Зайончковский П.А. Отмена крепостного права в России. - М., 1968

Назад Содержание Вперед

Подготовка отмены крепостного права

Крымская война вскрыла все несовершенство крепостнической системы как в экономическом, так и в политическом отношении и оказала огромное влияние на отмену крепостного права.

Армия оказалась вооруженной устаревшим оружием, не соответствовавшим уровню европейской техники, флот не имел паровых судов, ходил под парусами. В стране отсутствовали железные дороги¹. Все это являлось следствием технической и экономической отсталости России. Система организации армии была архаичной, а обучение войск рассчитано не на то, что необходимо на войне, а на подготовку к смотрам и плац-парадам. Офицерство в большинстве своем было невежественным, и система подготовки его также не была рассчитана для действий в боевых условиях².

Система лжи, показного благополучия и лицемерия, получившая в период кризиса феодально-крепостнической системы всеобщее распространение, обнаружила все свои отрицательные стороны во время войны. Несмотря на героизм войск, армия терпела неудачу за неудачей.

Все это приводит к тому, что правительство начинает понимать необходимость радикальных перемен, невозможность существовать по-старому.

Один из представителей официозной идеологии, историк М. П. Погодин, выступавший в начале войны с историко-политическими письмами, восхвалявшими существующий порядок вещей, резко меняет тон. В своем письме от ноября 1854 г. он, обращаясь к царю, писал: «Вос-

¹ За исключением Петербургско-Московской и Варшаво-Венской.

² См.: П. Зайончковский. Военные реформы 1860—1870 гг. в России. М., 1952.

стань, русский царь! Верный народ твой тебя призывает! Терпение его истощается. Он не привык к такому унижению, бесчестию, сраму... «Ложь тлетворную» отгони далече от твоего престола и призови суровую, грубую истину. От «безбожной лести» отврати твое ухо и выслушай горькую правду»¹. И далее, говоря о том, что же необходимо сделать, Погодин писал: «Освободи от излишних стеснений печать, в которой не позволяется теперь употреблять даже выражение «общего блага»... Вели открыть настежь ворота во всех университетах, гимназиях и училищах, дай средства нам научиться лить такие же пушки, штуцеры и пули, какими бьют теперь враги наших милых детей... без образования, без покровительства всем наукам нельзя нам иметь и медицины достаточной. Мы отстали во всех сознаниях...»².

Об этом же писал и К. С. Аксаков в 1855 г. Александру второму: «Правительство не может, при всей своей неограниченности, добиться правды и честности; без свободы общественного мнения это и невозможно. Все лгут друг другу, видят это, продолжают лгать, и неизвестно, до чего дойдут. Всеобщее развращение или ослабление нравственных начал в обществе дошло до огромных размеров. Взяточничество и чиновный организованный грабеж страшны... Все зло происходит главным образом от угнетательной системы нашего правительства, угнетательной относительно свободы мнения, свободы нравственной...»³.

Вместе с тем в период Крымской войны наблюдается значительный подъем крестьянского движения, принявшего массовый характер. В 1854 г. в Тамбовской, Рязанской, Владимирской, Нижегородской и Казанской губерниях происходят массовые волнения в связи с указами о создании морского ополчения (из жителей С.-Петербургской, Новгородской, Олонецкой и Тверской губерний). «...Крестьяне, вышедши из повиновения власти как помещичьей, так и земской полиции самовольно отлучаются буйными партиями в Тамбов и на Москву, оставляя поля незасеянными и распродав рабочий скот»⁴,—

¹ М. П. Погодин. Историко-политические письма и записки в продолжении Крымской войны. М., 1874, стр. 284.

² Там же, стр. 286—287.

³ «Ранние славянофилы». Сборник. М., 1910, стр. 90.

⁴ «Крестьянское движение в России в 1850—1856 гг.», стр. 431.

сообщал московскому генерал-губернатору А. А. Закревскому один из помещиков Тамбовской губернии. Только за две недели июня в Москве и окрестностях, как сообщил Закревский шефу жандармов, было задержано более тысячи крепостных крестьян из различных губерний, стремившихся вступить в морское ополчение¹. Это движение, в котором принимали участие многие тысячи крестьян, характеризовало непреодолимое стремление их стать свободными, так как, по слухам, лица, вступившие в ополчение, получали волю ².

В 1855 г. движение приняло еще более массовый характер. Волнения крестьян были связаны также с их надеждой получить волю, вступив в государственное ополчение. Волнения эти происходили в Киевской, Воронежской, Казанской, Пермской, Самарской и Саратовской губерниях. Наибольшее распространение они получили в первых двух.

Наконец, в 1856 г. наблюдаются массовые побеги крепостных крестьян в Крым из Екатеринославской, Харьковской, Херсонской и других южных губерний. Поводом к этому явились слухи о том, что переселяющиеся крестьяне получают волю. Движение это приняло огромные размеры. По данным Департамента полиции исполнительной, только в июле из двух уездов Екатеринославской губернии бежало около 900 человек³. Все это говорило о том, что стремление крепостных крестьян получить волю имело большое распространение. Это вызывало страх и у правительства, и у дворянства. Вся эта обстановка свидетельствовала о нарастании революционной ситуации. Самодержавие не могло сохранять в неизменном виде свое господство.

Вступивший на престол в феврале 1855 г. после смерти Николая I Александр II отличался еще большим консерватизмом, нежели его отец. Даже те ничтожные мероприятия, которые были проведены в отношении

¹ «Крестьянское движение в России в 1850—1856 гг.», стр. 436.

² В действительности крепостной, вступивший в ополчение, оставался в прежнем состоянии и по окончании войны должен был снова возвратиться к своим владельцам. Крепостной же, призванный на военную службу по рекрутскому набору, становился вольным.

³ См.: «Крестьянское движение в России в 1850—1856 гг.», стр. 594.

крепостных крестьян при Николае I, встречали всегда сопротивление наследника престола. Однако сложившееся в стране положение заставило Александра II действовать вопреки своим стремлениям.

Александр II не обладал сильной волей, подобно своему отцу. Точнее, он был человеком слабовольным, но вместе с тем упрямым. В тех случаях, когда он приходил к твердому убеждению, что та или иная мера жизненно необходима его империи, он шел напролом, не считаясь с мнением своих сановников и царедворцев.

Характеризуя причины, вызвавшие необходимость отмены крепостного права, В. И. Ленин в своей работе «Крестьянская реформа» и пролетарски-крестьянская революция» писал: «Какая же сила заставила их (крепостников. — П. 3.) взяться за реформу? Сила экономического развития, втягивавшего Россию на путь капитализма. Помещики-крепостники не могли помешать росту товарного обмена России с Европой, не могли удержать старых, рушившихся форм хозяйства. Крымская война показала гнилость и бессилие крепостной России. Крестьянские «бунты», возрастая с каждым десятилетием перед освобождением, заставили первого помещика, Александра II, признать, что лучше освободить сверху, чем ждать, пока свергнут снизу»¹.

Первым актом, знаменовавшим собой официальное заявление о необходимости отмены крепостного права, явилась крайне невразумительная речь Александра II, произнесенная им 30 марта 1856 г. перед представителями московского дворянства. Это выступление было, вызвано просьбой московского генерал-губернатора Закревского, стремившегося успокоить московских дворян, взволнованных слухами об отмене крепостного права. В своей речи Александр II произнес следующее: «Слухи носятся, что я хочу дать свободу крестьянам; это несправедливо,— и Вы можете сказать это всем направо и налево; но чувство, враждебное между крестьянами и их помещиками, к несчастью, существует, и от этого было уже несколько случаев неповиновения помещикам. Я убежден, что рано или поздно мы должны к этому прийти. Я думаю, что и Вы одного мнения со мной; следова-

¹ В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 20, стр. 173.

тельно, гораздо лучше, чтобы это произошло свыше, нежели снизу»¹.

Александр II высказал два исключающие друг друга положения, отнюдь не успокоившие московских крепостников. С одной стороны, царь заявлял о своем нежелании отменить крепостное право, с другой — указал на необходимость все же осуществить эту реформу. Однако это выступление нельзя рассматривать как начало подготовки отмены крепостного права. Во-первых, сам Александр II, понимая необходимость отмены крепостного права в силу создавшихся условий, вместе с тем всячески оттягивал решение этого вопроса, противоречившего всей его натуре, и, во-вторых, приступить к подготовке отмены крепостного права без согласия дворянства, интересы которого выражал царизм, было невозможно. Это находит прямое подтверждение в письме Александра II к своей тетке великой княгине Елене Павловне в конце 1856 г.: «...я выжидаю,— писал он,— чтобы благомыслящие владельцы населенных имений сами высказали, в какой степени полагают они возможным улучшить участь своих крестьян...»².

В результате всех этих причин на протяжении 1856 г. ничего не было сделано по подготовке реформы, за исключением попытки выяснить отношение к этому вопросу дворянства и добиться того, чтобы оно само ходатайствовало перед царем об отмене крепостного права. Как рассказывает в своих воспоминаниях товарищ министра внутренних дел Левшин, дворянство упорно уклонялось от каких-либо ходатайств по этому вопросу, что достаточно ясно обнаружилось в период коронационных торжеств — осенью 1856 г., во время переговоров Левшина с предводителями дворянства. «Большая часть представителей поземельных владельцев,— говорит он,— вовсе не была готова двинуться в новый путь, никогда не обсуждала крепостного состояния с точки зрения освобождения и потому при первом намеке о том изъявила удивление, а иногда непритворный страх. Очевидно, что такие беседы, хотя многократно повторенные, не подвинули меня далеко вперед»³.

¹ «Голос минувшего», 1916, № 5—6, стр. 393.

² А И. Левшин. Достопамятные минуты в моей жизни. «Русский архив», 1885, кн. 8, стр. 489.

³ Там же, стр. 484.

3 января 1857 г. был открыт Секретный комитет «для обсуждения мер по устройству быта помещичьих крестьян» под председательством самого царя. В состав этого комитета вошли следующие лица: председатель Государственного совета князь А. Ф. Орлов (с правом председательства в отсутствие царя), министры: внутренних дел — С. С. Ланской, финансов — П. Ф. Брок, государственных имуществ — М. Н. Муравьев (впоследствии получивший наименование «вешателя»), двора — граф В. Ф. Адлерберг, главноуправляющий путями сообщения К. В. Чевкин, шеф жандармов князь В. А. Долгоруков и члены Государственного совета — князь П. П. Гагарин, барон М. А. Корф, Я. И. Ростовцев и государственный секретарь В. П. Бутков. Почти все члены комитета были настроены довольно реакционно, причем Орлов, Муравьев, Чевкин и Гагарин являлись ярыми крепостниками.

При обсуждении вопроса об отмене крепостного права комитет отметил, что волнение умов «...при дальнейшем развитии может иметь последствия более или менее вредные, даже опасные. Притом и само по себе крепостное состояние есть зло, требующее исправления»¹, что «...для успокоения умов и для упрочнения будущего благосостояния государства (т. е. самодержавно-дворянского строя. — П. З.) необходимо приступить безотлагательно к подробному пересмотру... всех до ныне изданных постановлений о крепостных людях... с тем, чтобы при этом пересмотре были положительно указаны начала, на которых может быть приступлено к освобождению у нас крепостных крестьян, впрочем к освобождению постепенному, без крутых и резких переворотов, по плану, тщательно и зрело во всех подробностях обдуманному»².

В соответствии с этим решением 28 февраля того же года была учреждена специальная «Приуготовительная комиссия для пересмотра постановлений и предположений о крепостном состоянии» в составе Гагарина, Корфа, генерал-адъютанта Ростовцева и государственного секретаря Буткова.

¹ «Журналы Секретного и Главного комитетов по крестьянскому делу», т. I, II г., 1915, стр. 2.

² Там же, стр. 3

«Приуготовительная комиссия» должна была рассмотреть законодательство по крестьянскому вопросу (законы о «свободных хлебопашцах» и «обязанных крестьянах»), а также различные записки и проекты, посвященные вопросу об отмене крепостного права. Однако члены комиссии, рассмотрев все эти материалы, не смогли прийти к какому-либо определенному решению и ограничились изложением личного мнения по этому вопросу.

Анализ этих записок представляет несомненный интерес для характеристики взглядов членов Секретного комитета в первой половине 1857 г., т. е. в период, предшествовавший опубликованию рескриптов.

Наиболее обстоятельной является записка Ростовцева, датированная 20 апреля 1857 г.¹

В начале этой записки автор указывает на необходимость отмены крепостного права. «Никто из людей мыслящих, просвещенных и отечество свое любящих,— писал он,— не может быть против освобождения крестьян. Человек человеку принадлежать не должен. Человек не должен быть вещью». Высказав столь решительно свою точку зрения, Ростовцев, излагая историю крестьянского вопроса в первой половине XIX в., подвергает критике существующее о крестьянах законодательство, а также различные проекты отмены крепостного права и приходит к выводу, что они не могут быть приняты. Во-первых, указывал он, освобождение крестьян без земли, так же, как и с небольшим участком ее, невозможно. Во-вторых, предоставление крестьянам достаточного надела без вознаграждения будет несправедливо, так как разорит владельцев земли. Выкуп же земли, по мнению Ростовцева, также не может быть осуществлен, так как для единовременного выкупа не хватит средств, разновременный опасен для государства: он продолжался бы довольно долго и мог вызвать крестьянские волнения. С точки зрения Ростовцева, единственно приемлемым мог бы быть проект полтавского помещика Позена. «Этот проект,— писал он,— вполне практический, умеряющий все опасения, обеспечивающий все интересы, обильный благими последствиями введения ипотечной системы, был бы превосходен,

¹ ЦГИА, ф. Секретного и Главного комитетов по крестьянскому делу, оп. т. XV, д. 9, л. 276—325.

если б, во-первых, указал финансовые для осуществления своего средства, во-вторых, был бы окончательно развит в административном отношении».

Говоря о «великой государственной пользе» освобождения крепостных крестьян, Ростовцев вместе с тем указывал, что это требует «величайшей осторожности», так как крепостное крестьянство «по самому нравственному своему состоянию» требует за собой особого надзора и попечительства. «...Вообще,— продолжает он,— нельзя отвергать истины, что из полного рабства невозможно и не должно переводить людей полуобразованных вдруг к полной свободе».

Проект Позена, изложенный в его записке, поданной царю 18 декабря 1856 г., предусматривал постепенный перевод всех крестьян в разряд обязанных и «свободных хлебопашцев». Крестьянам, переходившим в разряд «свободных хлебопашцев», должна была выдаваться ссуда сроком на 37 лет для уплаты помещику. Перевод крестьян в обязанные давал помещику право получить государственный кредит на сумму стоимости земли, отданной в пользование крестьян. Это должно было осуществляться путем введения так называемой ипотечной системы. Каждый помещик, переведший своих крестьян в обязанные, получал бы особое «ипотечное свидетельство», которое принималось бы в залог, а также учитывалось бы во всех кредитных учреждениях. Из процентов и других сборов, поступавших за пользование этим ипотечным капиталом, должен был образоваться ипотечный фонд, из которого черпались бы средства для выкупа дворовых и тех крестьян, которые будут еще находиться в положении крепостных. Все это, по мнению Позена, обеспечило бы, во-первых, помещикам необходимый кредит, а во-вторых, постепенно подготовило бы все средства, необходимые для «упрочения нового порядка, и таким образом дело освобождения,— писал Позен;— совершится хотя не вдруг, но зато без всяких потрясений»¹.

