. Мичурин никак не ждал его.

— Здравствуйте, Иван Владимирович, — сказал, крепко пожимая ему руку, Калинин. — Рад познакомиться лично с русским Бербанком.

— Здравствуйте, товарищ Калинин, — ответил с волнением садовод, совсем не зная, как ему держаться, первый раз в жизни.— Только простите... всё-таки не Бербанк я, а у меня и система своя есть, и методы свои тоже разработаны...

Михаил Иванович дружески, понимающе улыбнулся и сказал:

— Ну вот и хорошо будет, Иван Владимирович, если сразу меня в суть вашего метода посвятите... Сами понимаете — век живи, век учись. Вот и приехал к вам поучиться...

— Милости прошу... С удовольствием, — почувствовав в приезжем нечто совершенно для себя новое и вместе с тем близкое, начал улыбаться и старый учёный. — Гостем будете... Ведь вы и сами, слыхал я, из сельских жителей... Вам объяснять долго не придётся...

И он повёл Михаила Ивановича по всему саду, от дерева к дереву, показывая с особым воодушевлением и подъёмом живую историю своей борьбы, своих трудов.

— Отдалённое скрещивание пыльцой — вот первое звено моего метода, — объяснял великий садовод. — Воспитание гибридного сеянца — вот второе его звено. И способ ментора, то есть подправка деревца-сеянца прививками в пору его юности, иначе говоря — вегетативная гибридизация — вот третье звено моего метода... — Он рассказал Михаилу Ивановичу и про «кандиль-китайку», и про кальвилевый гибрид китайки «шампанрен», и про гибрид уссурийской груши с «бере рояль», и сразу, как на ладони, стал ясен гостю весь его трёхзвеньевой замечательный метод.

О многом поговорили эти два человека. И о природе, и о политике, и о старости, и о молодости. На том и расстались — добрыми друзьями. Михаил Иванович просил побольше прислать экспонатов на сельскохозяйственную выставку. «Ваши работы, Иван Владимирович, украшением всей выставки должны быть...».

Летом, перед открытием выставки, из Москвы прислано было человек шесть студентов, чтобы познакомиться как следует с необыкновенным садом на полуострове и после — во время выставки — могли давать посетителям точные объяснения.

— Вы кто такие? — спросил хозяин сада, когда студенты к нему явились.

«Будущие профессора», — гаркнул гордо один из приехавших, и хозяин не мог удержаться от смеха вместе со всеми. Самый рослый из студентов — по фамилии Щиров — доставал рукой до любой яблоневой ветки, а самый маленький — Ребров, — становясь Щирову на плечи, мог обследовать даже верхушки яблонь. Весёлая и дотошная компания не оставила в покое ни одного деревца. Обмерены были и корни, и стволы, и листья, и побеги. Яблони и груши, правда, ещё не созрели, но уже вполне ясно видно было, что должно было получиться. Студенты тормошили не только деревья. Они всё время осаждали расспросами и самого «отца яблок». «Иван Владимирович, а как это у вас получилось? Иван Владимирович, а как это у вас вышло?» — только и раздавалось с утра до вечера по саду, пока гостили «будущие профессора» на Зелёном полуострове. Хозяин не отмалчивался, отвечал на все вопросы, терпеливо объяснял и даже снялся с молодыми гостями в день их отъезда.

***

Павильон был уже готов к приёму экспонатов. Пышной цветастой грудой легли «бельфлёры», «кандили», «шампанрены», «пепины», не овинарюсовские, не фальшивые, а крепкие, добротные, не боящиеся ни червя, ни мороза, ни сердитых ветров. Легли душистыми пирамидами «беры», хоть и не дошедшие ещё до полной зрелости, но уже для каждого заметные по размерам и красоте. Лежали огромные сливы, выращенные на теле тёрна, «ренклоды» тончайших золотистых оттенков, лежали первые тамбовские абрикосы, огромный осеверённый виноград и оюжнённая сладкая рябина величиной с вишню... Богатые дары земли лежали перед глазами. Толпы людей теснились возле сокровищ великого садовода.

