Господин Евгений Максимович Примаков, я обращаюсь лично к Вам и тем, для кого Вы авторитетны. Вы не молоды. Вы входите в советскую элиту. На Вас многие ориентируются. Вы спустите господину Караганову эту статью?
Господа учёные с советским прошлым, директора, спецслужбисты, все, кто входит в совет господина Караганова! Он останется – после того, что он сказал – председателем этого совета? Если да, то ВЫ толкаете народ на новую десоветизацию, десталинизацию. ВЫ соглашаетесь на вторую перестройку. ВЫ не ставите общественных запретов на её пути. ВЫ трусите уже заранее, сами не понимаете отчего.
Если же это не так, то завтра хотя бы председателем (или руководителем) этого, ничего не значащего совета, будет не господин Караганов, а кто-то другой. И вот тогда мы даём бой, хотя бы на дальних подступах к этой десталинизации и десоветизации.
А если вы сначала будете выражать свои восхищения по поводу моей гражданской позиции в программе «Суд времени» и в других, а потом сами прятаться под кровать… То вас настигнут с этой самой десталинизацией, десоветизацией, растопчут вместе со страной и обрекут на жалкое, постыдное, кровавое будущее.
Это можно было себе позволить двадцать с лишним лет назад, когда страна обезумела. Но сейчас она входит в норму. Сейчас идут совсем другие процессы. Сейчас нет никаких оправданий тому, чтобы не вести себя граждански достойно и спокойно.
Я хотел бы верить, что в нашей элите есть люди, способные к такому поведению. Что всему этому бреду будет положен предел, и немедленно. Но если это не так, то речь идёт не о какой-то чудовищно непреодолимой угрозе для общества… Нет. Речь идёт о том, что элита ещё раз расписывается в том, что она коллективная шваль. И что она предоставляет народ своей участи. И народ, увидев это, имеет право спасаться сам.
Теперь о том, как он в этом случае будет спасаться. Он будет спасаться абсолютно спокойно, иронично, неистерично. Ничего из этой десталинизации и десоветизации не получится. Этот номер уже не пройдёт. Чем больше это вот такими методами начнут разворачивать, тем глубже будет противодействие. И наша задача в том, чтобы оно было спокойным, с улыбкой на губах. Чтобы очередная конвульсивная истерика, совершенно справедливая по отношению к подобного рода «фокусам», случайным образом не разрушила страну. Или не была использована для каких-то действительно поджигательских действий. Они хотят разжечь гражданскую войну, мы им не позволим это сделать. Этого не будет.
Именно для этого и создаётся фонд, общество, виртуальный клуб в защиту нашего исторического наследия. Есть сотни форм подобной защиты. Никто сейчас не сумеет провести эту оруэлловскую, антисоветско-сталинскую оргию ненависти. Нет для этого ни общественной ситуации, ни властной системы – ничего нет. Но это не значит, что отпор всему этому не должен быть дан. Потому что, если отпор не будет дан (спокойно, иронично, на уровне именно гражданского общества, с использованием всех демократических возможностей), то это будет продолжаться.
А каждый раз, когда это будет продолжаться, люди с сознанием типа Караганова, будут распаляться. У них, знаете ли, есть такое свойство – распаляться. Вот когда они распалятся по-настоящему, а те, кто должны давать им отпор, подожмут хвост, вот тут могут начаться любые «фокусы». Любые! Потому что на самом-то деле (и это надо показать) вся эта «борьба» с коммунизмом, советским, сталинским наследием, конечно, является частью деятельности всплывающей со дна большой неонацистской подводной лодки, которая и перестраивает мир. Которой нужно убрать последние препятствия. Которая видит, что Россия осталась на карте мира – осталась как живая сущность, способная дать отпор их планам. И которая хочет уничтожить до конца Россию.