Развивая это положение, Ростовцев доказывал, что русский народ вряд ли способен был воспользоваться «внезапной» свободой, к которой он вовсе не подготов-

¹ М. П о з е к, Бумаги по крестьянскому делу, Дрезден, 1864, стр. 27.

лен ни своим воспитанием, ни государственными мерами облегчавшими ему возможность познания этой свободы. «Следственно,— писал он,— самая необходимость указывает на меры переходные. То есть крепостных следует подготавливать к свободе постепенно, не усиливая в них желания освобождения, но открывая все возможные для них пути».

Руководствуясь этим, Ростовцев намечал три этапа отмены крепостного права. Первый — это безотлагательное «умягчение» крепостного права. По его мнению, это успокоит крестьян, которые увидят, что правительство заботится об улучшении их участи. Второй этап — постепенный переход крестьян в обязанные или «свободные хлебопашцы». На этом этапе крестьяне остаются лишь «крепкими земле», получая право распоряжаться своей собственностью, и становятся совершенно свободными в семейном быту. Этот период должен был быть, по-видимому, довольно длительным, так как, по мнению Ростовцева, крестьянин в этом положении «перемен захочет не скоро» и лишь постепенно «дозреет до полной свободы». Наконец, третий, завершающий этап — переход к полной свободе всех категорий крепостных (помещичьих, удельных, государственных крестьян и крепостных рабочих).

«И весь этот переворот,— указывал Ростовцев,— совершится незаметно, постепенно, если и не быстро, то прочно. Возразят: народ этого не дождется, народ потребует свободы и сам освободит себя. Если правительство будет продолжать волновать умы, ничего не пересоздавая, то революция народная разразиться может. Кто дерзнет поручиться за будущее?.. А ежели правительство, опасаясь предполагаемой революции, мерою отважною, крутою, и к несчастию России неотгаданною, само, так сказать, добровольно революцию вызовет? Правительству идти вперед необходимо, но идти спокойно и справедливо, настойчиво и религиозно...»

Далее Ростовцев излагал конкретные меры реализации своего плана.

Программа Ростовцева, изложенная в рассмотренной выше записке, по существу ничем не отличалась от решений секретных комитетов царствования Николая I, признававших необходимость отмены крепостного права и вместе с тем отодвигавших ее осуществление на неопре-

деленный срок. Эта программа, так же как и проекты секретных комитетов, фактически означала сохранение крепостного права. При этом никакой оригинальностью она не отличалась. Даже вся ее аргументация была заимствована из арсенала секретных комитетов предыдущего царствования.

Второй член «Приуготовительной комиссии», П. П. Гагарин, в своей записке, датированной 5 мая 1857 г.¹, пытался доказать, что освобождение крестьян с землей может привести к полнейшему упадку сельского хозяйства. Руководствуясь тем, что сельскохозяйственные продукты производятся в крупных хозяйствах, а не в мелких, которые носят и чисто натуральный характер «и вообще не имеют ни предприимчивости, основанной на улучшении хозяйства, ни средств, которыми располагают помещики», Гагарин не считал возможным наделить крестьян землей при освобождении. «Представляется во всех отношениях удобным,— писал он,— дарование помещикам права освобождать крестьян целыми селениями без условий и без земли. Такая мера ...не изменяет хозяйственного быта ни сих последних, ни помещиков и оставляет в государстве тот правительственный порядок, который существует в нем в настоящее время». При этом «для упрочнения оседлости крестьян» Гагарин реко-,. мендовал предоставлять им в пользование усадьбу. Вместе с тем он считал «справедливым» и «полезным» сохранять за помещиками вотчинную власть над крестьянами, предоставив первым расправу над ними «в проступках и маловажных преступлениях». Посредничество между помещиками и крестьянами должно было быть возложено на уездного предводителя дворянства.

Говоря о целесообразности освобождения крестьян без земли, Гагарин одновременно указывал, что опасения относительно возникновения сельскохозяйственного пролетариата излишни. «Надо заметить,— глубокомысленно изрекал он, — что сельского пролетариата нигде не было и быть не могло. Пролетариат вообще,— продолжал он,— может образоваться от двух только причин: 1) от бездомности и 2) от невозможности приискать средства к жизни трудом честным».

¹ ЦГИА, ф Секретного и Главного комитетов по крестьянскому делу, оп. т. XV, д. 9, л. 326—344.

Проект Гагарина «устранял» возможность возникновения этих поводов, так как, во-первых, крестьянам сохранялась их усадебная оседлость, а во-вторых, они принуждены были бы обрабатывать помещичьи земли.

Записка Гагарина предусматривала полнейшее обезземеливание крестьян, сохраняя еще при этом вотчинную власть помещиков. Этот проект полностью соответствовал законам 1816—1819 гг., отменявшим крепостное право в остзейских губерниях.

Подал записку и третий член «Приуготовительной комиссии» М. А. Корф¹. Он полагал, что причины неудачи разрешения крестьянского вопроса в последние 50 лет объяснялись тем, что «дело было всегда начинаемо не снизу, не от корня, а сверху, от вершины. Его обдумывали и обсуждали не помещики.., а лица, если и владеющие поместьями, то проведшие всю свою жизнь на службе, в отдалении от всякой возможности к местным наблюдениям». По мнению Корфа, только поместное дворянство было способно решить этот вопрос. Поэтому он считал необходимым поручить дворянству всесторонне обсудить условия предполагаемой реформы. С этой целью Корф предлагал направить циркуляр на имя предводителей дворянства, предложив приступить к обсуждению условий отмены крепостиего права, руководствуясь лишь следующими соображениями: 1) избежать крутых и насильственных средств, 2) избежать всяких мер «такого рода, которые, доставляя выгоды одной стороне, обращались бы прямо или косвенно к отягощению другой», и 3) избежать мер, которые потребовали бы от государственного казначейства непомерных средств, что препятствовало бы завершению всего дела. Для обсуждения всех этих вопросов Корф намечал шестимесячный срок.

Из всех трех только записка Корфа пыталась поставить вопрос об отмене крепостного права на практические рельсы.

Все записки были переданы на рассмотрение министра внутренних дел Ланского, который, отвергнув положения, выдвинутые в проектах Ростовцева и Гагарина, положительно отнесся к предложениям Корфа об обра-

¹ ЦГИА, ф Секретного и Главного комитетов по крестьянскому делу, оп. т. XV, д. 9, л. 345—360.

щении к дворянству. «Способ этот,— писал он,— я считаю самым основательным и надежным. Не возбуждая никаких толкований в низших слоях народа, воззвание такого рода, обращенное к дворянству, успокоит его, указав меру пожертвований, к которым оно должно готовиться; польстит самолюбию его, показав, что государь с доверием приглашает его к участию в великом деле; наложит печать молчания на тех, которые желали бы выразить свое неудовольствие или ропот; наконец, если бы помещичьи крестьяне каким-либо способом и узнали, что правительство занимается деятельно улучшением их участи, то и тогда мысль о том, что дворяне помогают в этом деле, смягчит, если не уничтожит, подозрение их против помещиков»¹.

Для того чтобы это обращение имело реальные результаты, Ланской предлагал «указать дворянству, каких главных начал должно придерживаться в суждениях своих»². По его мнению, в обращении к дворянству надо ответить на следующие два вопроса: 1) Как будет решен вопрос о земле? Останется ли вся земля во владении помещиков или же часть ее будет передана крестьянам? 2) Если закон обяжет помещиков наделить крестьян землей, то смогут ли владельцы получить от правительства какое-либо вознаграждение как за личность крепостных, так и за землю?

21 июня председательствующий в Секретном комитете по крестьянскому делу князь А. Ф. Орлов направил царю, согласно его требованию, на курорт в Киссинген «всеподданнейший» доклад с препровождением трех рассмотренных выше записок, а также мнение С. С. Ланского. Орлов сообщал, что рассмотреть все эти материалы в Секретном комитете не представилось возможным вследствие разъезда большинства его членов на вакации.

Помимо этих материалов, Александру II в Киссинген была передана князем А. М. Горчаковым записка по поводу отмены крепостного права, принадлежавшая перу барона Гакстгаузена, исследователя аграрных отношений в Пруссии и России.

¹ ЦГИА, ф. Секретного и Главного комитетов по крестьянскому делу, оп. т. XV, д. 9, л. 364—365.

² Там же, л. 365.

В препроводительном письме к своей записке, адресованном Горчакову, Гакстгаузен писал: «Вопрос освобождения крестьян, будучи специальным вопросом для России, есть вместе и политический и притом самый важный не только в отношении России, но и для всей Европы. Я убеждаюсь в этом с каждым днем более и более, а особенно с тех пор, как мне достоверно известно, что радикальная партия Мадзини и братии в Англии возлагает теперь главную надежду свою на социальную революцию в России. Опыт же указывает нам,— продолжает он,— что предводители этой партии не пустые мечтатели, но люди, верно рассчитывающие и проницательные»¹.

В своей записке Гакстгаузен ставит вопрос о необходимости отмены крепостного права в России и считает, что подготовку ее нужно передать в руки дворянства. Ликвидация крепостного права, по мнению Гакстгаузена, определялась политическими соображениями, боязнью революционных потрясений. «Мы живем,— писал он,— в эпоху, когда мысли и мнения не выжидают, как прежде, годов и столетий для своего полного развития и распространения. Распространяемые печатью, паром и электричеством, они, подобно молнии, бороздят Европу с одного конца до другого, и нет народа, нет страны, которые могли бы предохранить себя от их влияния. Я говорю это, дабы напомнить, что России нельзя останавливаться на полпути, что невозможно важнейшие вопросы народного существования предоставить их собственному развитию, но что правительство обязано первое принять в них обдуманное и деятельное участие, дабы события, опередив его, не завладели браздами и не вырвали от него уступок, которые повлекли бы его к падению»².

Эта записка была, по-видимому, воспринята Александром II весьма положительно. Против последней фразы цитированного отрывка царь написал на полях: «Совершенно справедливо, и в этом моя главная забота»³.

¹ ЦГИА, ф. Секретного и Главного комитетов по крестьянскому делу, оп. т. XV, д. 9, л. 383—384.

² ЦГИА, ф. Секретного и Главного комитетов по крестьянскому делу, оп. т. XV, д. 9, л. 399—400. Перевод с немецкого.

³ Там же, л. 400.

Стремление Александра II приступить к подготовке отмены крепостного права подтверждается и разговором его в том же Киссингене с русским послом во Франции графом П. Д. Киселевым.

25 июня (7 июля н. ст.) Киселев заносит в дневник следующий свой разговор с царем. «Вопрос о крестьянах,— заявил Александр II,— не перестает меня беспокоить. Он должен быть завершен. Я полон решимости более, чем когда-либо; у меня нет никого, кто мне помог бы в этом важном деле. Вы знаете, как я люблю Орлова, но вам также известны его привычки и особенно его лень, которая с годами все более ощущается в делах и т. д. В общем мне показалось,— отмечает Киселев,— что император полон решимости продолжать работу по освобождению крестьян, но ему приходится утомляться в силу препятствий и различных затруднений, возникающих со всех сторон. Если провидение ему поможет провести эту мирную реформу, то это будет великим и прекрасным делом. Я желаю и жажду его, но не увижу результатов этого дела»¹. Таким образом, освобождение крестьян не представлялось Киселеву возможным осуществить немедленно.

Получив доклад Орлова с приложением записок членов «Приуготовительной комиссии» и замечаний Ланского, Александр II передал все материалы для ознакомления Киселеву. Через два дня Киселев представил Александру II свои соображения, изложенные в специальной записке.

В этой записке², датированной 9 (21) июля, Киселев подробно останавливается на разборе мнений трех членов «Приуготовительной комиссии» и, в частности, критикует Ростовцева за определение им государственных крестьян как одной из категорий крепостного населения. В заключение Киселев дает следующее резюме: «Я полагаю, что даровать полную свободу 22 миллионам

¹ Отдел рукописей Гос. биб-ки СССР им. В. И.Ленина (ГБЛ), ф. Киселева, картон 5, д. 3. л. 51. Перевод с французского. В значительно сокращенном виде этот разговор воспроизводится в кн. С. С. Татищева «Император Александр II. Его жизнь и царствование», т. I. СПб., 1911, стр. 282.

² ЦГИА, ф. Секретного и Главного комитетов по крестьянскому делу, оп. т. XV, д. 9. Записка представлена писарской копией.

крепостных людей обоего пола не должно и невозможно. Не должно потому, что эта огромная масса не подготовлена к законной полной свободе. Невозможно потому, что хлебопашцы без земли перешли бы в тягостнейшую зависимость землевладельцев и были бы их полными рабами или составили пролетариат, выгодный для них самих и опасный для государства»¹.

Киселев указывал, что наделение крестьян землей либо сохранение за ними находящихся в их пользовании земельных наделов невозможно без вознаграждения. Компенсация же помещиков за эти земли, составляющие более 40 млн. десятин, едва ли, по его мнению, в финансовом отношении возможна. «По сим уважениям,— продолжал он,— я смею думать, что возбуждать вопрос о даровании полной свободы не следует»².

Однако, наряду с этим Киселев предлагал немедленно приступить к пересмотру законодательства о крепостном состоянии в целях изменения положения крестьян. Он считал, что необходимо было оставить крестьян на время «крепкими земле» и оградить как их личные права, так и их собственность законом.

Получив записку Киселева и ознакомившись с мнениями членов Секретного комитета, Александр II наложил на докладе Орлова следующую резолюцию: «Я прочел все бумаги с большим вниманием... Из чтения всех сих бумаг я еще больше убедился, как дело это трудно и сложно, но при всем этом желаю и требую от вашего комитета общего заключения как к сему приступить, не откладывая оного под разными предлогами в долгий ящик. Гакстгаузен отгадал мое главное опасение, чтобы дело не началось само собой снизу»³.

В своем дневнике 9 (21) июля Киселев записывает следующее: «У государя императора с представлением выписок из 4-х мнений членов Государственного совета и моим кратким заключением. Разговор с е. и. в. о внутренних делах. Мнение мое о необходимости ему председательствовать в Государственном совете и Комитете»⁴.

¹ ЦГИА, ф. Секретного и Главного комитетов по крестьянскому делу, оп. т. XV, д. 9, л. 436.

² Там же, л. 436—437.

³ Там же, л. 370.

⁴ Отдел рукописей ГБЛ, ф. Киселева, картон 5, д. 3, л. 52.

Для оживления деятельности Секретного комитета, который летом почти вовсе прекратил свою работу, Александр II в двадцатых числах июля вернулся из Киссингена в Петербург. В состав Секретного комитета в начале августа был введен великий князь Константин Николаевич¹, на которого царь возложил задачу активизировать работу комитета и начать подготовку реформы. Действительно, как утверждает автор «Материалов для истории упразднения крепостного состояния...»², в первой половине августа Константин Николаевич провел ряд отдельных совещаний с наиболее влиятельными членами Секретного комитета, находившимися тогда в Петербурге: Ростовцевым, Орловым, Ланским, Чевкиным.

Между тем еще 26 июля Ланским была передана в Секретный комитет составленная А. Левшиным записка, в которой излагались основные положения будущей реформы.

Полагая невозможным осуществить отмену крепостного права по «английскому образцу», т. е. вовсе лишить крестьян земли, Левшин вместе с тем считал, что нельзя оставить за крестьянами полный надел земли. «При сохранении за крестьянами полного надела земли,— писал он,— они не будут иметь надобности работать у помещиков, и сии последние ...останутся без рук, или руки рабочие будут так дороги, что хлебопашество сделается убыточным, что было бы вредно для государства вообще»³.

