I.

Зимой Малыш жил в школе. Однажды у учительницы пекли хлебы. Ещё с утра Малыш всё толковал о том, что пойдёт нынче домой. Когда сели обедать и на столе появились ломти горячего хлеба, от которого шёл душистый пар, он решительно заявил:

— Тётенька, я мамушке горяченького хлебца отнесу! Можно?

— Ну что ж,— сказала Анна Михайловна,— вот пообедаем и пойдёшь.

Но не успели они ещё и кашу доесть, как повалил снег, да такой густой, что в школе сразу потемнело, будто в сумерки.

— Ох, Малыш!—сказала учительница.—Погляди-ка в окно-то, как ты пойдёшь?

Малыш опечалился и даже ложку положил.

— Нет, тётенька, я уж пойду! — сказал он умоляющим голосом.—Небось, я дорогу-то знаю!

Анне Михайловне очень не хотелось отпускать Малыша в такую погоду, но он так глядел на неё, так просил отпустить его, что она не могла ему отказать.

II.

Малыша укутали, обвязали тёплым платком, положили ему за пазуху хлеба, и он отправился. Жучка побежала за ним, и оба исчезли в вихре белых снежинок, крутившихся в воздухе.

Анна Михайловна, проводив Малыша, вернулась в школу и села было читать. Но ей не читалось: она всё думала о Малыше и беспрестанно подходила к окну. На улице разыгралась уже настоящая метель. Небо совсем слилось с землёю, дорогу замело, и сквозь вой ветра чуть-чуть доносились унылые звуки колокола, в который звонили для того, чтобы проезжие и прохожие, застигнутые метелью в поле, не заблудились. Потом начало быстро темнеть.

«Ах, и зачем я его отпустила!—в беспокойстве думала Анна Михайловна — Или хоть бы сама с ним пошла... Куда такому малышу дойти?»

III.

Наконец она не вытерпела, оделась потеплее и вышла на улицу. Но на пороге ей все глаза засыпало снегом, а ветер чуть не сбил с ног. Идти одной было невозможно. Она зашла к соседке, рассказала ей, в чём дело, и попросила кого-нибудь проводить её до Федосьиной избы. Вызвался сын соседки, Иван. Он живо оделся, взял палку, чтобы отбиваться от собак, засветил фонарь, и они вышли. Но едва только они отворили дверь, как порывом ветра задуло фонарь, и они очутились в темноте.

Огоньки в избах чуть-чуть брезжили сквозь метель. Иван пошёл вперёд, ощупывая палкой дорогу; Анна Михайловна шла за ним. Идти было трудно; дорогу замело, и они беспрестанно проваливались в глубоком рыхлом снегу.

Наконец кое-как добрались до Федосьиной избушки и постучались. Им отворила сама Федосья, удивлённая и испуганная.

— А Малыш где? — спросила Анна Михайловна, вбегая в избу и оглядываясь.

— Малыш? — сказала Федосья, побледнев.— Да он как вчера в школу ушёл, с той поры и не приходил...

Анна Михайловна от ужаса не могла слова выговорить и без сил опустилась на лавку. Федосья глядела на неё во все глаза и бледнела всё больше и больше. Вдруг она всё поняла, ударилась головой о стол и зарыдала. Дети, гревшиеся на печи, повскакали оттуда и тоже подняли крик.

IV.

Анна Михайловна опомнилась.

— Что же теперь делать?—проговорила она, вся дрожа, как в лихорадке,— Иван, пойдём... соберём соседей. Искать надо...

Иван побежал к соседям. Никто ещё не спал, и в Федосьину избу стал собираться народ.

— Жалко Малыша! Пропал малый... Эдакая вьюга, большой и то собьётся с дороги,— перешёптывались соседи.

Вдруг в избу, весь заметённый снегом, запыхавшись, вбежал мальчик лет четырнадцати, сын соседа Федосьи, и сказал:

— На гумнах собака какая-то воет... Так и воет, так и воет... Страсть!..