За спиной людей – таких, как Караганов, и прочих безумцев – стоят, конечно, холодные, сильно скорректировавшие свою прежнюю идеологию, но оставшиеся верными её фундаментальным принципам человеческого неравенства, неонацисты. Они сейчас правят бал, они сейчас пытаются добить Модерн и повернуть процесс в свою сторону. Это их звёздный час. Это люди холодные и бесконечно жестокие. Караганов и прочие – это просто «петрушки», которые устраивают танец перед началом главного представления. Люди, будьте бдительны. И поймите, что стоит на кону, «что ныне лежит на весах».
У меня сейчас проходят спектакли вот в этом зале. Зал забит битком, люди сидят на ступенях. Это мистерия, философско-метафизическая поэма в двух действиях, которая длится чуть ли не 4 часа с перерывом.
После спектакля остаётся порядка сотни человек, которые задают мне вопросы до 6-ти утра. Это люди скромно одетые, не принадлежащие к этой самой элите. Которую я сейчас в очередной раз спросил: «Элита, ты опять предашь свой народ?» Эти люди, которые стоят в зале, к ней не относятся. Но они разговаривают на глубокие философские, метафизические темы на очень изощрённом языке, глубоко интеллигентном, говорящем о том, что они освоили очень и очень много. Это новая Россия. Это не Россия Караганова. Это новая молодёжь.
Россия – очень живая страна… Я вполне могу давать спектакли на фестивалях в Авиньоне или Эдинбурге, но я очень хорошо знаю, что там всё гораздо более мертво… И не только потому, что это другой язык, а просто потому, что Европа на самом деле очень сильно слабеет, дряхлеет, теряет внутренний духовный темперамент. Прежде всего, это касается, конечно, Центральной Европы, но и Южной тоже. К сожалению, это так.
Так вот, Россия – это очень живая страна с огромным интересом к происходящему, с огромным интересом к сложной духовной проблематике. И именно это говорит о том, что у России есть будущее.
Будущее – с вами. Вы – соль земли. Вы – настоящая элита, а не те, кто пишут вот такие идиотские опусы.
Главное здесь – разорвать с какими-то комплексами собственной неполноценности. В мире вообще существует некий комплекс, согласно которому не быть богатым стыдно, быть бедным стыдно. Это распространяется не только на Россию, это в последние лет 20-30 стало всеобще-европейским безумием. Очень сильно изменилась жизнь.
Так вот, быть бедным не стыдно. Стыдно быть пошлым, глупым, алчным, безлюбым, бессострадательным. И, конечно, стыдно быть слабым. Сейчас очень стыдно быть слабым. Весь вопрос заключается в том, возникнет ли настоящая сила там, где она должна возникнуть. В слоях людей, которые не перестали читать. Которые знают сегодня гораздо больше, чем они знали 20 лет назад. Если в чём-то и есть оправдание произошедшему, то оно в этом.
Еду из совсем далёкого южного путешествия на юг Индии. И вижу русскую группу. Как-то всегда страшно, что это «новые русские». И что они начнут изъясняться так, что будет страшно от того, что ты слышишь все эти слова на русском языке. Нет, смотрю – сидят молодые и современные юноши и девушки. Достоевский у них в плохой обложке. Они там что-то отчёркивают, читают, спорят…
Спрашиваю: «Что делаете?» Говорят: «Путешествуем по всей Индии». Называют огромное количество мест. Путешествуют самым дешёвым образом. Вменяемые, интеллигентные. Высказывают глубокие суждения по поводу страны и мира.
Сколько таких людей, как скоро они сумеют объединиться? Как скоро они расстанутся с комплексом неполноценности, согласно которому те, другие, – это элита, а они – подножье, пыль у ног этой элиты? Как скоро они обретут идентичность и связь со страной? Как скоро они поймут, куда им двигаться? Вот в чём настоящая борьба сегодня.