Жюри выставки немало посовещалось по поводу необыкновенных экспонатов. С трудом верилось людям, главным образом кабинетным, книжным, что один человек мог создать за полсотни лет больше чем сто таких сортов. «Если бы он вывел даже десятую часть, и того было бы вполне достаточно, чтобы включить его в число мировых светил». Наконец после целого ряда осмотров новатору-учёному была присуждена высшая премия.

_________

Однажды И. В. Мичурин позвал к себе секретаря и сказал ему так:

— Вот что, Андрюша... Немало я последнее время думал над своей жизнью и трудами... Припоминал всё до мельчайших подробностей, и стало мне на себя досадно... Кто ко мне заглядывал до революции? Да никто, кроме ревизоров каких-нибудь непрошеных... Куда сорта мои расходились?.. Да по таким же одиночкам-чудакам, как и сам я... Теперь всё стало по-другому... Правительство обо мне без конца заботится, дело моё всё расширяют, автомобили мне дарят, юбилеи устраивают, сорта мои по всей стране продвигают... А я всё это будто должное принимаю и ухом не веду... Так, дескать, мне всё это и полагается...

— Что же вас заботит, Иван Владимирович? — удивился секретарь. — Вам всё это действительно полагается: и почёт, и внимание, и забота... Заслуженно всё это...

— Нет, Андрюша... Давай-ка садись да перепиши набело что я тут вот стариковскими каракульками нацарапал...

Андрей Никитич взял в руки протянутую ему бумажку и прочитал на ней следующее:

«Москва, товарищу Сталину.

Дорогой вождь народа! Разрешите Вам написать вот что: Советская власть превратила начатое мною 60 лет тому назад дело выведения новых сортов плодов во всенародный центр промышленного плодоводства с тысячами гектаров садов, с великолепными лабораториями, с хорошими научными работника- ми. Советская власть и руководимая Вами партия превратили и меня самого из опытника-одиночки, не признанного и осмеянного официальной наукой и царскими чиновниками, в руководителя работы над сотнями тысяч растений. Партия коммунистов дала мне всё необходимое, всё, что может желать экспериментатор в своей работе. Сбылась мечта моей жизни; выведенные мною сорта двинулись с опытных участков не к богатеям-кулакам, а в колхозные и в совхозные сады, заменяя там отжившую своё время кислятину.

Советское правительство наградило меня высшими орденами, переименовало даже в честь меня город, в котором я живу, издало и переиздало мои труды.

Знайте же, что я всё это принимаю не как мне следуемое, а за всё приношу Вам, как вождю трудовых масс, благодарность, преданность и любовь от имени того дела, которому я отдал шестьдесят лет жизни и работы.

Дорогой вождь страны! Мне уже восемьдесят лет, но та энергия, какую я вижу во всех окружающих, и в меня, старика, вселяет жажду жить и работать для того народа, которому я отдал свой сад во владение и распоряжение. Горжусь тем, что народ мне доверил управлять этим расширенным, разросшимся садом, продолжать в нём свои опыты и эксперименты...»

Ответ на письмо пришёл такой:

«От души приветствую Вас, Иван Владимирович, в связи с шестидесятилетием Вашей плодотворной работы на пользу нашей великой Родины. Желаю Вам здоровья и новых успехов в деле преобразования плодоводства. Крепко жму руку...»

Под телеграммой стояла подпись того, кому он писал, — подпись вождя людей, перестраивающих мир, — Сталина.

Обновитель природы обменялся заочным рукопожатием с обновителем жизни народов.

Категория: Четыре времени года. Книга для воспитателя детского сада | Добавил: shels-1 (05.01.2022)
Просмотров: 288 | Рейтинг: 0.0/0


Всего комментариев: 0
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]