— Какая собака? Чего ты врёшь? — послышались голоса.

— Право, воет... Я уж давно слышал, да думал — это волк... А она всё воет... Как ветром с гумна подует, и слышно.

— Постой, да не Жучка ли это? — крикнул кто-то радостно.— Может, Жучка... Ведь она с ним была!

— Это Жучка, Жучка!—заговорила Анна Михайловна, вскакивая.— Пойдёмте, пойдёмте скорее! Жучка! Она с ним ушла... Пойдёмте!

V.

Народ гурьбой повалил из избы. Мужики взяли лопаты, заступы, фонари. А вьюга всё свирепела. Снег слепил глаза, ветер заглушал голоса.

Выйдя на улицу, все прислушались. Ничего...

— Сенька, где собака-то воет? Ничего не слышно...

— Право, выла...— уверял Сенька, вертя головой во все стороны.— Вы постойте, слушайте. Стой! Вот она... вот она...

Все замерли. И действительно, сквозь завывания ветра со стороны гумна до них донёсся вой, жалобный, протяжный...

— Ребята, идём! — скомандовал Иван, и все пошли по направлению воя.

Вой иногда слышался как будто совсем где-то близко, а иногда его относило ветром в сторону, и тогда все останавливались и прислушивались, чтобы не сбиться. Но вот надвинулось что-то огромное, тёмное... Это была скирда хлеба...

И вой раздался совсем-совсем близко...

— А ведь никак и вправду это Жучка! — сказал кто-то радостно,—Стой, ребята!.. Слушай...

Все остановились. С минуту всё было тихо... И потом опять жалобный и протяжный вой...

— Жучка, Жучка! — закричала Анна Михайловна.

Вой прекратился... От скирды отделился какой-то тёмный комок и с визгом бросился к людям. Действительно, это была она, лохматая Жучка. Она кидалась то к тому, то к другому, визжа, лизала всем руки и опять возвращалась к скирде. Народ рассыпался вокруг скирды и начал обшаривать её.

VI.

— Здесь... Нашёл! — послышался звонкий голос Сеньки.

Все бросились на его крик и начали лопатами и руками разгребать снежный холмик, который вьюга уже успела насыпать над Малышом. Жучка с визгом и лаем помогала людям лапами и мордой. Наконец Малыша отрыли. Мальчик сидел, прислонившись спиной к скирде, и спал мёртвым сном, крепко прижав к груди закоченевшие руки...

Его подняли и понесли. Федосья уже ждала их на пороге и с криком бросилась навстречу.

— Постой,— остановил её Иван.— Его оттирать надо... может, ещё жив. Раздевай его, ребята...

VII.

Малыша положили в сенях на соломе, раздели и стали оттирать снегом. Особенно старался Иван; пот с него так и катился градом. Вдруг он остановился, с улыбкой поглядел вокруг себя и произнёс:

— Отходит... Тёплый стал... и руки разгибаются.

Все окружили Малыша. Федосья заплакала.

— Ну, чего же ты плачешь? — добродушно сказал Иван.— Радоваться надо, а ты воешь. Неси-ка лучше шубу...

Федосья побежала за шубой. Услышав, что Малыш оживает, сестрёнки его подняли крик и повыскакали в сени. Между тем Малыш вздохнул... и раз, и другой, и третий... Жучка подняла визг, бросилась его лизать. А Малыш вздохнул ещё раз и, открыв глаза, с удивлением осмотрелся, не понимая, где он и что с ним. Но, увидев плачущую мать, он вдруг улыбнулся, попробовал подняться и едва слышно прошептал:

— Мамушка... не плачь.... я тебе хлебца... горяченького...

Вопросы.

1. Почему учительнице не хотелось пускать Малыша домой?

2. Что сделала учительница, беспокоясь о Малыше?

3. О чём узнала она, придя в избушку Федосьи, и что предприняла дальше?

4. Кто и как помог людям найти Малыша?

5. Как удалось вернуть его к жизни?