Борьба заключается не в том, чтобы сжимать кулаки и потрясать ими от ненависти. Борьба заключается в том, чтобы развивать начавшиеся контррегрессивные процессы, процесс духовного обновления, чтобы эти зачатки превратить в мощные тенденции. И чтобы сами эти тенденции были основаны на великой гордости за свою великую историю, за своё великое Отечество. Тогда эти тенденции и повернут мировой процесс в нужную сторону. Тогда-то и спасутся и Россия, и мир от этой всплывающей из глубокого погружения нацистской, метафизической, экзистенциальной, стратегической подводной лодки.
Мы говорим о том, какими должны быть направления работы.
Вот это большинство и этот его актив, который готов до 6-ти часов утра спорить на философские темы. Который вполне образован и вполне продвинут. Который никак нельзя назвать ни архаическим, ни демодернизированным, ни прочими безумными словами. Который разительно отличается от этой самой элиты. И разговор с которым – и есть человеческое счастье, потому что можно говорить на серьёзные темы с глубокими людьми (глубокими и глубоко заинтересованными)… Как быстро этот актив освоит всё, что угодно? Как быстро он создаст альтернативное образование? Как быстро он освоит все высокие технологии, и будет ли интернет за ним или за его противниками? Отдаст ли он интернет американцам или возьмёт себе? Как быстро он организуется? Как быстро он поймёт, что время кайфа прошло, и что надо действовать – действовать самим, не дожидаясь, пока тебя организуют, поставят в строй и направят куда-то?
Поэтому вопросы о семинарах, связанных с освоением интернета, очень важны. Вопросы о развитии всего того, что связано с новым телевидением, для нас так же важны. Это тоже направление нашей деятельности. И, конечно, ключевой вопрос – вопрос о школе. Это супервопрос. А супер-супервопрос – когда в России начнут формироваться мировоззренчески единые коммуны, интеллектуальные или другие. Что, кибуцы формировать можно, а нам нельзя?..
Когда люди сдвинутся с места и начнут объединяться с себе подобными на мировоззренческих основаниях? И чем они займутся, объединившись? Они будут шизеть в сектах или выйдут на большой простор философии, мировоззрения, полноценной, нормальной духовной жизни? Вот если всё это возникнет, тогда, может быть, у России и есть шанс на будущее. Потому что произошедшее, конечно же, очень скверно.
Ведь в чём суть затеянного Карагановым, и почему мы обращаемся ко всем, кому дорога Россия, с тем, чтобы поддержать сейчас защиту советских ценностей?
Суть – в так называемой «чёрной дыре». У вас есть 70 лет. И эти 70 лет объявляются «чёрной дырой». Много раз говорил, что я ненавижу любую аналогию между великим советским обществом, победившим фашизм, и омерзительным фашизмом. Но, даже если взять эту аналогию, то надо понимать, что фашистская «дыра» («дыра» денацификации) длилась 12 лет. И мужчине, которому было 20 лет до того, как в 1933 году Гитлер пришёл к власти, – после того, как Гитлер ушёл, было 32 года. Он был ещё вполне молод. И единство дофашистского и постфашистского времени реализовывалось в пределах одной личности, одного человека, внутри его сознания. И то это был ужасный процесс. Ибо немецкая вина и впрямь была ужасна, вина перед миром и перед самими собой. Ибо фашизм впрямь был глубочайшей дегуманизацией и величайшим преступлением перед человечеством.
Но раз советские общества, советский народ, советская политическая система, советский строй спасли мир от нацизма, то они не могут быть так же ужасны, как сам этот нацизм, просто по определению. А значит, их приравнивание к нацизму – есть на самом деле реабилитация нацизма, как я уже говорил. Но не это главное.
Что будет, если эту «дыру» в 12 лет, расширить до 70-ти? Она непреодолима. Это и есть тот самый «Воронеж». «А Вы-то откуда? - Я из Воронежа». Нельзя преодолеть эту «дыру». «Это, – дальше и говорят такие люди, как Караганов, – антропологическая катастрофа».
