Перед тем, как обсудить основную тему (мне очень жалко тратить на всякие предварительные разговоры много времени, потому что тема очень важная), я всё-таки хотел бы эти предварительные оговорки сделать, потому что они тоже крайне важны.
Во-первых, я бью низкий поклон каждому, кто поддерживает нашу позицию, – в "Суде времени" поддерживал, поддерживал на передаче "Поединок" и на других передачах, которые, наверное, пойдут по каналам телевидения. Всем этим людям огромное спасибо, бесконечная благодарность за то, что они поддерживают. Для нас люди не делятся на хороших и плохих, умных и глупых. Для нас есть люди цельные – сколь угодно простые и сколь угодно даже далёкие по каким-то позициям от того, что мы говорим, но люди, которые любят страну и готовы поддержать тех, кто тоже её любит, и чувствуют, что эта любовь искренняя.
Но нам очень важно – параллельно с процессом захватывания всё большего и большего [числа] людей в это восходящее движение изменения своей самооценки, понимания того, что на самом деле они должны выходить из спячки, осознания того, что у них когда-то отняли историю, и они должны вернуть её себе – параллельно с этим большим восходящим процессом, который мы очень ценим, который крайне нужен нам всем, нужен ещё один процесс. Я не знаю, обратили ли вы внимание на то, что наши противники просто уже даже гордятся, что они меньшинство, что они находятся в состоянии плотного, компактного меньшинства, которое может этому большинству что-то там предписывать. До тех пор, пока они будут лучше структурированы – а структурированность означает, как у любого движения, что есть не только периферия, но ещё и ядро, которое структурировано по каким-то другим признакам, более глубоко, более продумано, более детально – до тех пор, пока у нас не будет этого ядра, всё увеличение нашей массовости не будет стоить ломаного гроша. Эта массовость будет аморфной, никуда не ведущей.
Для того чтобы она куда-то вела, должно быть сформировано ядро. Это не ядро избранных. Вход туда абсолютно свободный. Входной билет оплачивается только одним – желанием принять некую сложность, неоднозначность происходящего, глубину его. И каким-то способом к этому присоединиться именно так – за счёт понимания, за счёт глубины, за счёт какой-то внутренней эмоциональной страстности. Мне всё время говорят, что слово "страстность" может быть понимаемо по-разному. Не знаю. Бродский писал: "Но что на свете есть сильней, но что сильней, чем страсть?" Страсть – это любовь в высшем её проявлении, в том проявлении, в котором она уже является огнём, который действительно может переплавлять вещи, придавать им новое качество, менять людей.
Вот это всё есть единственный входной билет. Не эксклюзивность, не закрытость, не попытка создать внутри большого поля ещё маленькое такое поле избранных и пытающихся манипулировать всей этой большой энергией в своих целях. Только одно – вы готовы? Милости просим, вход открыт. Заплатить надо собой. Вот для чего делается программа "Суть времени".
Программа "Суть времени" не есть повторение программы "Суд времени". Программа "Суд времени" была очень сильно поставленным шоу, но всё равно шоу. Программа "Суть времени" хочет быть антишоу. И разница тут такая же, как между "пещным действом" или любой католической мистерией – и площадным театром, площадным действом. И то, и другое – прекрасный жанр. Была греческая трагедия – великий жанр (Эсхил, Софокл, Еврипид), и были элевсинские мистерии, на которые шли люди. В чём, по большому счёту, разница между одним и другим? Я много думал об этом как театральный режиссёр, который посвятил свою жизнь именно паратеатру, то есть театру, способному ставить современные мистерии.
Разница тут заключается в том, что зрителю театра – интересно, и там всё определяется качеством этого интереса: интересно, очень любопытно, прикольно, просто любопытно и так далее. И это зритель театра. Это зрелище. Это зрелище может быть интеллектуальным или антиинтеллектуальным, глубоким или плоским, высокоэмоциональным и духовным или омерзительным, но всё равно это зрелище.
Тем же, кто приходит на элевсинскую мистерию, кто идёт за ней босиком по болотам, в которых копошатся змеи, кто рвётся туда, – им не интересно, и не любопытно, и не прикольно. Им – НУЖНО. Предельно нужно.
Если у вас есть то, что называется семантическим слухом или абсолютным ощущением того, в чём разница между словами вашего родного языка, то прислушайтесь к этому. "Нужно" и "интересно" – это разное. "Нужно" и "прикольно" – это разное. "Нужно" и "любопытно" – это разное.
Сейчас главная задача, чтобы в том ядре, которое мы формируем и которое уже сформировано у нашего противника, было вот это "нужно". Не "любопытно", не "прикольно" и даже не "интересно", а "нужно". И в этом смысле вполне допустимо, чтобы часть зрителей программы "Суд времени" отхлынула от программы "Суть времени", а другие люди к ней потянулись.