Руководствуясь этим, автор записки предлагал наделить крестьян лишь усадьбой, что, по мнению Левшина, ограждало бы крестьянина «от возможности быть изгнанным из жилища и произвело бы между им и землевладельцем взаимную потребность друг в друге»⁴. Усадьбы должны были передаваться крестьянам отнюдь не

¹ Человек незаурядного ума, великий князь Константин Николаевич был решительным сторонником отмены крепостного права и ряда государственных преобразований. Он являлся по существу главой либеральной бюрократии.

² «Материалы для истории упразднения крепостного состояния помещичьих крестьян в России в царствование Александра II», т. I. Берлин, I860, стр. 128.

³ А. И. Левшин. Указ. статья, стр. 511.

⁴ Там же, стр. 512.

даром, а за выкуп, «дабы не поддерживать лености и не возбуждать в крестьянах новых требований»¹. При этом в оценку усадьбы включалась и сумма выкупа феодальных повинностей. В дальнейшем Левшин проектировал дать крестьянам право выкупа земли на основании добровольных соглашений их с помещиками. В этих целях он считал необходимым организацию особых «вспомогательных» кредитных учреждений.

Отмену крепостного права автору записки представлялось целесообразным провести разновременно, «начав с губерний западных и пограничных, которые по соседству со странами, где крепостное состояние уже уничтожено, более подготовлены к принятию свободы как в нравственном, так и в экономическом смысле»².

Такова была точка зрения Министерства внутренних дел, стремившегося освободить крестьян на первых порах без земли, с наделением их одной лишь усадьбой.

Однако и эта столь умеренная программа не была положена в основу дальнейшей работы Секретного комитета.

14 и 17 августа в Комитете обсуждался поставленный Александром II вопрос, как приступить к реформе. Руководствуясь тем, что «не только помещики и крестьяне, но даже само правительство» не подготовлено еще к реформе и что к освобождению крестьян возможно приступить «не вдруг, а постепенно»³, Комитет полагал всю подготовку реформы подразделить на три периода.

Первый период «приуготовительный»; за это время правительство должно всемерно «смягчить и облегчить крепостное состояние», предоставить помещикам возможность освобождать крестьян по взаимным с ними соглашениям, а также собрать все необходимые материалы и сведения, нужные для проведения реформы. Вто-, рой период переходный. На протяжении его правительству необходимо принять меры к освобождению крестьян не по взаимному соглашению, а обязательному, «только не вдруг, а постепенно, шаг за шагом». Наконец, третий период окончательный, когда крестьяне должны были по-

¹ А. И. Левшин. Указ. статья, стр. 513.

² Там же, стр. 509.

³ «Журналы Секретного и Главного комитетов по крестьянскому делу», т. I. Пг., 1915, стр. 19.

лучить личные права и «поставлены в отношениях своих к помещикам, как люди совершенно свободные»¹.

Определив общий план действий, Комитет остановился на более детальном рассмотрении первого, «приуготовительного» периода.

Анализируя план подготовки отмены крепостного права, разработанный Секретным комитетом, нетрудно установить полное совпадение его с рассмотренными выше предложениями Я. И. Ростовцева. Как в том, так и в другом случае, несмотря на признание необходимости отмены крепостного права, вопрос этот отодвигался на крайне неопределенный срок. Решение Секретного комитета ничем фактически не отличалось от подобных постановлений тех же секретных комитетов периода 20—40-х годов.

План реформы, разработанный Секретным комитетом, был 18 августа 1857 г. утвержден царем. «Да поможет нам бог,— писал он в резолюции по этому поводу,— вести это важное дело с должной осторожностью к желанному результату»².

Таким образом, план этот был чрезвычайно умерен. 7 сентября председатель Секретного комитета граф Орлов представил Александру II доклад о своих предположениях, касающихся деятельности Комитета на ближайшее время. Он перечислял вопросы, которые намеревался поставить перед членами Комитета. Большинство их касалось ограничения прав помещиков и некоторого расширения прав крестьян. Так, речь шла о возможности ограничить права помещиков при разборе крестьянских споров, наказаний крепостных, отдачи в рекруты, переселения в Сибирь. Орлов ставил вопрос о возможности разрешить крепостным вступать в браки приобретать на свое имя имущество без согласия помещиков, а также допустить жалобы крестьян на своих владельцев.

Наиболее существенные вопросы касались уменьшения числа дворовых, заключения соглашений помещиков с крестьянами, а также предоставление помещикам права отпускать крестьян на волю «за особую определенную плату».

¹ «Журналы Секретного и Главного комитетов по крестьянскому делу», т. I, стр. 18.

² Та м же.

Наконец, Орлов спрашивал членов комитета о возможности «принять ныне же некоторые меры для облегчения как крепостного состояния, так и взаимных соглашений между помещиками и крестьянами»¹.

Таков круг вопросов, на который должны были дать ответ члены Секретного комитета к началу октября.

«Нет сомнения,— писал Орлов,— что по важности, обширности и сложности вопросов рассмотрение их потребует много времени...»². Итак, Секретный комитет и после августовских заседаний не предпринимал по существу никаких мер в направлении отмены крепостного права. Вопросы, предложенные для обсуждения Орловым, не выходили за пределы того, что неоднократно рассматривалось в секретных комитетах николаевского царствования. Это и понятно, так как председатель и большинство членов комитета были крепостниками, противниками реформы. Более активно действовало в этом направлении Министерство внутренних дел. Это объяснялось не только тем, что во главе его стояли либерально настроенные люди, как С. С. Ланской, А. И. Левшин, Н. А. Милютин, но и тем, что руководители министерства были хорошо знакомы с положением в стране.

Со всех концов приходили сообщения о распространении слухов по поводу освобождения крестьян; усиливалось недовольство крепостных, увеличивались случаи неповиновения помещикам. Как сообщал в III отделение в начале ноября 1857 г. штаб-офицер корпуса жандармов из Казани, слухи об отмене крепостного права становились все настойчивее. «Толки об этом с каждым днем более и более распространяются между крестьянами и преимущественно между дворовыми людьми, которые, будучи убеждены в справедливости оных, ожидают скорого освобождения от помещичьей власти, высказывая в некоторых случаях своевольство, что заставляет владельцев опасаться худых последствий, если не предупредить их...» Далее он сообщал, что сведения эти идут из Петербурга и Москвы и разглашаются «людьми не благонамеренными повсеместно между крепостными

¹ ЦГИА, ф. Секретного и Главного комитетов по крестьянскому делу, оп. т. XV, д. 15, л. 16.

² Там же, л. 12.

людьми не только нашей губернии, но и соседственных»¹.

Аналогичные сведения поступали и из других губерний. Штаб-офицер корпуса жандармов из Нижнего Новгорода в октябре того же года писал о все усиливающихся слухах об отмене крепостного права, составляющих «предмет самого нетерпеливого ожидания». Указывая далее на участившиеся случаи неповиновения крепостных, особенно дворовых, он сообщал, что в результате этого «между помещиками рождается опасение оставаться в своих деревнях»².

Во «всеподданнейшем отчете» III отделения за 1857 г. говорилось о том же: «Слухи об изменении быта (крестьян. — П. 3.), начавшиеся около трех лет, распространились по всей империи и привели в напряженное состояние как помещиков, так и крепостных людей, для которых дело это составляет жизненный вопрос»³. В заключение шеф жандармов указывал, что «спокойствие России много будет зависеть от сообразного обстоятельствам расположения войск»⁴.

Именно это положение и заставляло правительство торопиться с решением вопроса об отмене крепостного права. Однако оно не могло приступить к реформе без привлечения к этому делу дворянства. Еще во время коронации, в августе 1856 г., Левшин вел разговоры по этому поводу с губернскими предводителями дворянства, но какого-либо успеха достичь ему не удалось. По мнению правительства, наиболее целесообразным было начать освобождение крестьян с западных губерний, дворянство которых в какой-то степени склонялось к отмене крепостного права⁵.

В силу этого виленскому генерал-губернатору В. И. Назимову и было предложено добиться у дворян-

¹ ЦГИА, ф. Секретного и Главного комитетов по крестьянскому делу, оп. т. XV, д. 17, л. 3.

² Там же, л. 6.

³ ЦГАОР, ф. III отделения, оп. 85, д. 22, 1857, л. 77.

⁴ Там же, л. 83.

⁵ Дворянство западных губерний должно было оказаться более податливым в этом вопросе. Дело в том, что в середине 50-х годов было решено ввести здесь новые инвентарные правила. Поэтому правительство рассчитывало, что дворянство литовских губерний, недовольное проводимой инвентарной реформой, будет более сговорчивым в вопросе об отмене крепостного права.

ства западных губерний согласия на отмену крепостного права. Ему было поручено заявить дворянству, что если они не пойдут навстречу стремлениям правительства, то будет проведена новая инвентарная реформа, невыгодная помещикам.

С этой целью летом 1857 г. Назимовым были образованы губернские дворянские комитеты (состоявшие из уездных предводителей дворянства и «почетных» помещиков) для пересмотра инвентарей помещичьих имений. При этом Назимов рекомендовал дворянам, «не стесняясь прежними постановлениями, изложить откровенно мнение свое о прочном устройстве помещичьих крестьян, при необходимых для того пожертвованиях со стороны их владельцев»¹. Однако итог работы этих комитетов был невелик. Так, члены дворянского комитета Гродненской губернии постановили просить правительство «...о дозволении помещикам Гродненской губернии предоставить своим крестьянам лично без земли свободу из крепостного состояния на правилах Положения о крестьянах Курляндской губернии»². Дворянский же комитет Виленской губернии не вынес даже такого скромного решения, заявив, что «...он не вправе сделать предположения, не отобрав согласия от всех владельцев»³, т. е. постановил обсудить этот вопрос на очередных дворянских выборах, что не было ему разрешено. Комитет же Ковенской губернии также не пришел ни к какому определенному выводу.

С этими весьма и весьма скромными результатами Назимов прибыл в Петербург в конце октября 1857 г. К этому времени в Министерстве внутренних дел были уже разработаны «Общие начала для устройства быта крестьян», представленные Ланским в записке от 8 ноября «Общие начала» предусматривали следующее: а) вся земля является собственностью помещиков; б) ликвидация крепостной зависимости должна происходить постепенно, в течение- 8—12 лет; в) «в видах предотвращения вредной подвижности и бродяжничества в сельском населении, увольнение крестьян из личной крепостной зависимости должно быть сопряжено с обращением

¹ ЦГАОР, ф. III отделения, IV экспедиция, д. 199, л. I.

² Там же, л. 3.

³ Там же, л. 10.

в собственность их усадеб, находящихся в их пользовании с небольшими участками огородной и выгонной земли всего от полудесятины до десятины на каждый двор»¹. Погашение стоимости усадьбы предполагалось за 8—12 лет.

На трех заседаниях (2, 9 и 16 ноября) Секретный комитет, рассматривая предложения, привезенные из Вильно Назимовым, подготовил проект ответа дворянству Литовских губерний, абсолютно не соответствовавший их чаяниям. 20 ноября 1857 г. Александром II был дан «высочайший» рескрипт виленскому генерал-губернатору Назимову, в котором дворянству этих губерний разрешалось приступить к составлению проектов «об устройстве и улучшении быта помещичьих крестьян». В каждой губернии предлагалось открыть губернский комитет под председательством губернского предводителя дворянства, В его состав избирался представитель дворянства от каждого уезда и, кроме того, два помещика от губернии по назначению губернатора. Таким образом, подготовка реформы отдавалась целиком в руки дворянства. Составление проектов должно было осуществиться на основе следующих положений:

"1) Помещикам сохраняется право собственности на всю землю, но крестьянам оставляется их усадебная оседлость, которую они в течение определенного времени приобретают в свою собственность посредством выкупа; сверх того, предоставляется в пользование крестьян надлежащее, по местным удобствам, для обеспечения их быта и для выполнения их обязанностей перед правительством и помещиком, количество земли, за которое они или платят оброк, или отбывают работу помещику. 2) Крестьяне должны быть распределены на сельские общества, помещикам же предоставляется вотчинная полиция. 3) При устройстве будущих отношений помещиков и крестьян должна быть надлежащим образом обеспечена исправная уплата государственных и земских податей и денежных сборов"².

Следовательно, в основу официальной программы

¹ ЦГИА, ф. Секретного и Главного комитетов по крестьянскому делу, оп. т. XV, д. 10, л. 95.

² «Материалы для истории упразднения крепостного состояния крестьян в России в царствование императора Александра II», т. I, стр. 140—141.

правительства по крестьянскому вопросу были положены предложения Министерства внутренних дел.

Из рескрипта следовало, что крестьяне на основании правительственной программы должны были получить личную свободу, но остаться в полуфеодальной зависимости от помещиков.

В дополнение к рескрипту в особом обращении к виленскому генерал-губернатору Ланской указывал, что крестьяне первоначально будут находиться «в состоянии переходном», которое не должно превышать 12 лет. За это время они обязаны выкупить «усадебную оседлость», и тогда же будут определены размеры полевого надела и повинности за пользование им.

Рескрипт Назимову об открытии губернских дворянских комитетов не должен был, по крайней мере в данное время, распространяться на другие губернии. Так, Орлов, представляя Александру II доклад о целесообразности рассылки копии рескрипта Назимову губернскому начальству всей России, писал: «Мера сия не только предупредит распространение вредных толков и слухов, но и познакомит дворянское сословие внутренних губерний с теми подробностями, кои предписаны для трех западных губерний и кои со временем (подчеркнуто мною .— П. 3.) могут быть более или менее применены и к прочим губерниям России»¹.

Рассылая копии указанного рескрипта для сведения штаб-офицерам корпуса жандармов, шеф жандармов князь Долгоруков в секретном циркуляре от 26 ноября писал: «Бумаги эти относятся только до трех губерний»². При этом обращалось внимание на особую секретность присылаемых бумаг. «Вы обязываетесь,— говорилось в циркуляре,— под строжайшею ответственностью не передавать... никому решительно, ни начальствующим лицам, ни подчиненным, ни знакомым...»³.

По-видимому, инициатива в вопросе открытия губернских комитетов в других губерниях, т. е. повсеместной организации работ по подготовке реформы, принад-

¹ ЦГИА, ф. Секретного и Главного комитетов по крестьянскому делу, оп. т. XV, д. 10, л. 152.

² ЦГАОР, ф. III отделения, IV экспедиция, д. 199, л. 26.

³ Там же.

лежала также Министерству внутренних дел. Так, Ланской, излагая свое мнение, писал в июле 1857 г. в Секретный комитет: «Задача должна быть одновременно задана дворянству всех губерний, дабы оно повсеместно знало, к чему должно идти по указанию верховной власти»¹.

5 декабря 1857 г. последовал рескрипт петербургскому генерал-губернатору гр. П. Н. Игнатьеву о предоставлении права петербургскому дворянству открыть губернский комитет и разрешении ему приступить к «улучшению быта крестьян». Собственно петербургское дворянство и не ставило вопроса об отмене крепостного права, стремясь не только сохранить ряд существовавших феодальных прав, но и дополнить их юридическими институтами западноевропейского феодализма (введением майората и различных привилегий остзейского дворянства). 24 декабря последовал рескрипт на имя нижегородского губернатора Муравьева в ответ на постановление нижегородского дворянства, изъявившего согласие приступить к подготовке реформы. Однако это постановление, принятое под давлением губернатора Муравьева, бывшего декабриста, отнюдь не отражало настроений дворянства. Последнее тотчас же направило в Петербург депутацию с заявлением, что принятое постановление явилось результатом «недоразумения», так как дворянство не согласно приступить к обсуждению вопроса «об улучшении быта крестьян» на началах, изложенных в рескриптах царя².

