24 мая 1905 года родился МИХАИЛ АЛЕКСАНДРОВИЧ ШОЛОХОВ

Аксинья злобно рванула ворот кофты. На вывалившихся розоватых, девически крепких грудях вишнево-синие частые подтеки.

 

— Не знаешь чего?.. Бьет каждый день!.. Кровь высасывает!.. И ты тоже хорош… Напаскудил, как кобель, и в сторону… Все вы… — Дрожащими пальцами застегивала кнопки и испуганно — не обиделся ли — глядела на отвернувшегося Григория.

 

— Виноватого ищешь? — перекусывая травяную былку, протянул он.

 

Спокойный голос его обжег Аксинью.

 

— Аль ты не виноват? — крикнула запальчиво.

 

— Сучка не захочет — кобель не вскочит.

 

Аксинья закрыла лицо ладонями. Крепким, рассчитанным ударом упала обида.

 

Морщась, Григорий сбоку поглядел на нее. В ложбинке между указательным и средним пальцем просачивалась у нее слеза...

 

Григорий не переносил слез. Он беспокойно заерзал по земле, ожесточенно стряхнул со штанины коричневого муравья и снова коротко взглянул на Аксинью...

 

— Чего кричишь? Обидел? Ксюша! Ну, погоди… Постой, хочу что-то сказать.

 

Аксинья оторвала от мокрого лица руки.

 

— Я за советом пришла… За что ж ты?.. И так горько… а ты…

 

«Лежачего вдарил…» — Григорий побагровел.

 

— Ксюша… сбрехнул словцо, ну, не обижайся…

 

— Я не навязываться пришла… Не боись!

 

В эту минуту она сама верила, что не затем пришла, чтобы навязываться Григорию; но когда бежала над Доном в займище, думала, не отдавая себе ясного отчета: «Отговорю! Нехай не женится. С кем же жизнь свяжу?!» Вспомнила тогда о Степане и норовисто мотнула головой, отгоняя некстати подвернувшуюся мысль.

 

— Значит, кончилась наша любовь? — спросил Григорий и лег на живот, облокотившись и выплевывая розовые, изжеванные под разговор лепестки повительного цветка.

 

— Как кончилась? — испугалась Аксинья. — Как же это? — переспросила она, стараясь заглянуть ему в глаза.