Антропологическая катастрофа – это неполноценный народ. Неполноценный народ требует опеки. Чьей? Понятно, что не Караганова. Это Караганову так кажется, что его. Потому что он такой же, он тоже «из Воронежа». Это оккупационная система. Караганов и иже с ним подготавливают модель оккупации от лица Совета президента по правам человека и гражданскому обществу. От лица главы государства и Верховного Главнокомандующего. Опомнитесь, что вы делаете?! Опомниться-то тут должны все… Не только господин Караганов. Я ещё раз повторяю: выборы на носу. Выборы, господа… Или вы их отменяете?
Но оставим в стороне выборы. Антропологическая катастрофа длиною в 70-т лет – это неполноценность и это, конечно же, оккупация. И всё. Потому что дальше любители других периодов начнут искать корни катастрофы. Скажут: «В силу чего же?..» Это же и с немцами так было. «Какие особенности немецкого духа породили фашизм? – Какие особенности русского духа породили совок?» – как они отвратительно говорят. Они же найдут эти особенности. Тогда они будут давить все проявления этого духа на всех исторических периодах.
Окажется, что вся история – есть сплошная «чёрная дыра». А что такое государство? Государство – это средство, с помощью которого народ длит и развивает своё историческое предназначение. Нет исторического предназначения – нет народа. Значит, речь пойдёт о демонтаже народа, о его распаде, а значит, и о распаде государства. А распад государства плюс демонтаж народа означает, конечно, расчистку всех предпосылок для будущего геноцида. И если вам кажется, что это слишком долгий путь, то это не такой долгий путь. Если мы это не остановим… Это совсем недолгий путь. Это можно сделать достаточно быстро. И в этом есть замысел неонацизма по отношению к России.
Но нацисты никогда не простят России то, что она победила Гитлера в 1945 году, ей никогда не простят красный флаг над рейхстагом. Как и Сербии никогда не простят сопротивления нацизму, как её карают за это в ускоренном порядке, ибо нет ядерного оружия. Так же карают и Россию. И её будут карать до конца.
Мы очень часто разговариваем не на том языке. Мы пытаемся всё время перебирать лидеров. Персонификация в политике – это своего рода луддизм. Вот, как луддиты когда-то боролись с машинами вместо того, чтобы бороться с господами этих машин, так сейчас пытаются бороться с персонами. Но давайте всё-таки разберёмся…
Есть персона. Есть система. Есть лидеры. Есть класс, на который опирается система. И есть общество – в идеале народ. Если система опирается на гнилой политический класс, а лидер опирается на систему, то с чем именно на данном этапе надо выяснять отношения? С персонами? Вам их заменят… а потом ещё раз заменят… но, если вы оставите при этом не только систему, но и класс, который на неё опирается, то ничего не изменится. И в этом опыт последних 20-ти лет.
Все так долго учились упражняться по поводу Ельцина, выявлять его персональные недостатки. Выявили их, отсмаковали. Потом пришёл другой человек, не наделённый этими недостатками. Все выдохнули с облегчением. Сказали: «Не, ну теперь-то запляшут лес и горы!» Как запляшут, если система осталась почти той же, а класс остался буквально один к одному, за редкими исключениями – то что же изменится?
Говорят: «Что же тогда делать?» - Ну, говорили и повторяли: надо строить альтернативную базу опоры. Альтернативную базу опоры… Другой класс…
Говорят: «Как это можно построить класс?»
- А Чубайс же сумел это сделать!.. Он этот мерзкий класс, который сейчас поедает страну, построил за 2-3 года. Значит, в принципе, это можно делать. Но, если можно строить гнилые и антинародные социальные группы, то почему нельзя строить альтернативные группы? Если можно строить группы регрессоров, то почему нельзя строить группы, занимающиеся контррегрессом? Можно и должно!