Рескрипт на имя Назимова и Игнатьева имел большое политическое значение: гласная постановка вопроса об отмене крепостного права вселяла в крестьян надежду на получение воли, оживляла общественно-идейную борьбу вокруг предполагаемой реформы. Рескрипты произвели огромное впечатление на общество. «Давно ожидаемое сбывается — и я счастлив, что дожил до этого времени»³,— писал И. С. Тургенев Л. Н. Толстому 17 января 1858 г.

¹ ЦГИА, ф. Секретного и Главного комитетов по крестьянскому делу, оп. т. XV, д. 13, л. 17.

² См.: Ф. Чебаевский, Нижегородский губернский дворянский комитет, 1858 г. «Вопросы истории», 1947, № 6, стр. 87.

³ И. С. Тургенев. Полн. собр. соч. Письма, т, 3. М, 1961, стр. 187.

В течение 1858 г. во всех губерниях по «ходатайствам» местного дворянства были открыты губернские комитеты. Однако эти «ходатайства» отнюдь не означали положительного отношения большинства дворянства не только к отмене, но даже и к смягчению крепостного права. Характеризуя отношение дворянства к рескриптам, шеф жандармов в своем отчете за 1858 г. писал: «Первые высочайшие рескрипты... произвели грустное и тревожное впечатление. Хотя, по предварительным слухам, все этого распоряжения ожидали, но, выраженное официально, оно озаботило тех, которые прежде одобряли означенную меру. Большая часть помещиков смотрит на это дело как на несправедливое, по их мнению, отнятие у них собственности и как на будущее разорение. При таком взгляде, —указывалось далее,— не общее желание, как выражалось в адресах, но только настояние местного начальства и содействие немногих избранных помещиков побудили дворян литовских, а за ними с.-петербургских и нижегородских просить об учреждении губернских комитетов»¹.

Об аналогичных настроениях дворянства сообщал в своем письме к Ланскому и владимирский губернский предводитель дворянства. Об этом же писал Тургенев Герцену в письме от 26 декабря 1857 г.: «2 рескрипта и 3-й о том же Игнатьеву произвели в нашем дворянстве тревогу неслыханную; под наружной готовностью скрывается самое тупое упорство — и страх и скаредная скупость»².

Чем же объяснить, что правительство приступило к реформе вопреки желанию большинства дворянства? Можно ли говорить о серьезных противоречиях, возникших между самодержавием и дворянством? Естественно, нельзя. Правительство более полно выражало интересы дворянства как класса, нежели большинство помещиков, не понимавших, что реформа необходима для сохранения дворянского землевладения хотя бы и в несколько измененном виде. Сторонниками освобождения крестьян выступила та часть помещиков, которая оказалась вовлеченной в орбиту новых капиталистических отношений и в силу этого считала для себя выгодным отмену кре-

¹ ЦГАОР, ф. III отделения, оп. 85, д. 23, л. 123.

² И. С. Ту р генев. Полн. собр. соч. Письма, т. 3, стр. 181.

постного права. Именно об этой части дворянства писал в письме Ланскому владимирский губернатор: «Некоторые, однако, помещики сочувствуют предположениям правительства. Они вполне сознают уже наступившую необходимость реформы и надеются, что с нею успокоится замеченное ими с некоторого времени сильное брожение умов между крепостным сословием и яснее определится отношение их — владельцев земли к крестьянам, населенным на принадлежащих помещику землях, и через это помещичьи имения не только не упадут, но при улучшенном хозяйстве могут даже возвыситься в цене»¹.

Однако эта часть дворянства была немногочисленна, но она была, и это создавало правительству определенную опору в вопросе подготовки реформы. Интересы именно этой части и нашли свое выражение в многочисленных проектах реформы. Еще в 1855 г. с проектом отмены крепостного права выступает известный либерал профессор К. Д. Кавелин. В своей «Записке об освобождении крестьян в России», критикуя крепостное право, он писал: «...крепостное право приводит все государство в ненормальное состояние и рождает искусственные явления в народном хозяйстве, болезненно отзывающиеся в целом государственном организме... Крепостное право есть камень преткновения для всякого успеха и развития в России»². Вместе с тем Кавелин указывал, что крепостное право представляет собой большую опасность для государства, «...с каждым днем делая внутреннее положение наше все более и более затруднительным, шатким, опасным и безысходным. Каждый день более и более уносит надежду на возможность мирного разрешения этого вопроса и приближает нас к страшной катастрофе, слабые образчики которой в Галиции, в Тарновском округе, еще так недавно привели всю Европу в смятение и ужас... При крепостном праве,— говорил он далее,— положение с каждым годом будет становиться опаснее и неисправимее, что если это право останется в теперешнем своем виде, то несколько десятков лет позднее оно взорвет на воздух все государство»³.

¹ ЦГИА, ф. Земского отдела Министерства внутренние дел, 3-е делопроизводство, оп. 36, д. 16, 1857, л. 5.

² К. Кавелин. Соч., т. II. СПб., 1898, стр. 25, 33.

³ Там же, стр. 39—40, 54.

Следовательно, Кавелин, настаивая на отмене крепостного права, руководствовался, с одной стороны, тем, что дальнейшее развитие России невозможно при сохранении старого феодального порядка. С другой стороны, необходимость ликвидации крепостного права, по его мнению, вызывалась стремлением предотвратить революционный взрыв.

Кавелин полагал, что освободить крестьян необходимо «не только со всем принадлежащим им имуществом, но и непременно с землею»¹ при условии «справедливого» вознаграждения владельцев. При этом он указывал, что «справедливость» требует вознаграждения помещика не только за землю, но и за личность освобождаемого крестьянина. Вознаграждение помещиков только за одну землю Кавелин считал несправедливым, так как «...крепостные составляют такую же собственность владельцев, как и земля»², и в ряде губерний помещики получают доход не от земли, а от крепостных. По его мнению, помещики должны получить выкупную сумму единовременно и сполна. «Освобождение крепостных,— указывал он,—...потребует немедленного поставления наших помещичьих хозяйств на коммерческую ногу, а это можно сделать не иначе, как с помощью более или менее значительных единовременных чрезвычайных издержек, которые понадобятся почти в ту же самую минуту, когда совершится освобождение»³.

Кавелин возражал даже против погашения при получении выкупной ссуды тех долгов, которые лежали на помещичьих имениях. «Многие,— писал он,— думают, что операцию выкупа крепостных следовало бы произвести одновременно с ликвидацией долгов, лежащих на дворянских имениях по ссудам из кредитных установлений... Мы, со своей стороны, полагаем, что слияние этих двух операций отняло бы у помещиков средства, необходимые для немедленного устройства их хозяйств согласно с новыми экономическими условиями»⁴.

Поэтому Кавелин считал необходимой правительственную помощь в организации выкупа. Правительство выплатит помещикам единовременно всю сумму выкупа,

¹ К. Кавелин. Соч., т. II, стр. 43.

² Там же, стр. 46, 47.

³ Там же, стр. 47.

⁴ Там же, стр. 48.

а крестьяне постепенно погасят ее государству. Реализация этого плана должна была производиться постепенно, чтобы обеспечить более разумное его выполнение и вместе с тем не обременять государство выплатой единовременно крупных денежных сумм.

Аналогичный Кавелину проект выдвинул председатель Тверского губернского комитета А. М. Унковский. В декабре 1857 г. Унковский выступил с критикой рескриптов, которые, по его мнению, не выгодны ни помещикам, ни крестьянам. «Если барщинная работа крестьян,— писал он,— при крепостной их зависимости была вдвое хуже наемной, то обязательная работа свободных поселян в помещичьих усадьбах не может быть допущена, ибо она будет только одною бесполезною тратою времени для крестьян и не вознаградит помещика за пользование его землею...»¹.

Унковский указывал, что при этих условиях помещик не будет иметь необходимых капиталов для обработки земли «наемными руками», т. е. для перевода своего хозяйства на капиталистические рельсы. Эти же капиталы, по его мнению, могут быть получены лишь в виде вознаграждения как за землю, так и за личность освобождаемых крестьян. Полученные помещиком суммы и должны обеспечить ему возможность приобретения машин, рабочего скота и т. д.

Позитивная программа Унковского состояла в следующем: отменить крепостное право, наделив крестьян землей за выкуп. «Справедливость требует,— писал он,— чтобы при таком освобождении крестьян помещики были вознаграждены как за землю, отходящую из их владения, так и за самих, освобождаемых крестьян... Ценность всякого населенного имения,— продолжал Унковский,—...заключается не в одной земле, но и в людях... тем более, что в некоторых местностях земля без людей не имеет никакой ценности»².

Выкуп земли, по мнению Унковского, осуществлялся самими крестьянами, выкуп же феодальной ренты, т. е. вознаграждение помещиков за личность освобождаемо-

¹ Г. Джаншиев. А. М. Унковский и освобождение крестьян М., 1894, стр. 60. Унковский был другом М. Б. Салтыкова-Щедрина.

² Там же, стр. 63—64.

го крестьянина, возлагался на государство, т. е. на все сословия.

Таким образом, Унковский выступал сторонником полной ликвидации феодальных отношений, естественно, при сохранении помещичьего землевладения. Однако и эта точка зрения существенно отличалась от правительственной программы, изложенной в рескриптах. Записка Унковского, объективно выражавшая интересы той части помещиков, которая была экономически заинтересована в отмене крепостного права, была по существу идентична проекту Кавелина.

Взгляды Кавелина и Унковского разделял и рязанский помещик А. И. Кошелев. Его проект состоял из четырех записок, написанных в 1856—1857 гг. Кошелев считал, что основные причины, вызывающие необходимость отмены крепостного права, заключаются в преимуществе вольнонаемного труда и росте недовольства крестьян. Условия отмены крепостного права, по его мнению, должны заключаться в следующем: крестьяне освобождаются с землею «прямо и окончательно, без переходов к большей свободе ...единовременно везде»¹. Помещики получают вознаграждение либо за землю в «хлебородных» губерниях, либо за крепостных — в промышленных. «При покупке хлебородного имения,— писал он,— мы обращаем особенное внимание на количество и качество земли и по большей части даем за землю тем высшую цену, чем менее при ней душ... Напротив того, при покупке имения в промышленных местностях мы преимущественно смотрим на оброк, платимый крестьянами, и на их добавки, часто вовсе не зависящие от угодий, которые находятся у них в пользовании. Следовательно, и вознаграждение должно быть двоякое: или за землю, или за людей»².

Отмена крепостного права по проекту Кошелева должна произойти «путем добровольных соглашений между помещиками и крестьянами, при побуждении со стороны правительства, под его надзором и под угрозою произвести освобождение правительственным порядком»³. Что-

¹ «Записки А. И. Кошелева». Приложение 5. Берлин, 1884, стр. 128.

² Там ж е, стр. 124—125.

³ Там же, стр. 128.

бы помещики могли получить единовременно всю причитающуюся им с крестьян сумму денег, Кошелев считал необходимым организацию выкупной операции при содействии правительства.

Несколько иная точка зрения выражалась самарским помещиком, известным славянофилом Ю. Ф. Самариным. В своих статьях в журнале «Сельское благоустройство» Самарин доказывал необходимость наделения крестьян всей землей, которой они пользовались при крепостном праве. Однако в отличие от Унковского он считал невозможным немедленную организацию выкупа, полагая установить срочнообязанный (переходный) период продолжительностью не более 12 лет. Это положение он аргументировал тем, что правительству трудно организовать единовременный выкуп в силу ограниченности денежных средств, а главное, подобная мера невыгодна для помещиков. По мнению Самарина, помещики степной полосы не смогли бы сразу же перестроить свое хозяйство на началах вольнонаемного труда, так как в этих районах отсутствовало достаточное количество свободных рабочих рук.

Наиболее умеренный характер представлял собой проект полтавского помещика М. П. Позена. Он являлся сторонником наделения крестьян лишь усадьбой, оставляя всю землю в собственности владельца. Лишь на переходный период Позен считал возможным наделить крестьян некоторым количеством земли за определенные повинности. По окончании же этого срока вопрос о предоставлении крестьянину земли должен был определяться волей помещика. В руках его сохранялась и вотчинная власть над крестьянами. Помещик, таким образом, оставался собственником всей земли, а крестьяне, получившие «усадебную оседлость», превращались в батраков, находившихся не только в экономической, но и в административно-полицейской зависимости от владельца земли.

Эти проекты объективно отражали взгляды той части дворянства, которая в силу хода экономического развития была заинтересована в той или иной степени в отмене крепостного права. Вне зависимости от конкретного содержания этих проектов, все они предполагали осуществление реформы в интересах дворянства при сохранении помещичьего землевладения.

Однако экономическая основа этих взглядов, сочетаясь с другими факторами (политическим, моральным и психологическим), преломлялась в сознании авторов их в определенную систему идейных воззрений.

Губернские комитеты начали свою деятельность в 1858 г. Первым приступил к работе Петербургский комитет (14 января), последним — Оренбургский (11 декабря). Созыву губернских комитетов предшествовали уездные съезды, на которых дворяне избирали своих представителей, а также высказывали точку зрения на предстоящую подготовку проекта реформы. Состав губернских комитетов был неоднороден. Большинство его членов составляли крепостники, меньшинство — либерально настроенные помещики. Только в одном Тверском комитете большинство было за либералами. Так, Кошелев в своем письме к Самарину и князю Черкасскому следующим образом охарактеризовал состав Рязанского губернского комитета: черных (крепостников) — 14, красных (либералов) — 8 и серых (колеблющихся между крепостниками и либералами) — 5¹. Подобное положение было и в других комитетах. Так, в Самарском губернском комитете, как сообщал Самарин в письме Кошелеву, большинство его членов при разработке проекта «улучшения быта крестьян» отвергло статью следующего содержания: «Крепостное право личное безусловно упраздняется и никаким образом вновь установлено быть не может»². Симбирский губернский комитет, по отзыву одного из его членов, Н. А. Соловьева, мог быть назван «Комитетом об улучшении быта помещиков»³ вследствие его крепостнического направления.

Разногласия внутри губернских комитетов по существу являлись, по словам Ленина, лишь «...борьбой внутри господствующих классов, большей частью внутри помещиков, борьбой исключительно из-за меры и формы уступок. Либералы так же, как и крепостники, стояли на почве признания собственности и власти помещиков,

¹ См.: А. Корнилов. Очерки по истории общественного движения и крестьянского дела в России. СПб., 1905, стр. 209

² Отдел рукописей ГБЛ, ф. Самариных, д. 38/III, л. 104, Письмо от 9 октября 1858 г.

³ «Русская старина», 1882, № 10, стр. 145—146.

осуждая с негодованием всякие революционные мысли об уничтожении этой собственности...»¹.

Наиболее консервативные позиции в отношении подготовляемой реформы занимало мелкопоместное дворянство, а также крупная феодальная знать. Хозяйство мелких помещиков носило в основном потребительский характер и по существу не было связано с рынком. Поэтому они не только не стремились к переводу своего хозяйства на новые, капиталистические рельсы, но и при всем своем желании не могли бы осуществить этого из-за отсутствия материальных возможностей.

