Друзья оставили позади железнодорожный посёлок и поднялись на пешеходный мостик, переброшенный через пути.

Сортировочная станция была перед ними вся как на ладони, шумная, дымная, наполненная гудками и лязганьем железа. Земля внизу напоминает страницу ученической тетради в две линейки; только эти линейки не синие, а блестящие, стальные. И вместо букв на них видишь четырёхосные вагоны, паровозы «ИС» и электровозы «ЭЛ»... Смотришь на сортировочную станцию с высоты мостика — и будто читаешь рассказ о том, что добывают и вырабатывают люди в Горнозаводском районе Урала. На длинных платформах лежат серебристые чушки — «штыки» — чугуна и высокие стопы глянцевитого кровельного железа — это продукция Старого завода. А что это пылает на солнце, как огонь, спрессованный в пласты?.. «Медь с медеплавильного завода»,— догадывается Паня. А вот платформы с глыбами мутноватого льда. Да нет, это не лёд, это глыбы кварца, без которого не обойдётся та же медеплавильная промышленность.

— Наша руда на новый завод пошла,— бормочет Вадик, провожая взглядом состав платформ с кусками тёмной руды.

— И это наша руда,— откликается Паня, кивая в сторону состава, гружённого широкими трубами.— Была руда, а стали трубы.

— Что там трубы!— морщит нос Вадик.— Смотри, тракторы! И ещё какие-то машины... Жаль, брезентом закрыты, не видно. Что это? Наверно, станки... Пань, видишь вон там алюминий? Как полешки дров. Серебряные дрова...

К будке стрелочника медленно приближался состав платформ с кубическими каменными блоками. На одном из блоков стоял паренёк в полной железнодорожной форме: в чёрных брюках, в курточке с зелёным кантом и в чёрном картузике.

— И ещё говорили, что на сортировочной острое положение!— выкрикивал он, обращаясь к двум смазчикам, шагавшим рядом с платформой.— Пробка не пробка, но около того, потому что грузов становится всё больше. А тут ещё вози руду из Белоярска для домны Мирной...

— Вот агитатор!— сказала молодая стрелочница и перевела стрелку.— Говорено ему на подвижной состав не цепляться, так он хоть бы что.

— Информируй дальше, Егорша: что ещё на митинге докладывалось?— спросил один из смазчиков.

Но Егорша уже увидел Паню и Вадика.

— Ребята, есть кусок метро!— крикнул он, раскачал в воздухе порядочный камень, бросил его. на землю и ловко прыгнул с платформы.— Московский приёмщик забраковал кусок сартинской яшмы. А для нашего краеведческого кабинета подойдёт!— Положив «кусок метро» на плечо, он скомандовал друзьям, которые уже спустились с мостика по боковой лестнице:—За мной, ребята!

Председатель совета пионерского отряда шестого класса «Б» Егор Краснов был сыном начальника станции и младшим братом известного геолога. Он дружил со всеми железнодорожниками Горнозаводской линии, мог рассказать о паровозах, вагонах и рельсах не меньше, чем Паня об экскаваторах или самоцветах, и мечтал стать диспетчером железнодорожного узла.

Не скоро пробрались мальчики к станционному зданию: то и дело дорогу загораживали всё новые и новые составы, проходившие через станцию. Один из них тянулся особенно долго. В нём было не меньше пятидесяти вагонов, гружённых пилёным лесом, кровельным железом и ящиками с оконным стеклом. На головном вагоне алел большой кумачовый плакат: «Городу-герою Сталинграду от рабочих Урала!»

— Машинист Загрудный тяжеловесный состав с уральскими подарками повёз,— сообщил Егорша.— Ребята, а что вчера было! Пришёл целый состав, а на нём всего один экскаватор. Вот машина громадная!.. Это для нового строительства на Волге. Папа говорит, что скоро такие грузы на Волгу «валом» пойдут. Думаете, легко будет сортировочной!..

Наконец мальчики перебежали через первый путь, поднялись на главную платформу, нырнули с чёрного хода в здание станции и очутились в кладовой, где уборщица тётя Паша хранила вёдра, мётлы, веники и тряпки. В углу кладовой лежали куски руды, кварца, угля, кокса, и Егорша начал хвастаться экспонатами, которые он собрал для школьного краеведческого кабинета.