В противном случае противопоставить происходящему процессу что-нибудь всерьёз невозможно. Процесс слишком, в этом смысле, далеко зашёл. Мне когда-то вдруг это стало ясно после одного разговора с моим отцом. Он до 80-ти лет руководил кафедрой, потом оставил кафедру своему ученику. Профессор. Преподавал до смертного часа. Я говорю (когда он уже оставил кафедру): «Папа, ну, как дела?» Он говорит: «Да всё замечательно, кафедра интересно работает и всё…» Потом сделал паузу и сказал: «Знаешь, только одно чувство… Если бы студентов не было, то кафедра бы ещё более интересно работала». И вдруг на этом маленьком примере я понял, что такое мутация… Что такое форма, отрицающая своё содержание. Кафедре не нужны студенты.
Давайте продолжим… Кафедре не нужны студенты. Институту, отвечающему за здравоохранение, не нужны больные и врачи. И давайте ещё добавим слово: они являются для этого института ОБРЕМЕНЕНИЕМ. Институту, отвечающему за оборону, не нужны солдаты и офицеры. Институту, отвечающему за народ, не нужен народ. Элите, отвечающей за человечество, не нужно человечество.
Вот это и есть макромутация. Форма начинает пожирать своё содержание. Срабатывает закон превращённых форм. В России это слабое звено в цепи превращений, которые сейчас распространяются по всему миру. И уж, по крайней мере, по большей части западной цивилизации.
Это не наша болезнь. Просто она у нас протекает в самых острых и ужасных формах. Это тяжёлая болезнь – это не насморк, не воспаление лёгких. Это совсем тяжёлая макросоциальная болезнь. Кончиться она может только обрушением общества и государства.
Преодолеть её если и можно, то только за счёт нетривиальных действий. За счёт таких действий, которые не имеют ничего общего с тривиальной политической борьбой. Ибо политическая борьба – это прекрасное лекарство в тех случаях, когда болезнь размещается в диапазоне между насморком и тяжёлым воспалением лёгких. Тогда пожалуйста, – антибиотики и всё остальное.
Политические средства очень хороши и нужны, их надо применять своевременно. Но в условиях, когда болезнь зашла так далеко (а запустили её, довели её до этой степени сами люди – в июне 91-го года проголосовавшее за Ельцина большинство не было картотекой ЦРУ, XXVIII съезд КПСС не состоял из картотечных ЦРУшных агентов, а он лизал руки своему убийце Горбачёву)…
Капиталистический соблазн в его самых грубых и неприкрытых формах глубоко въелся в плоть, в социальную жизнь и отдал в руки чудовищным монстрам страну, которой сломали хребет и кинули в регресс. А теперь этому надо противостоять. Этому противостоять надо каждый день в условиях непрерывного, скромного, хорошо организованного социального подвига. И надо восстанавливать те уровни понимания своего исторического прошлого, которые, может быть, ни один народ ещё до конца не прорабатывал. Нас «сделали» так, как никого другого. Если мы хотим ответить, и по-настоящему ответить, на то, что было сделано, нам нужна такая глубокая, страстная системная проработка, которой ни один народ ещё не осуществлял никогда.
Я вновь возвращаюсь к вопросу о Модерне и его производным. Я не могу не обсуждать статью господина Караганова. Не могу не отвечать на то, что происходит сегодня. Меня не поймут, если я не отвечу. Но я, действительно, призываю всех собравшихся подумать над одним – в какой степени внутри России есть драгоценности, связанные с альтернативными моделями развития. В чём мы альтернативны?
Не надо думать о своём исключительном особом пути. Свой особый путь уже сегодня недостаточен. В чём глобальный путь, который мы указывали миру? Только ли в коммунизме? Есть ли более глубокие уровни, на которых мы сделали великие открытия? И почему эти великие открытия растоптали? Почему опять Караганов предлагает их растаптывать снова? Не потому ли, что эти великие открытия миру, человечеству, гуманизму нужны сегодня больше, чем когда бы то ни было? Потому что всё, что было альтернативой этим открытиям, гибнет. Гибнет великий проект Модерн. Он устаёт, он вянет, он угасает. Ему помогают угаснуть гораздо быстрее. Он, может быть, мог бы продержаться ещё 20-30 лет, но его добивают, добивают ускоренно. Потому что он тоже кому-то мешает.