Крупная дворянская знать, занимавшая те или иные государственные посты, также не была экономически заинтересована в отмене крепостного права. Эта часть дворянства не вела сельское хозяйство, получая доход со своих крестьян в форме оброка, в силу чего и не была связана с рынком. Однако эта дворянская верхушка прекрасно отдавала себе отчет в необходимости реформы в целях сохранения в руках своего класса политической власти в стране.

Противником реформы выступала и значительная часть среднепоместного дворянства, хозяйство которого носило натуральный характер и было слабо вовлечено в орбиту рыночных отношений. В связи с тем, что с опубликованием рескриптов дело подготовки реформы получило гласность, Секретный комитет 16 февраля 1858 г. был переименован в Главный комитет по крестьянскому делу². Председателем этого комитета являлся первоначально князь А. Ф. Орлов, а несколько позднее великий князь Константин Николаевич. Членами "были генерал Ростовцев, граф Блудов, граф Адлерберг, барон Корф, министр внутренних дел Ланской, князь Гагарин и ряд других лиц. Наиболее активную роль в комитете играл Ростовцев.

Наряду с Главным комитетом в начале марта для обсуждения и обработки всех дел, связанных с подготовкой реформы, был создан Земский отдел Центрально-статистического комитета Министерства внутренних дел

¹ В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 20, стр. 174.

² См.: «Журналы Секретного и Главного комитетов по крестьянскому делу», т. I. Введение, стр. 4. Указ опубликован 21 февраля 1858 г. (ПСЗ, собр. 2, № 32792).

под председательством первоначально Левшина, а затем Н. А. Милютина.

Одним из наиболее активных деятелей Земского отдела являлся либерально настроенный чиновник Я. А. Соловьев.

21 апреля 1858 г. царем была утверждена программа деятельности губернских комитетов, разработанная в Главном комитете Ростовцевым при ближайшем участии Позена. Эта программа, носившая весьма умеренный характер, ставила своей задачей сколько возможно затянуть работу комитета, а также предполагала, что наделение крестьян землей, как указывалось в рескриптах, относится лишь к переходному, срочнообязанному периоду.

Подобная программа вполне соответствовала настроению большинства губернских комитетов.

Основные вопросы, рассматривавшиеся в губернских комитетах, сводились к определению надела, повинностей как за усадьбу, так и за полевой надел и определению предела вотчинной власти. По всем этим вопросам губернские комитеты, именовавшиеся официально «комитетами для улучшения быта крестьян», приняли решения, которые означали самый безудержный грабеж крестьянства. В отношении размера полевого надела лишь часть губернских комитетов тех районов, где земля не представляла особой ценности, полагала сохранить его полностью. Большая же часть комитетов высказалась за сокращение существующих крестьянских наделов. Так, например, Курский губернский комитет определил душевой надел в 1 десятину 300 сажен, Тамбовский — от 1 до 1¹/₂ десятин, Тульский—в 1¹/₂ десятины, Полтавский— в 1¹/₂ десятины, Симбирский — от ¹/₂ до 1¹/₂ десятин, Воронежский—1⁵/₈ десятины¹. Эти нормы предполагали уменьшение крестьянских наделов более чем на 50%.

Большое место в работе губернских комитетов было отведено размерам повинностей за пользование полевым наделом, а также усадьбой, выкуп которой согласно рескриптам должен был быть обязательным. В основу определения повинностей губернскими комитетами был

¹ См.: А Скребицкий. Крестьянское дело в царствование императора Александра II, т. II, ч. I. Бонн-на-Рейне, 1863, стр. 8—9.

положен существовавший оброк, включавший в себя и доход, получаемый помещиком от личной зависимости крепостного крестьянина, т. е. феодальную ренту. Несмотря на то, что в большинстве губерний надел подлежал уменьшению, повинности, как правило, устанавливались прежние, а в отдельных губерниях даже повышались. Так, например, Рязанский губернский комитет установил для Михайловского уезда оброк с одной десятины 6 руб. 85 коп., в то время как существующий составлял 3 руб. 14 коп.¹

Особенно высоко определялась стоимость усадеб, что было тесно связано с выкупом феодальных повинностей. В связи с тем, что правительство сочло неудобным открыто допустить выкуп личности крепостных, комитеты промышленных нечерноземных губерний пытались осуществить это путем завышенной оценки усадеб. Большинство комитетов этих губерний установило такую высокую стоимость усадеб, которая с лихвой вознаграждала бы помещиков за потерю крепостных. Так, Ярославский губернский комитет установил стоимость усадьбы по 160 руб. серебром с каждой ревизской души². Руководствуясь таким расчетом, помещик имел бы возможность получить за .усадьбы крестьян больше того, что стоило все его имение.

Ряд комитетов нечерноземных губерний опять-таки в целях компенсации за феодальные повинности крестьян установили градации оброка. Так, например, Вологодский губернский комитет для первой десятины устанавливал оброк в 5 руб. 50 коп., второй —2 руб. 50 коп., третьей— 1 руб. 25 коп. и четвертой — 75 коп.; Тверской комитет—соответственно 5 руб. 10 коп., 1 руб. 80 коп., 1 руб. 20 коп. и 60 коп.³

Это давало возможность помещикам в одних случаях наделить крестьян незначительным наделом, получив при этом сумму, которая полностью компенсировала бы их за потерю дохода от личной зависимости крепостного. В других случаях, напротив, помещик мог навязать крестьянину большой надел в тех районах, где земля не представляла какой-либо значительной ценности.

¹ См.: А. Скребицкий. Указ. соч., т. II, ч. I, стр. 33.

² Там же, стр. 856.

³ Там же, т. III, стр. 47.

Против наделения крестьян землей в постоянное пользование высказалось около половины всех губернских комитетов, предполагая сохранить за ними наделы лишь на срочнообязанный период. Большинство этих комитетов принадлежало к черноземным плодородным губерниям. Только два губернских комитета — Тверской и Харьковский, а также меньшинство Владимирского, Калужского, Тульского и Симбирского высказались за единовременный выкуп крестьянами земли в собственность. Несмотря на различие проектов губернских комитетов, все они ставили своей целью сохранение основы феодального способа производства — помещичьей собственности на землю.

Опубликование рескриптов вызвало стремление помещиков обезземелить крестьян или переселить их на худшие земли в пределах одного имения, а частично и в другие губернии, если помещики имели там земли, чтобы сохранить в своих руках наибольшую часть земельных угодий. «Со стороны помещиков,— писал из Самарской губернии Кошелеву Ю. Ф. Самарин,—злоупотребления усиливаются вот по каким статьям. Мелкопоместные сбывают людей в рекруты, а помещики внутренних губерний переселяют к нам крестьян своих на солончаки и пески. Недавно прибыла партия в 600 человек из Орловской губернии, ей выданы были на дорогу сухари, которыми они обломали себе зубы, и 300 руб. на водворение. Они пришли на голую и притом солонцеватую, совершенно негодную для хлебопашества степь...»¹.

Подобные случаи обезземеливания крестьян в Орловской губернии были не единичны. Как сообщал в Министерство внутренних дел орловский губернатор, накануне реформы наблюдались многочисленные случаи обезземеливания крестьян, причем помещиками продавалась не только принадлежавшая ^крестьянам земля, но и их усадьбы².

В Херсонской губернии, по сообщению губернатора, происходило также массовое обезземеливание крестьян

¹ Отдел рукописей ГБЛ, ф. Самариных, л. 38/III. Письмо к Кошелеву от 9 июля 1858 г.

² ЦГИА, ф. Земского отдела Мин. вн. д., 1-е делопроизводство, д. 94, л. 13.

путем увольнения их по отпускным¹. Переселения крестьян происходили и во Владимирской губернии.

Уездный предводитель дворянства Владимирской губернии Кошанский производил массовое переселение своих крестьян на другие места, а крестьян одной из деревень за ослушание сослал в Сибирь, разобрал их избы, а на месте деревни посеял рожь².

О массовых помещичьих злоупотреблениях сообщал в своем отчете за 1858 г. также и шеф жандармов Долгоруков. По его словам, переселения крестьян как в другие губернии, так и в Сибирь, освобождение их без земли, сдача в рекруты в счет будущих наборов и т. д. имело большое распространение³. Подобные факты, как указывалось в отчете, происходили в Тульской, Подольской, Петербургской, Рязанской, Харьковской, Гродненской, Калужской и Владимирской губерниях.

Опубликование рескриптов усилило чаяния крестьян получить волю. Они повсеместно отказывались от выполнения барщины и уплаты оброка. Положение, сложившееся в этот период в деревне, можно сравнить с предгрозовой обстановкой, когда каждое мгновение может ударить гром и хлынуть ливень.

«Крестьяне ...при ожидании переворота в их судьбе,— писал в своем отчете за 1858 г. шеф жандармов,— находятся в напряженном, состоянии и могут легко раздражаться от какого-либо внешнего повода. У них, как выражаются помещики, руки опустились, и они не хотят ни за что приниматься с усердием. Многие понимают свободу в смысле вольницы, некоторые думают, что земля столько же принадлежит им, сколько помещикам; еще же более убеждены, что им принадлежат дома и усадьбы. ...Беспорядки, наиболее теперь случающиеся, состоят в том, что крепостные люди или уклоняются от платежа оброков и от других повинностей, или оказывают неповиновение старостам и самим владельцам.

¹ ЦГИА, Государственный совет, ф. Главного комитета об устройстве сельского состояния, оп. т. XV. Опись дел, не вошедших в контрольные реестры, д. 19, 1865, л. 19.

² См.: А. Корнилов. Очерки по истории общественного движения и крестьянского дела в России, стр. 214.

³ См.: «Крестьянское движение в 1827—1869 гг.», вып. 1, стр. 123—124.

Волнения целых деревень, требовавшие личного действия высших губернских властей или пособия воинских команд..., проявлялись в продолжении года в 25 губерниях»¹.

Нам эта характеристика положения в деревне представляется правильной.

Неудержимое стремление крестьян к воле, находившее свое выражение в отказе от выполнения феодальных повинностей, вызывало огромный страх у правительства и оказывало серьезное влияние на ход подготовки реформы. Однако вера крестьян в царя порождала у них надежду на подлинное освобождение. Это находит свое подтверждение и в данных Министерства внутренних дел. Так в отчете Департамента полиции исполнительной за 1858 г. говорилось: «Вообще можно сказать, что с обнародованием предположений об улучшении быта помещичьих крестьян они с большим терпением и доверием к правительству ожидают окончания этого дела, не показывая никаких особенных признаков неприязни к владельцам»². Целиком согласиться с этим нельзя. Здесь налицо явно выраженное стремление Министерства внутренних дел постоянно изображать положение в деревне лучше, чем оно было на самом деле. Однако в какой-то степени отчет соответствовал действительности. Взрыв волны крестьянского негодования мог произойти лишь после того, когда надежды крестьян не оправдаются. Вследствие этого активные выступления крестьян в период подготовки реформы не получили все же массового распространения.

По данным III отделения, крестьянских выступлений, требовавших вмешательства «высших губернских властей или пособия воинских команд», произошло в 1858 г. 86, в 1859 г. — 90, в 1860 г. — 108³. Данные хроники крестьянского движения, имеющиеся в сборнике документов «Крестьянское движение в России в 1857 — 1861 гг.», сообщают иные цифры: 1857 г. — 121, 1858 г.—

¹ См. «Крестьянское движение в 1827—1869 гг.», вып. 1, стр. 124

² «Крестьянское движение в России в 1857—1861 гг.» М 1963, стр. 182.

³ См.: «Крестьянское движение, в 1827-1869 гг.», вып. 1, стр. 123-132, 146.

423¹, 1859 г.— 182, 1860 г.—212². По данным профессора В. К. Яцунского, вычисленным им по заведомо преувеличенному расчету, численность крестьян, принимавших ежегодно участие в этих волнениях, составляла несколько десятых процента общей численности мужского взрослого населения крепостных крестьян. Однако дело не только в численности крестьянских выступлений. Не оно определяло тот страх, который испытывало правительство в период подготовки отмены крепостного права. Здесь, как уже говорилось, имелась в виду общая напряженность обстановки в деревне.

Наряду с движением, носившим аграрный характер, имели место выступления крестьян против винных откупов, получившие большое распространение в 1859 г. Возникшее в Ковенской губернии под влиянием католического духовенства, выступление чрезвычайно быстро распространилось почти по всей Европейской России, охватив 23 губернии³. В 1859 г. общее число крестьян-

¹ В отчете Департамента полиции исполнительной за 1858 г. говорится, что рост крестьянских выступлений объясняется тем, что "министерство требовало от губернаторов донесений, по возможности подробнейших, и потому до сведения его доходили и такие случаи, в которых для восстановления порядка не требовалось даже полицейских мер, а совершенно достаточно было одного внушения и о которых оно ему по крайней их незначительности не только не было доносимо прежде министерству, но даже, может быть, и губернскому начальству» (подчеркнуто мною. — П. 3.). («Крестьянское движение в России в 1857—1861 гг.», стр. 182.) Таким образом, это в какой-то степени, бесспорно, оказало влияние на данные о численности крестьянских выступлений как в 1858 г., так и в последующие годы. К тому же надо сказать, что большая часть крестьянских выступлений в 1858 г., как указывается в отчете Департамента полиции исполнительной за 1859 г., относилась к началу 1858 г. «...и что число случаев неповиновения, довольно значительное в начале того года, постепенно уменьшалось по мере того, как крестьяне свыкались с мыслью о предстоящем преобразовании их быта» («Крестьянское движение в России в 1857—1861 гг.», стр. 237).

² См.: «Крестьянское движение в России в 1857—1861 гг.», стр. 736. Из общего числа крестьянских выступлений, помешенных в «Хронике», исключены прошения, так как они не характеризовали собой крестьянских волнений, а также выступления, направленные против винных откупов, как не носившие аграрного характера.

³ Саратовская, Тульская, Калужская, Воронежская, Новгородская, Тверская, Ярославская, Костромская, Московская, Самарская, Орловская, Владимирская, Рязанская, Тамбовская, Симбирская, Оренбургская, Казанская, Вятская, Смоленская, Пензенская, Виленская, Ковенская и Гродненская.

100

ских выступлений (разгром питейных домов, составление приговоров об отказе употреблять вино) составило 636. "В течение 1859 года — сообщал царю шеф жандармов, — случилось у нас событие, совершенно неожиданное. Жители низших сословий, которые, как прежде казалось, не могут существовать без вина, начали добровольно воздерживаться от употребления крепких напитков»¹. Несмотря на ряд мер, на которые пошли откупщики (снижение цен на вино, в отдельных случаях бесплатная раздача его), крестьяне упорно отказывались от употребления вина и создавали общества трезости. Характеризуя движение против винных откупов, Н. А. Добролюбов в статье «Народное дело» писал: «Тут присоединяется и давно затаенная злоба к откупу, и сознание тех неприятностей и бед, какие, может быть, не раз пришлось испытать от кабака, и решение все крепнет. Слух о том, что и другие так делают, еще более убеждает мужика, что его намерение очень естественно и законно... И вот, даже без торжественного уговора, без составления общества, народ во многих местах отказывается от вина...»².

Наряду с отказом от употребления вина крестьяне ряда губерний громили питейные дома. Это движение являлось формой борьбы крестьянства против феодально-крепостнического строя, одним из институтов которого была откупная система.