— Посмотри, староста, какой уголь!— сказал он.— Машинист Полуянов для нас прямо с Северных копей привёз, сам выбрал... Сразу видно, что уголь образовался из дерева, даже кольца можно сосчитать. За такую штуку Николай Павлович большое спасибо скажет, правда? Машинист Каретников привёз этот розовый кварц с Ледяной горы... Кочегар Федя Маслов обещал подобрать образцы фарфоровой глины в Дубровке... Отец запретил брать образцы с платформ, — возим прямо с места добычи. У меня теперь в активе все паровозные бригады... Мы такую витрину полезных ископаемых для кабинета соберём, что ахнешь! Надо ещё достать экспонат лесных грузов...

— Притащи из леса бревно,— рассмеялся Вадик.

— Эх ты, не знаешь, сколько мы паркета и фанеры возим! Выходит, что сам ты круглый чурбан! — обиделся Егорша и толкнул Вадика плечом.

— Мяу!— заорал Котофеич.

— Ой, он мне в живот вцепился!— И Вадик выхватил из-за пазухи бесцеремонно разбуженного котёнка.

Ребята занялись котёнком. Каждый покормил его сливками с ладони, чтобы почувствовать шершавый, щекочущий язычок. Потом воспитанник Вадика стал осматривать кладовую, выгнув спину, зашипел на метлу, и все решили, что из него со временем выработается отличный крысолюв.

— Ты узнал у брата то, что мне нужно?— как бы между прочим спросил Паня у Егорши.— Забыл, наверно?

— Вовсе не забыл,— пожал плечами Егорша, продолжая следить за котёнком.— Брат говорит, что двадцать лет назад геологическая разведка дошла до больших тополей. Там везде под землёй есть медный колчедан и малахитовая зелень. Только колчедан там бедноватый, а вторая шахта водой по горлышко залита, так что не стоит с нею возиться1.— Егорша подтолкнул Паню плечом и шутливо предложил:— Если хочешь малахит для Доски почёта достать, откачай шахту...

— Берись, Пань!— подхватил шутку Вадик.— У нас велосипедные насосы есть, сразу высушим шахту. Давай!..

— А я считаю, что вовсе не нужно делать доску из малахита,— заявил Егорша.— Можно вырезать доску из мрамора или орлеца-родонита. В метро на станции Маяковского на колонны наш родо- нит-юрлец наклеен.

— Ничего ты не понимаешь,—улыбнулся Паня.— Я в Москве тоже был с батей и станцию Маяковского видел. Под землёй орлец можно ставить, а солнца он боится, желтеет. И прожиль у него чёрная, для Доски почёта не годится... А мрамор...— Паня пренебрежительно отмахнулся.— В Железногорске мрамор везде из-под земли торчит. Вовсе не интересно... Нет, лучше малахита ничего не найдёшь, и... достану я малахит, будь уверен! Ребята дома поищут, и я сам тоже найду.

— У него какая-то совершенно секретная теория о малахите есть,— сказал Вадик.— Он говорит, что целый грузовик камня наломает. Врёт и не краснеет...

— А вот посмотрим, вру или не вру...— с видом превосходства ответил Паня.

В кладовую заглянула уборщица тётя Паша.

— Вы что тут вытворяете?— сердито спросила она.— Наверно, курите тишком... Станцию ещё мне спалите... Натащили каменюк, повернуться негде, и любуются. Кыш отсюда!

на нём Вадик торжественно преподнёс тёте Паше котёнка, и друзья удалились.

После тихой, прохладной кладовой станция показалась мальчикам особенно шумной, жаркой, дымной... Егорша снова заговорил о железнодорожных делах, но Паня, занятый своими мыслями, не слушал его. Итак, геологическая разведка побывала возле тополей и обнаружила малахитовую зелень, а вчера в тени этих тополей неожиданно объявилась ещё одна старая шахтёнка.

«Завтра разведаю, что там, в шахтёнке...— решил Паня.— А то засыплют её, чтобы ребята не лазили...»

Он так задумался, что не заметил, как они дошли до школы.