Но в этой ситуации наш опыт становится уже безальтернативным. Мы были «бронепоездом на запасном пути» человечества, двигающегося историческим путём, путём прогресса и гуманизма. Но теперь не мы «бронепоезд на запасном пути». И не «запасен» наш путь. Наш путь только сейчас становится основным. Сейчас, когда мы слабы, как никогда. Только сейчас мы можем либо указать новые ориентиры себе и человечеству, либо сгинуть самим и вместе с человечеством.
Так что же внутри этого охаиваемого советского наследства так важно? Что является приоритетным внутри него? Почему его нельзя отдать на поругание? Только ли потому, что оно наше, что мы любим наших отцов и дедов, что мы хотим сохранять историческую идентичность и быть народом?
Конечно, и этого бы было более чем достаточно. Но есть и нечто большее. Вопрос не только в советском этапе нашего развития, который дал великие результаты – беспрецедентные, не имеющие мировых аналогов по скорости и глубине. Вопрос в том, почему это советское было принято. Не потому, что, как пишет Караганов, не лучшая часть народа, мобилизовав в себе всё рабское и скотское, встала на путь самогеноцида. А потому, что Россия на протяжении всего предыдущего этапа шарахалась от Модерна. То есть даже от легитимированного, точнее сказать, легитимного варианта существования буржуазного общества. Она его не принимала. Она от него шарахалась на протяжении XIX-го и XVIII-го столетий.
Значит ли это, что она существовала в рамках традиционного общества? Нет. Пётр – великий человек, но он сильно наломал дров. И батюшка его наломал, и предшественники. Россия с «привычкой», как «душой держав», с традицией, которая является одним из способов регулировать общество, разорвала давно. Очень давно. И Россия не встала на путь закона. Ибо главный регулятор великого проекта Модерн – это закон. Модерн регулируется писаным законом. Наполеоновским Кодексом. Закон – это великая сила. Россия не взяла правовой барьер. Это, конечно, прискорбно. Но это глубоко исторически обусловлено.
Но что же произошло тогда – уж, как минимум, с петровским и послепетровским обществом, а вовсе не с советским – на протяжении столетий, когда общество как-то регулировалось и ведь «быстро развивалось» (как тут с лживыми восторгами восклицает господин Караганов)? Ведь, действительно, развивалось…
Что произошло с Россией? Как она могла быть обществом и развиваться в условиях, если традиционные регуляторы («привычка – душа держав») были сломаны Петром, да и в допетровский период, а закон регулятором не стал?
Именно на этом этапе великим регулятором для нашего общества, нашего народа, нашего мира, нашей альтернативной глобальной цивилизационной системы стала культура. Говорить просто о том, что у нас особый путь, сейчас категорически недостаточно.
Но как именно культура осуществляла регуляцию? Не закон (как в обществах Модерна), и не традиция (как в обществах Премодерна), а культура. Как она осуществляла регуляцию, и почему сегодня опыт этой регулятивности (а именно за счёт неё возник и советский опыт развития) является бесконечно важным для человечества, находящегося в состоянии медленно, но неумолимо развивающейся катастрофы? Почему этот опыт драгоценен? И что он такое по существу?
Давайте в следующий раз начнём именно с этого, потому что нельзя же, в конце концов, заниматься только «карагановыми». Помните, как было сказано в великой пьесе «Горе от ума»? Мне всегда хотелось сыграть последнюю сцену из этой пьесы, потому что мне кажется, что все её играют неправильно. Там говорят:
«Безумным вы меня прославили все хором.
Вы правы: из огня тот выйдет невредим,
Кто с вами день пробыть успеет,
Подышит воздухом одним
И в нём рассудок уцелеет».
Я с такими, как Караганов, не день один провёл. Я больше 20-ти лет провожу в этой социальной среде. И горжусь тем, что рассудок у меня, тем не менее, уцелел.