Таким образом, расстановка классовых сил в период подготовки реформы определялась, с одной стороны, лагерем господствующих классов (крепостников и либералов), стремившихся независимо от существовавших разногласий осуществить отмену крепостного права в интересах помещиков путем ограбления крестьян, и, с другой,— крестьянством, боровшимся за подлинное освобождение от крепостной зависимости, т. е. за ликвидацию феодализма.

Выразителями интересов крестьянства, борцами за подлинное их освобождение выступали революционные демократы Н. Г. Чернышевский, Н. А. Добролюбов, А. И. Герцен, Н. П. Огарев.

В первый период подготовки реформы А. И. Герцен

¹ «Крестьянское движение в 1827—1869 гг.», вып. 1, стр. 134.

² Н. А. Добролюбов. Собр. соч., т. II, М., 1952, стр. 296.

101

и Н. П. Огарев считали, что правительство решит вопрос об отмене крепостного права более или менее удовлетворительно. В силу этого требования их в крестьянском вопросе были ограничены и определялись тем максимумом уступок, на которые, как полагали они, смогут добровольно согласиться помещики. Исходя из этого, издатели «Колокола» считали необходимым полное освобождение крестьян от власти помещиков и наделение крестьян лишь землей, которой они фактически пользовались, за выкуп. «Внутренне,— писал Огарев,— я очень согласен на безвозмездное наделение крестьян землею... Но опыт доказывает, что применение его невозможно. Большинство помещиков не согласится не только на безвозмездное наделение землею, но едва согласится на выкуп...»¹.

Подобное положение объяснялось тем, что издатели «Колокола» не видели реальной силы, способной обеспечить подлинное освобождение крестьян. Поэтому в этот период они возлагали свои надежды на либеральное дворянство, которое, по их мнению, было способно воздействовать на правительство в интересах отмены крепостного права. Но при всем этом позиция Герцена и Огарева была принципиально отлична от либеральной. Эта позиция определялась интересами крестьянства, стремившегося к полной ликвидации феодальных отношений.

Признавая возможным отмену крепостного права путем реформы, Герцен апеллировал в первый период своей деятельности к Александру II, называя его «освободителем» и возлагал на него надежды.

Даже в тот период, когда либеральные иллюзии Герцена были довольно сильны, он в статье «Через три года», написанной им по поводу опубликования рескриптов, заявлял «Что касается до нас — наш путь вперед назначен, идем с тем, кто освобождает и пока он освобождает; в этом мы последовательны всей нашей жизни»².

По мере подготовки реформы надежды на Александра II у Герцена постоянно уменьшаются. Уже через несколько месяцев, в июне 1858 г., он писал в «Колоколе»: «Александр II не оправдал надежд, которые Россия

¹ «Колокол», л. 38.

² Там же, л. 9.

102

имела при его воцарении ... он ... повернул: с лева да на право его мчат дворцовые кучера, пользуясь тем, что он дороги не знает. И наш «Колокол» напрасно звонит ему, что он сбился с дороги...»¹.

Позиция Герцена по отношению к правительству вызывала недовольство в революционном лагере России, следствием чего явилось .письмо к нему за подписью «Русский человек», опубликованное в 64-м листе «Колокола». Авторство этого письма неизвестно, но определенно можно утверждать, что оно написано единомышленником Чернышевского и Добролюбова и отражало их точку зрения.

«Вы, смущенные голосами либералов-бар,— говорилось в письме,— вы после первых нумеров «Колокола» переменили тон. Вы заговорили благосклонно об августейшей фамилии... Зато с особенной яростью напали на Орловых, Паниных, Закревских. В них беда, они мешают Александру II! Бедный Александр II! Мне жаль его... Он желает России добра, но злодеи окружающие мешают ему! И вот вы, вы автор «С того берега» и «Писем из Италии», поете ту же песню, которая сотни лет губит Россию... Нет, наше положение ужасно, невыносимо, и только топор может нас избавить и ничто, кроме топора не поможет!.. Вы все сделали, что могли, чтобы содействовать мирному решению дела, перемените же тон, и пусть ваш «Колокол» благовестит не к молебну, а звонит в набат! К топору зовите Русь! Прощайте и помните, что сотни лет уже губит Русь вера в добрые намерения царей, и не вам ее поддерживать»².

В ответ на это письмо Герцен в том же номере «Колокола» писал: «...но к топору, к этому ultima ratio притесненных мы звать не будем до тех пор, пока останется хоть одна разумная надежда на развязку без топора»³.

В заключение Герцен писал: «Призвавши к топору, надобно овладеть движением, надобно иметь организацию, надобно иметь план, силы и готовность лечь костьми не только схватившись за рукоятку, но схватив за лезвие, когда топор слишком расходится. Есть ли все это у Вас?

¹ «Колокол», л. 18

² Там же, л. 64, стр. 534, 535.

³ Там же, л. 64.

103

Одно вы мне можете возразить — а что будем делать, если народ, увидя, что его надувают освобождением, сам бросится к топору? Это будет великое несчастье, но оно возможно, благодаря бесхарактерности правительства и характерности помещиков — тогда рассуждать нельзя, тут каждый должен поступать, как его совесть велит, как его любовь велит... Но, наверное, и тогда не из Лондона звать к топорам. Будемте стараться всеми силами, чтобы этого не было!»¹.

Такова позиция Герцена.

Однако надежда на то, что правительство удовлетворительно разрешит крестьянский вопрос, у него постепенно пропадала. Уже в начале 1860 г. в статье «Письма из России» Герцен писал: «Нас упрекнуть нельзя. Мы держались до последней крайности, до открытой измены... Прощайте, Александр Николаевич, счастливого пути! Bon voyage! Нам сюда»².

Н. Г. Чернышевский на протяжении всего периода подготовки реформы решительно и последовательно защищал интересы крестьянства. Он положительно отнесся к появлению рескриптов, так как после их опубликования сохранить крепостное право было уже невозможно. Так, в первой статье «О новых условиях сельского быта» в «Современнике» Чернышевский писал: «Мы не знаем, каких внешних событий свидетелями поставит нас будущность. Но уже одно только дело уничтожения крепостного права благословляет времена Александра II славой, высочайшей в мире... его рескрипты и полагают теперь начало величайшему из внутренних преобразований и определяют постепенный ход этого преобразования до самого конца»³.

Это высказывание, носящее явно гиперболическую форму, преследовало, на наш взгляд, дипломатические цели. Чернышевский считал необходимым всячески подталкивать правительство по пути реформы, пытаясь сплотить для этого все силы, заинтересованные в отмене крепостного права. Важно заметить, что Чернышевский противопоставляет рескриптам иную программу,

¹ «Колокол», л. 64.

² Там же, л. 68/69.

³ Н. Г. Чернышевский. Полн. собр. соч., т. V. М., 1950, стр 70.

104

более радикальную по своему содержанию. Она изложена во второй его статье — «О новых условиях сельского быта», помещенной в «Современнике» за апрель 1858 г. «Главная мысль статьи состоит в том,— указывалось в циркулярном письме Цензурного комитета,— что помещики и крестьяне должны вопреки главным началам, установленным высочайшим рескриптом... получить в полную собственность землю, которою они ныне пользуются»¹.

Во второй статье Чернышевский поместил с некоторыми сокращениями «Записку об освобождении крестьян в России», принадлежавшую К. Д. Кавелину. Содержание этой записки, в которой автор ее указывал на необходимость наделения крестьян землей и организации выкупа, находилось в противоречии с положениями, изложенными в рескриптах. Именно этим стремлением противопоставить правительственной программе более радикальную и объяснялось опубликование на страницах «Современника» проекта Кавелина.

Однако Чернышевский вскоре увидел, что и либеральная бюрократия, и либералы не способны ни на какое серьезное влияние на ход подготовки реформы. В мае того же 1858 г. он помещает в умеренно-либеральном журнале «Атеней» свою статью «Русский человек на rendez vous» («Размышления по прочтении повести г. Тургенева «Ася»). Эта статья, в которой Чернышевский бичевал либералов, и в первую очередь либеральную бюрократию, за их нерешительность, представляла собой последнюю попытку воздействия на них. «Против желания нашего,— писал он,—ослабевает в нас с каждым днем надежда на проницательность и энергию людей, которых мы упрашиваем понять важность настоящих обстоятельств и действовать сообразно здравому смыслу, но пусть по крайней мере не говорят они, что не слышали благоразумных советов, что не было им объясняемо их положение»².

В 1858 и 1859 гг. в своих статьях, помещенных в «Современнике», Чернышевский разоблачал грабительский характер подготовляемой реформы, указывая на

¹ Отдел рукописей ГБЛ, ф. Чижова, д. 71/72. Циркулярное письмо Московского цензурного комитета от 4 мая 1858 г.

² Чернышевский. Полн. собр. соч., т. V, стр. 172.

105

неспособность правительства повести дело так, чтобы оно в какой-то степени удовлетворило крестьян. Так, критикуя основные положения правительственной программы, рассматривавшей крестьянскую землю как собственность помещиков, за которую крестьяне должны были платить обременяющие их повинности, Чернышевский в статье "Критика философских предубеждений против общинного владения" писал: «Предположим, что я был заинтересован принятием средств для сохранения провизии, из запасов которой составляется Ваш обед. Само собою разумеется, что если я это делал из расположения собственно к Вам, то моя ревность основывалась на предположении, что провизия принадлежит Вам и что приготовляемый из нес обед здоров и выгоден для Вас. Представьте же себе мои чувства, когда я узнаю, что провизия вовсе не принадлежит Вам и что за каждый обед, приготовляемый из нее. берутся с Вас деньги, которых не только не стоит самый обед, но которых Вы вообще не можете платить без крайнего стеснения. Какие мысли приходят мне в голову при этих столь странных открытиях?, лучше пропадай вся эта провизия, которая приносит только вред любимому мною человеку! лучше пропадай все дело, приносящее Вам только разорение!»¹. Таким образом, Чернышевский проклинал реформу, которая представлялась ему самым безудержным грабежом крестьянства.

Большой интерес представляет собой статья Чернышевского «Устройство быта помещичьих крестьян. Труден ли выкуп земли?» В ней он подробно анализирует вопрос о выкупе земли и намечает различные пути наиболее рациональной организации его. Однако задача, поставленная Чернышевским, заключалась не только в этом. В своей статье он пытается разоблачить всю непомерность помещичьих требований и продемонстрировать вообще абсурдность идеи выкупа крестьянами своих земель. Чернышевский рассказывает историю о московском купце Савве Филимонове, у которого был сын Захар и пасынок Терентий. Воспользовавшись болезнью отца, Захар заставил своего сводного брата Терентия носить в решете воду, необходимую ему для домашнего

¹ Н. Г. Чернышевский. Полн. собр. соч., т. V, стр. 360-361.

106

хозяйства. «Бедняжка Терентий,— пишет Чернышевский,— должен был круглые сутки без отдыха бегать по лестнице брата... а Захар с женою все-таки сидели без воды». Когда же Савва Филимонов велел Захару прекратить это дикое отношение к брату, то Захар начал утверждать, что его хозяйство расстроится, если он лишится дарового работника, и представил дело с юридической стороны в следующем виде: «Терентий работал на меня круглые сутки без отдыха; освобождая его, я возвращаю ему все его время, следовательно, могу требовать в вознаграждение, чтобы он заплатил мне все те деньги, каких стоит капитализированная ценность его труда». Счет получился огромный. Терентий, по его мнению, мог навозить воды в месяц на 30 руб. серебром, а в год — на 360. Капитализируя эту сумму по 7,5%, Захар сосчитал, что за освобождение водовоза Терентия ему следует получить с него, т. е. Терентия, 4800 руб. «Терентий чуть ли не вернее его производил расчет таким манером: «В решете я в целый год успел бы принести тебе разве несколько капель воды. Оценим эти капли, и я, пожалуй, заплачу тебе их ценность. Она равняется нулю: получи же его, и ты не останешься в убытке. Ведь ты и прежде сидел без воды, так за что же тебе получать деньги? Что ты теряешь, когда я избавляюсь от совершенно напрасного изнурения, не приносящего тебе ровно никакой пользы?»¹.

Приведя эту притчу, Чернышевский восклицает: «Крепостное право — это истинное подобие решета, в прорехи которого вытекает решительно вся ценность, находящаяся в нем»².

Разоблачая грабительский характер подготовлявшейся реформы, Чернышевский на основе ознакомления с правительственным проектом реформы к концу 1859 г. приходит к убеждению о возможности решения крестьянского вопроса только революционным путем, в результате крестьянского восстания. Ему становится совершенно очевидным, что правительство не способно разрешить крестьянский вопрос в сколько-нибудь удов-

¹ Н. Г. Чернышевский. Полн. собр. соч., т. V, стр. 544-545.

² Там же, стр. 545.

107

летворительной форме. Вследствие этого Чернышевский с конца 1859 г. вовсе игнорирует в печати ход подготовки реформы.

* * *

Рост повсеместного недовольства крестьян и стремление их к освобождению вызывали большую тревогу в правительственных кругах. Вследствие этого членами Главного комитета, генералом Ростовцевым и министром юстиции графом Паниным в первой половине 1858 г. был составлен проект введения по всей России временных генерал-губернаторств, подчиненных непосредственно верховной власти. В каждом уезде должна была быть учреждена должность уездного начальника, представлявшего собой генерал-губернатора в миниатюре¹.

Правительство прекрасно отдавало себе отчет в том, что реформа не сможет удовлетворить крестьянство, и опасалось революционного взрыва В своем отчете за 1858 г. шеф жандармов писал: «Здесь я обязываюсь выразить уверенность, что в конце текущего года объявление, хотя в главных чертах, положительных оснований правительства для улучшения состояния помещичьих крестьян необходимо. При начале работ, возложенных на Главный комитет, я твердо надеялся, что в течение двух или трех лет ими можно будет заниматься без всяких затруднений и без успокоительных указов, о коих в то время так много говорили... но ныне обстоятельства другие: терпению при ожидании есть предел, следовательно, окончанием означенных работ долго медлить невозможно»².

Это обстоятельство и заставило правительство пойти на некоторые уступки в смысле более радикального разрешения крестьянского вопроса по сравнению с тем, как это предполагалось в программе, изложенной в рескриптах о создании губернских комитетов. Именно поэтому Александр II на заседании Главного

¹ См.: «Русская старина», кн. 3, 1882, стр. 567. Позднее этот проект был оставлен, так как встретил недовольство со стороны Министерства внутренних дел, а также дворянства, усматривавшего в нем стремление правительства отстранить его от всякого участия в деятельности губернской и уездной администрации.

² ЦГАОР, ф. III отделения, оп. 85, д. 23, 1858, л. 130.

108

комитета 18 октября 1858 г. дал следующие указания, которые и легли в основу дальнейших работ по подготовке реформы: «а) чтобы крестьянин немедленно почувствовал, что быт его улучшен; б) чтобы помещик немедленно успокоился, что интересы его ограждены; в) чтобы сильная власть ни на минуту на месте не колебалась, отчего ни на минуту же и общественный порядок не нарушался»¹.

В соответствии с этим указанием была разработана новая программа реформы, принятая на заседании Главного комитета 4 декабря. Основные положения ее сводилась к следующему: 1) крестьяне получают личную свободу и включаются в состав свободного сельского сословия, 2) в административном отношении крестьяне составляют сельские общества, которые избирают органы мирского управления; 3) помещик должен иметь дело с миром, а не с отдельной личностью крестьянина; 4) помимо обеспечения крестьянина земельным наделом в постоянное пользование, необходимо предоставить ему возможность выкупить этот надел в собственность. В этих целях правительство оказывает содействие крестьянам путем организации кредита; 5) необходимо регламентировать срочнообязанное положение².

Эта программа, сохранявшая в значительной степени феодально-крепостнические пережитки, являлась все же шагом вперед по сравнению с программой, изложенной в рескриптах. Боясь крестьянского восстания, правительство вынуждено было поставить вопрос о постепенной отмене крепостного права на основе выкупа крестьянами как земельных наделов, так и феодальных повинностей. Однако какой-либо определенный срок осуществления этого выкупа установлен не был.

Дореволюционная историография всячески возвеличивала генерала Я. И. Ростовцева, разработавшего эту программу, изображая его бескорыстным сторонником освобождения крестьян. В действительности это было не так. Ростовцев, в молодости запятнав себя сообщением Николаю I о готовящемся восстании 14 декабря 1825 г., делает блестящую карьеру. В царствование Ни-

¹ Журналы Секретного и Главного комитетов по крестьянскому делу», т. I, стр 260.

² Там же, стр. 298—299.

109

колая I он занимал пост, начальника Главного штаба военно-учебных заведений. Еще летом 1857 г., будучи членом Секретного комитета, Ростовцев выступал по существу противником отмены крепостного права, однако в 1858 г. он резко меняет свою точку зрения, становясь поборником реформы. По-видимому, не столько понимание необходимости отмены крепостного права, сколько стремление идти в ногу с государем-императором явилось причиной этого. Современники относились к Ростовцеву без какого-либо уважения. Так, К. Д. Кавелин, вспоминая время отмены крепостного права, писал в 1884 г. Д. А. Милютину: «Вспомните, что Яшка Ростовцев освободил крестьян, Яшка — косноязычный негодяй, политический шулер дурного тона»¹.

Однако справедливость требует сказать, что с 1858 г. Ростовцев становится одним из немногих приближенных к Александру II, кто отстаивал необходимость отмены крепостного права. Он решительно выступает против своекорыстных проектов губернских комитетов, усматривая в них опасность для дворянского государства.

Большой интерес в этом отношении имеет письмо Ростовцева к Александру II от 30 марта 1859 г. Представляя царю записку «Описание хода крестьянского вопроса в Молдавии», Ростовцев писал: «Прочесть это сочинение было бы очень полезно и противникам освобождения и выкупа крестьянами земли. Они убедились бы практическими данными, что и их собственное и имений их спасение заключается безусловно в выполнении этих неотложных требований»².

Для рассмотрения материалов, подготовленных губернскими комитетами, и составления проекта реформы в марте 1859 с. было решено образовать при Главном комитете две Редакционные комиссии, состоящие из чиновников различных ведомств, а также экспертов — представителей поместного дворянства. Председателем этих комиссий к был назначен Ростовцев. В состав Редакционных комиссий вошел 31 человек, в том числе Милютин, Соловьев, Н. Семенов. Среди членов-экспертов был петербургский губернский предводитель дворянства граф

¹ Отдел рукописей ГБЛ, ф. Д. А. Милютина, картон 64, папка 61. Письмо от 13 апреля 1884 года.

² ЦГИА, ф. Главного комитета по крестьянскому делу, оп. т. XV, д. 116, л. 118.

110

Шувалов, члены губернских комитетов: князь Черкасский, Самарин, редактор «Журнала для землевладельцев» Желтухин, П. Семенов и др.

Наибольшее влияние на деятельность Редакционных комиссий оказывали Милютин, Соловьев и примыкавшие к ним Жуковский, П. П. Семенов, Самарин, князь Черкасский, Галаган, Гире. Вся эта группа выражала взгляды умеренно-либеральных кругов. Противниками их являлись князь Паскевич, Позен, граф Шувалов, стоявшие на реакционных позициях и выступавшие, в частности, против введения выкупа.

Работа Редакционных комиссий началась 4 марта 1859 г. Первоначальное предположение о создании двух Редакционных комиссий, из которых одна должна была составить проект общего положения для всех губерний, а вторая — местные положения для отдельных районов, было изменено. В результате была создана одна комиссия, сохранившая старое наименование во множественном числе: «Редакционные комиссии». Последняя подразделялась на четыре отделения: юридическое, административное, хозяйственное и финансовое.

Проект реформы, разработанный Редакционными комиссиями, предполагалось широко обсудить с депутатами губернских комитетов, как это было обещано Александром II дворянству еще летом 1858 г. во время его путешествия по России. Однако в связи с тем, что точка зрения правительства на содержание предполагаемой реформы из-за напряженного положения в деревне существенно изменилась и находилась в известном противоречии с предложениями, разработанными губернскими комитетами, было решено ограничиться вызовом в Петербург отдельных представителей этих комитетов по выбору правительства. Все это и определило этапы работы Редакционных комиссий. Деятельность их была подразделена по указанию Ростовцева на три периода.

В первый период предполагалось на основе изучения проектов ряда губернских комитетов, закончивших свою работу, составить вчерне, как выражался Ростовцев, «оболванить» проект реформы. В конце этого периода намечалось вызвать депутатов от этих губернских комитетов и после ознакомления с проектом представить свои соображения.

111

Второй период посвящался исправлению проекта согласно сделанным замечаниям, а также изучению проектов остальных губернских комитетов. После этого предполагалось вызвать представителей комитетов этих губерний.

В третий период надлежало окончательно выработать проект реформы.

В соответствии с этим работу Редакционных комиссий можно подразделить на три этапа: первый — с марта 1859 г. по октябрь 1859 г., второй — с ноября 1859 г. по май 1860 г., третий — с июня по октябрь 1860 г.

В первый период деятельности Редакционных комиссий большое внимание было уделено вопросу о выкупе наделов. Комиссии решили, что выкуп должен быть добровольным, т. е. зависеть от воли помещика. Предполагалось, что в течение срочнообязанного периода, за 12 лет, эти добровольные соглашения будут достигнуты. В отношении наделения крестьян землей Редакционные комиссии заняли позицию, отличную от губернских комитетов. Размеры наделов, установленные комиссиями, превышали более чем вдвое нормы губернских комитетов. Для нечерноземной полосы высший надел устанавливался от 3¹/₂ до 8 десятин на душу, в черноземной — от 3 до 4¹/₂, в степной — от 6¹/₂ до 12¹/₂ десятин¹. Размеры оброка за землю, исходя из высшего надела, устанавливались в 8 и 9 руб. и лишь в промышленных районах Московской, Ярославской, Владимирской и Петербургской губерний—10 руб.² Редакционные комиссии приняли принцип градаций при исчислении оброка, установленный рядом губернских комитетов нечерноземной полосы.

Разработка проекта реформы протекала в обстановке ожесточенных споров между представителями различных помещичьих группировок. Решения, принимавшиеся комиссиями, носили компромиссный характер. К концу августа проект реформы в основном был готов.

Деятельность Редакционных комиссий вызвала недовольство дворянства, так как проект реформы, составленный этими комиссиями, в связи с изменившейся пра-

¹ «Первое издание материалов Редакционных комиссий для составления Положения о крестьянах, выходящих из крепостной зависимости», ч. VIII. СПб., 1860, стр. 83—91.

² «Второе издание материалов Редакционных комиссий для составления Положения о крестьянах, выходящих из крепостной зависимости», т. III, кн. II. СПб., 1860, стр. 461—463.

112

вительственной программой значительно отличался от проектов губернских комитетов. Боязнь массовых крестьянских выступлений вынуждала правительство пойти на большие уступки, нежели это было желательно основной массе помещиков. Поэтому предстоящий приезд депутатов беспокоил правительство. В силу этого министр t внутренних дел Ланской представил царю записку, в которой, указывая на опасность возможной организованной оппозиции со стороны представителей губернских комитетов, предлагал приглашать депутатов лишь для представления правительству тех данных, какие потребуются, а не для решения каких-либо законодательных вопросов. Эта записка была одобрена Александром II и в соответствии с ней была выработана инструкция для депутатов губернских комитетов.

В конце августа 36 человек от 21 губернского комитета, так называемые депутаты «первого приглашения», прибыли в Петербург. Это были представители преимущественно нечерноземных губерний, большинство которых были сторонниками наделения крестьян землей. Назначение депутатов зависело в большей степени от местной администрации, нежели от воли губернских комитетов. Но даже у такого состава проект Редакционных., комиссий вызвал большое недовольство. Почти все депутаты возражали против установления раз навсегда определенных повинностей за предоставляемые крестьянам в «постоянное пользование» полевые наделы, полагая, что при непрерывном возрастании цен на землю подобная мера несправедлива. Часть депутатов, преимущественно от промышленных губерний, требовала обязательного выкупа, часть, напротив, стояла за возвращение помещику всей земли по истечении срочнообязанного периода. Многие депутаты считали установленные комиссиями наделы слишком высокими, а нормы оброка — слишком низкими.

Правительство явно стремилось к тому, чтобы депутаты, дав свои замечания на проект, поскорее уехали. Это было выражено в далеко не двусмысленном циркуляре, разосланном Ростовцевым всем депутатам 12 сентября. В нем говорилось: «Вызванному в С.-Петербург члену Симбирского губернского комитета гвардии штабс-ротмистру Ланскому, уже представившему все без исключения ответы на вопросы по всем трем отделениям

113

Редакционных комиссий для составления положения о крестьянах, государь император за такое примерное усердие объявляет Высочайшее свое благоволение»¹. Сокровенный смысл этого циркуляра станет ясным, если учесть, что последние, наиболее важные и огромные по объему материалы Редакционных комиссий были разосланы депутатам только 10 сентября. Таким образом, заслуживший «высочайшего благоволения» гвардии штабс-ротмистр умудрился за несколько часов ознакомиться со всеми этими материалами и дать свои «исчерпывающие» замечания.

Будучи недовольны той ролью, которая была отведена представителям губернских комитетов, вопреки первоначальным обещаниям царя о непосредственном участии их в работе Редакционных комиссий, депутаты перед отъездом обратились к царю с рядом адресов, где излагалась их точка зрения на предстоящие преобразования. В адресе 17 депутатов указывалось, что они, «различествуя между собою в некоторых воззрениях... пришли, однако, к общему заключению, что предположения Редакционных комиссий, в настоящем их виде, не соответствуют общим потребностям и не приводят в исполнение тех основных начал, которые с благоговейной готовностью дворянство приняло в руководство по крестьянскому делу»². Они ходатайствовали, чтобы им разрешили представить свои соображения в Главный комитет. Недовольство их было вызвано предполагавшимся повышением размеров наделов и понижением повинностей по сравнению с проектом губернских комитетов.

Пять депутатов: Унковский от Тверского, Хрущев и Шретер от Харьковского, Дубровин и Васильев от Ярославского комитетов — представили так называемый «адрес пяти». В этом адресе, отражавшем интересы либерального дворянства, также критиковался проект Редакционных комиссий. «...Мы убедились,— писали депутаты,— что увеличением надела крестьян землей и крайним понижением повинностей в большей части губерний помещики будут разорены, а быт крестьян вообще не будет улучшен по той причине, что хотя крестьянам и

¹ «Материалы для истории упразднения крепостного состояния помещичьих крестьян в России в царствовании императора Александра II», ч. II. Берлин, 1861, стр. 138.

² Там же, стр. 169.

114

предоставляется самоуправление, но оно будет подавлено и уничтожено влиянием чиновников; и потому, что крестьяне только тогда почувствуют быт свой улучшенным, когда они избавятся от всех обязательств перед владельцами и когда сделаются собственниками... В установленных обязательных отношениях между лично свободными крестьянами и помещиками, лишенными общественного значения и участия в управлении народом, лежат зародыши опасной борьбы сословий»¹.

Таким образом, либералы считали, что проект Редакционных комиссий, предусматривавший значительное увеличение земельных наделов по сравнению с нормами губернских комитетов, а также существенное понижение повинностей, разорит помещиков. Наряду с этим в адресе обнаруживалось и стремление дворянства «к управлению народом», означавшее желание играть руководящую роль в будущем самоуправлении, что должно было компенсировать помещиков за потерю ими вотчинной власти. Программа преобразований, изложенная в адресе, сводилась к следующему:

«1. Даровать крестьянам полную свободу с наделением их землей в собственность посредством немедленного выкупа, по цене и на условиях, не разорительных для помещиков.

2. Образовать хозяйственно-распорядительное управление, общее для всех сословий, основанное на выборном начале.

3. Учредить независимую судебную власть, т. е. суд присяжных, и гражданские судебные учреждения, независимые от административной власти, с введением гласного и словесного судопроизводства и с подчинением местных должностных лиц непосредственной ответственности перед судом.

4. Дать возможность обществу путем печатной гласности доводить до сведения верховной власти недостатки и злоупотребления местного управления»².

Таким образом, «адрес пяти» представлял собой программу буржуазных преобразований, выражавшую ин-

¹ «Материалы для истории упразднения крепостного состояния помещичьих крестьян в России в царствование императора Александра II», ч. II, стр. 173.

² Там же, стр. 174—175.

115

тересы либерального дворянства. Если в этом адресе политические чаяния дворянства были изложены в довольно умеренной форме в виде желания играть руководящую роль в местном самоуправлении, то другие адреса откровенно обнаруживали стремления дворянства к политическому господству.

Член Симбирского губернского комитета Шидловский в своем письме к царю указывал на опасность революционного взрыва вследствие «неудовлетворительной» работы Редакционных комиссий, игнорировавших материалы губернских комитетов. «Ввиду такой опасности, — писал он, — и очевидного наплыва западных (революционных. — П. 3.) идей, стремящихся к потрясению порядка в государстве, слияние самодержавия с дворянством, как первым и самым естественным охранением престола я отечества, необходимо...»¹. Это «единение дворянства с самодержавием» предполагало известное ограничение императорской власти путем привлечения выборных от дворянства к решению важнейших государственных вопросов. В соответствии с этим Шидловский предлагал передать дело подготовки реформы исключительно в руки выборных от дворянства.

Еще более откровенный характер носила записка камергера М. А. Безобразова, близкого родственника председателя Государственного совета князя Орлова. Критикуя, как и предшествующие авторы, деятельность Редакционных комиссий, Безобразов указывал, что созванные в столицу депутаты не являются выразителями интересов дворянства, так как представляют собой назначенных губернаторами членов от правительства, заседавших в губернских комитетах. «Обращаясь к обсуждаемому вопросу,— писал Безобразов,— ...полагаю необходимым... собрать в Главный комитет настоящих выборных от комитетов, а не подставных партиями, сим выборным и поручить рассмотрение соображений Редакционной комиссии. Между тем обуздать Министерство внутренних дел и Редакционную комиссию в их самовольных действиях»².

¹ «Материалы для истории упразднения крепостного состояния помещичьих крестьян в России в царствование императора Александра II», ч. II, стр. 179.

² Н. П. Семенов. Освобождение крестьян в царствование императора Александра II, т. II. СПб., 1890, стр. 948—950,

116

И далее Безобразов вполне определенно формулировал политические требования дворянства. «Полагаю необходимым прибавить еще одно замечание,— писал он,— собрание выборных есть природный элемент самодержавия. В нем только оно может освежить силы свои и находить нужный совет... Самодержавие иначе и быть не может, как властью, облеченной полным доверием подвластных...»¹.

Вполне естественно, что «собрание выборных», о котором упоминал Безобразов, должно было представлять лишь депутатов от дворянства.

Познакомившись с этим документом, великий князь Константин Николаевич заносит в свой дневник 26 октября 1859 г. следующее: «Крестьянский комитет (т. е. Главный комитет по крестьянскому делу. — П. 3.) для обсуждения как поступить с Безобразовым ради его записки... она неимоверно дерзка. Там соединены самая наглая ложь и клевета и кончается тем, что предлагает собрать земскую думу, чтобы, разумеется, связать государя по рукам и ногам и дать всему делу самый ретроградный ход. Я предложил поступить так, чтобы не дать ему удовольствия сделаться мучеником своей гадкой партии, и если нельзя его прямо и откровенно предать суду, то подвергнуть его только тем наказаниям, которые закон позволяет наложить административным порядком...»².

Все эти записки характеризовали оппозицию дворянства к правительству, в связи с недовольством его проектом отмены крепостного права. Дворянство в целом, несмотря на различные политические группировки, добивалось реформ, которые должны были обеспечить ему участие в управлении государством, что явилось бы компенсацией за потерю вотчинной власти. Либералам это представлялось в виде руководящей роли во всесословных органах местного самоуправления, крепостникам —

¹ Н. П. Семенов. Освобождение крестьян в царствование императора Александра II, т. II, стр. 949—950.

² ЦГАОР, ф. Мраморного дворца, д. 91, л. 94. Вообще, правительство было чрезвычайно озабочено дворянской оппозицией, что находит свое выражение в неоднократных упоминаниях в дневнике великого князя Константина Николаевича. «В Крестьянском комитете читали адреса депутатов, которые глупы и неблагонамеренны,— заносит он в дневник 5 ноября 1859 г.— Им только сделают строгое замечание, чтобы не придавать им слишком большой важности» (там же, л. 97).

117

установлением своеобразной дворянской олигархии, путем ограничения самодержавия «выборными от земли». Эта неудовлетворенность дворянства проектом Редакционных комиссий свидетельствовала отнюдь не о различии точек зрения правительства и дворянства на предстоящую реформу. Правительство, отражавшее интересы помещиков, значительно лучше представляло себе положение в стране и считало необходимым в целях предотвращения революционного взрыва идти на большие уступки по сравнению с поместным дворянством, политический кругозор которого был довольно ограничен. Однако не считаться с настроениями дворянства правительство не могло, что нашло свое отражение в дальнейшей работе Редакционных комиссий.

Наряду с этим в целях предотвращения критики правительства со стороны дворянства в отношении реформы циркуляром министра внутренних дел запрещалось на предстоящих дворянских выборах «иметь суждение по предметам, до крестьянского вопроса касающимся»¹.

Во втором периоде деятельности Редакционных комиссий изучались остальные проекты губернских комитетов и пересматривались отдельные постановления, принятые в первый период. В это время, в феврале 1860 г., умер Ростовцев, и председателем Редакционных комиссий был назначен министр юстиции граф Панин. Назначение Панина, ярого крепостника, было определенной уступкой дворянской оппозиции. «Невероятная новость о назначении Панина на место Ростовцева подтвердилась,— писал Герцен в «Колоколе».— Глава самой дикой, самой тупой реакции — поставлен во главе освобождения крестьян. С глубокой горечью узнали мы об этом»².

В середине февраля в Петербург прибыли 45 депутатов от 25 губернских комитетов, так называемого второго приглашения. Это были представители преимущественно черноземных и западных губерний. Депутаты второго приглашения, так же как и первого, критиковали разработанный Редакционными комиссиями проект,

¹ «Материалы для истории упразднения крепостного состояния помещичьих крестьян в России в царствование императора Александра II», ч. II, стр. 257.

²«Колокол», л. 65/66. Статья была помещена в траурной рамке.

118

однако ни с какими политическими требованиями они не выступали. Критика в основном велась в одном направлении: в стремлении дворянства сохранить в своих руках всю землю, а также вотчинную власть над крестьянами. Так, 36 депутатов в своем отзыве на проект административного отделения о крестьянских учреждениях настаивали на том, чтобы во главе волости было поставлено лицо, избираемое дворянами из числа помещиков .данной волости, которому непосредственно подчинялись бы все органы крестьянского управления.

«Устранение владельческого класса от участия в волостной администрации,— указывали они,— может повлечь за собой расстройство всего внутреннего управления»¹.

Третий период деятельности Редакционных комиссий был посвящен окончательной кодификации проекта с учетом отзывов депутатов первого и второго приглашений. Изменения проекта касались преимущественно уменьшения размеров надела, увеличения повинностей и установления переоброчки (переоценка повинностей в связи с изменением хлебных цен) через 20 лет. В связи с понижением размера наделов было произведено перераспределение губерний и уездов по «местностям» велико-росских губерний. В черноземной полосе это понижение размера душевых наделов выразилось в следующем: в 2 уездах — на ³/₄ - 1 десятину, в 25 уездах — на ¹/₂ десятины, в 7 уездах и части 8 уездов — на ¹/₄ десятины. В нечерноземной полосе понижение было произведено в 73 уездах, из них: на ¹/₄ десятины — в 3 уездах и части 6 уездов, на ¹/₂ десятины — в 21 уезде и части 7 уездов, на ³/₄ десятины — в 11 уездах и части 2 уездов, на 1 десятину — в 3 уездах и части 5 уездов, на 1¹/₂ десятины — в 3 уездах и части 1 уезда. Еще более значительное понижение размера душевого надела было произведено в 11 уездах, а также в Новороссийских губерниях, на Украине и в Белоруссии. Повышение надела в связи с перераспределением по «местностям» было произведено лишь в 3 уездах черноземной полосы и части 4 уездов нечерноземной².

¹ Л. Скребицкий. Крестьянское дело в царствование императора Александра II, т. I, стр. 670.

² Данные заимствованы из работы И. Иванюкова «Падение крепостного права в России». СПб., 1908, стр. 258.

119

Вместе с тем были увеличены повинности. Так, для всей черноземной полосы вместо восьмирублевого оброка установлен девятирублевый. Для имений, расположенных в 25 верстах от Петербурга, был установлен двенадцатирублевый оброк.

10 октября 1860 г. Редакционные комиссии закончили свою работу, и проект реформы был передан для обсуждения в Главный комитет по крестьянскому делу. Председателем его вместо А. Ф. Орлова¹ был назначен великий князь Константин Николаевич, что существенно изменило соотношение сил в нем в пользу либеральной бюрократии. С 10 октября началось обсуждение проекта в Главном комитете, продолжавшееся до 14 января.

Говоря о положении дел в Главном комитете, председатель его заносит 22 ноября 1860 г. в свой дневник: «Толковал с Чевкиным (членом комитета. — П. 3.) про Крестьянский комитет, который идет плохо и тихо и где оппозиция растет все сильнее и сильнее»². В Главном комитете проект «Положений» был подвергнут резкой критике со стороны крепостников — графа Адлерберга, Муравьева, князя Долгорукова, князя Гагарина и др. Три члена Главного Комитета — Муравьев, Адлерберг и Долгоруков — выступали против установленных Редакционными комиссиями размеров земельных наделов и повинностей. По их мнению, определенные Редакционными комиссиями размеры наделов для всех трех полос

¹ У Орлова чрезвычайно быстро начало прогрессировать старческое слабоумие. Посетивший его в начале января 1861 г. Валуев заносит в свой дневник следующее: «Был у князя Орлова. Замечательное состояние, в котором он находится, может быть сравнено с" распадением здания по частям как бы в момент землетрясения... Взгляд по временам прежний, в другие моменты блуждающий, нерешительный, исподлобья, как у ^сумасшедшего или онемелого. Мысль порой ясная и отчетливая, резко и плавно выраженная, порою туманная и без опоры памяти» (Дневник П. А. Валуева, министра внутренних дел, в двух томах. T. I, 1861—1864. М., 1961, стр. 56. Запись 3 января 1861 г.)... «Силы его вскоре стали упадать еще быстрее,— говорит Валуев в своих примечаниях к дневнику.—-Он по временам находится в состоянии, которое можно назвать животным... Он молчал, ползал на четвереньках по полу и ел из поставленной- на полу чашки, как собака» (там же, стр. 310). Таков был финал одного из столпов николаевского царствования — шефа жандармов и блестящего дипломата.

² ЦГАОР, ф. Мраморного дворца, д. 92, л. 93.

120

были явно завышены. Они считали совершенно неправильным и несправедливым сохранять за крестьянами то количество земли, которым они фактически пользовались до реформы¹. В связи с этим они предлагали отменить установленные размеры наделов, а также деление на полосы и местности. Определить размеры полевого надела должны были губернские по крестьянским делам присутствия. При этом рекомендовалось установить единый указной надел, размер которого должен был примерно соответствовать двум третям высшего, или указного, надела, утвержденного Редакционными комиссиями. Определение размера повинностей предлагалось также возложить на губернские по крестьянским делам присутствия.

Таким образом, эти предложения сводились к стремлению составить проект «Положений» соответственно с пожеланиями губернских комитетов. Однако большинство комитета отвергло эти предложения, указывая на опасность обезземеливания крестьян, что «...может иметь пагубные последствия для них и для всего государства...»². Главный комитет несколько увеличил размеры оброка. Так, десятирублевый оброк был также установлен для ряда новых местностей центральных промышленных губерний. 14 января была пересмотрена система градаций оброка при неполном душевом наделе³.

¹ См.: «Журналы Секретного и Главного комитетов по крестьянскому делу», т. II, стр. 130—139. «Вечером часа два сидел и спорил с Долгоруким об его системе уменьшения наделов и доказывал ему всю опасность ее, но тщетно,— заносит в дневник 26 ноября 1860 г. великий князь Константин Николаевич.— Его ослепление слишком велико» (ЦГАОР, ф. Мраморного дворца, д. 92, л. 94).

² «Журналы Секретного и Главного комитетов по крестьянскому делу», т. II, стр. 147. Об обсуждении этого вопроса в I лав-ном комитете великий князь Константин Николаевич рассказывает в своем дневнике за 30 ноября 1860 г.: «От 1 ч[аса] до 6 опять Крестьянский комитет. Сперва толковали про учреждение, До публикации на местах, губернского присутствия. Потом повели речь о наделах. Муравьев был отвратителен, как всегда. Панин еще кобенится, но уже делает уступки. Так бы сосласился на необходимость назначить здесь цифры наделов, не только по полосам, но и по местностям, но только еще настаивает на том, что цифры комиссий слишком велики» (ЦГАОР, ф. Мраморного дворца, д. 92, л. 95).

³ Там же, стр. 156—157.

121

Наряду с предложениями в отношении наделов и повинностей Муравьев, Адлерберг и Долгоруков пытались внести существенные изменения и в организацию крестьянского управления. По их мнению, во главе волости должен был быть поставлен так называемый волостной попечитель, избираемый помещиками из среды местных землевладельцев. Волостному попечителю вручалась вся полнота власти по отношению к крестьянам, проживавшим в данной волости. Этот проект по существу предвосхищал учреждение земских начальников, созданных по закону 12 июня 1889 г. Большинство Главного комитета отвергло и этот проект¹.

С 28 января по 16 февраля проект обсуждался в Государственном совете. Открывая заседание Государственного совета, Александр II произнес речь, в которой, указывая на необходимость скорейшего разрешения крестьянского вопроса, заявил: «Дальнейшее ожидание может только еще более возбудить страсти и повести к самым вредным и бедственным, последствиям для всего государства вообще и для помещиков в особенности»². Далее, характеризуя представленный в Государственный совет проект закона, он сказал: «...Вы убедитесь, что все, что можно было сделать для ограждения выгод помещиков, сделано»³.

Действительно, этот проект полностью отражая интересы помещиков, представляя собой план неприкрытого грабежа крестьянства. Однако реакционное дворянство не было довольно и этим проектом, требуя большего.

Крепостническое большинство членов Государственного совета дважды пыталось изменить в корне составленный Редакционными комиссиями проект реформы. Так, при обсуждении Общего положения большинство предложило не устанавливать размеры наделов я повинностей, а поручить этот вопрос разрешению губернских

¹ «Журналы Секретного и Главного комитетов по крестьянскому делу», т. II, стр. 88—99.

² ЦГАОР. ф. коллекций Зимнего дворца, д. 2664, л. 1, черновой набросок речи (автограф). В книге «Журналы и меморйи общего собрания Государственного совета по крестьянскому делу» (Пг.. 1915, стр. 3). Эта фраза изложена иначе: «Всякое дальнейшее промедление может быть пагубно для государства».

³ Там же.

122

присутствий¹. Это предложение фактически означало возвращение к проектам губернских комитетов. Второй раз крепостники добились большинства при обсуждении «Местного великороссийского положения». Они предложили принять ²/₃ высшего надела, разработанного Редакционными комиссиями, за высшую норму высшего, или указного, надела. При этом низшая норма должна была составлять не треть, а половину высшей². Однако в обоих случаях Александр II утвердил мнение меньшинства. На заседании Государственного совета 11 февраля Гагарин внес предложение о предоставлении права помещикам по добровольному соглашению с крестьянами передавать в дар одну шестую часть высшего душевого надела. Государственный совет принял предложение Гагарина, увеличив размер дарственного надела до одной четверти высшего, или указного³.

* * *

Ознакомившись с ходом подготовки реформы, мы можем сделать ряд выводов. Непосредственной причиной, заставившей правительство Александра II пойти на реформу, была Крымская война, вскрывшая всю отсталость феодально-крепостнического государства. Именно это обстоятельство заставило многих из представителей власти понять невозможность сохранения старого порядка. Крестьянское движение, приобретшее в период войны относительно большие размеры, вызывало большой страх как у правительства, так и у самого императора.

Именно боязнь второго издания восстания Пугачева заставила Александра II пойти на подготовку отмены крепостного права. Крестьянские восстания пугали самодержавие и заставили пойти его на некоторое расширение первоначальной программы решения крестьянского вопроса, изложенной в рескриптах.

¹ См.: «Журналы и мемории общего собрания Государственного совета по крестьянскому делу», стр. 13.

² «Журналы и мемории общего собрания Государственного совета по крестьянскому делу», стр. 104.

³ Ход обсуждения проекта крестьянской реформы в Государственном совете освещается П. А. Валуевым в его дневнике. См.: «Дневник П. А. Валуева, министра внутренних дел», т. I, 1861— 1864, стр. 63—68.

123

Первая программа ставила лишь вопрос о Ликвидации личной зависимости крепостного крестьянина при сохранении феодальных отношений. Вторая, принятая в конце 1858 г. под влиянием массового роста антикрепостнических настроений в деревне, признавала необходимость выкупа крестьянами своих наделов, совершаемого в течение неопределенного срока с согласия самого помещика. Вместе с тем эта вторая программа значительно ослабляла вотчинную власть помещика. Проекты реформы, составленные губернскими дворянскими комитетами, предполагали чудовищный грабеж крестьян. Однако Редакционные комиссии составили иной проект, умерявший несколько стремления поместного дворянства. Впрочем, этот проект в свою очередь претерпел известное изменение в сторону удовлетворения чаяний крепостников.

Проект реформы, составленный Редакционными комиссиями и утвержденный Главным комитетом и Государственным советом, разрешал вопрос об отмене крепостного права с помещичьих позиций.

124

Назад Содержание Вперед