Это не значит, что мы противопоставляем одно другому, что мы в программе "Суд времени" занимались какой-нибудь фальсификацией или игрой на публику, а вот теперь здесь тихо-тихо начинаем варить другую кашу. Это просто значит, что если в движении не сформируется внутреннего ядра (а оно существует в любом дееспособном политическом движении), то весь этот процесс захлебнётся и захлебнётся очень быстро. Люди перестанут понимать друг друга, они не пойдут в глубину, они не дойдут до предельных оснований. А то, до чего они дойдут, они не сумеют потом передать широким массам, потому что передавать будет нечего. А противник рано или поздно нащупает слабые точки нашей позиции. Он уже пытается их нащупать. И тогда всякие попытки действительно собрать силы для большой духовной, идеологической, мировоззренческой войны окажутся попытками с негодными средствами. Вот почему мы продолжаем программу "Суть времени".
Очень сильно подчеркиваю, что она является и преемственной, и совсем другой по отношению к программе "Суд времени". Это очень важно понять. Я говорить буду в каждой этой программе одним непрерывным часовым монологом. Если я где-то ошибусь, то в любой нормальной телевизионной программе я бы поправился, но здесь я ничего менять не буду, и никаких поправок вносить не буду. Спасибо всем, кто поправляет меня. И я действительно извиняюсь, потому что каждый человек – живой, и он в таком непрерывном монологе, в котором нет ни дикторов, ни суфлёров, ни даже возможности что-то особо смонтировать, он будет делать ошибки. Я постараюсь их минимизировать, но что будет, то будет.
И ещё прошу прощения перед теми, кому покажется, что то, что я говорю, – это, во-первых, сложно. Да, это сложно. Но, к сожалению, процессы, которые произошли в стране и мире, сложны. Я понимаю, что кому-то ещё и обидно. Кажется, что так всё просто и ясно: кто противник, а мы ведь все хорошие. Я никого не хочу обидеть. Я просто понимаю, что если простейшие вопросы не будут проговорены наряду со сложными, то возникнет очень странная ситуация. И я начинаю обсуждать эту ситуацию простым вопросом.
Понимаете, есть люди, для которых Советский Союз и всё, что было советским, – очевидно не является благом, оно является злом. Что такое было всё, что происходило: сам Советский Союз, его идеология, которая называлась "коммунизм", и так далее? Для одних это зло. И им-то всё понятно, потому что они освободились от зла. "Да, - говорят они при этом, - очень дорогой ценой. Да, пришлось очень много сделать по пути разрушений. Да, при этом пострадали люди. Но ведь, поскольку это было абсолютное зло, и мы от него освободились, то это же счастье! Мы же освободили вас от абсолютного зла!" Это враги, или противники, или люди с другими суждениями, чем у нас, назовите это как угодно, но это – не мы. Это другие.
Теперь, есть мы. То "мы", которое мы объединяем, и которые говорят, что Советский Союз, его идеология, его исторический путь – это благо. И не говорите мне, что это "чуть-чуть благо и чуть-чуть зло". Понятно, что в любом явлении есть то и другое. Вы должны выбрать свою позицию. Это благо? Да или нет? Если нет, не смотрите наши передачи. Зачем? Но если это благо, то следующий простейший вопрос заключается в том, почему его отняли. Почему? Ведь этого блага нет. Мы эту страну потеряли. Это наша страна, мы её любим, почему мы её потеряли? Без ответа на это вопрос разве можно двигаться дальше? Почему?
Говорят по этому поводу, что были злые силы, злые враги, которые у нас это отняли. Простите меня, но я слишком много знаю про ту эпоху!
Я расскажу только один пример. Вы помните такие "тбилисские события"? Когда сапёрными лопатками якобы убили определённую часть митинговавшего грузинского населения, и сделала это "свирепая армия", десантники. По этому поводу начались страшные крики.
Было два расследования. Одно из них вела Военная прокуратура, которая вообще сказала, что, по данным Международного Красного креста, рубленых, резаных ран на телах нет, что погибшие погибли от асфиксии – сжатия грудной клетки. Они сели [на землю], а потом по ним побежала толпа. Это была версия Военной прокуратуры. Военный прокурор написал соответствующий доклад.
И была версия Собчака, согласно которому армия – преступница. А люди эти – кровавые палачи, которые рубили мирное население на куски.
Эти две версии обсуждал Съезд народных депутатов. Помните, как он избирался? Он избирался в значительной мере по так называемому корпоративному принципу: от армии, от партии и так далее. Это не было прямое избрание нашими гражданами по мажоритарному принципу или по партийному. Это был некий такой корпоративно-цеховой принцип. Соответственно, там было определённое количество генералов, военных вообще, избранных от армии. По-моему, были ещё от профсоюзов, точно были от партии.
Итак, Съезд народных депутатов СССР должен был решать, чья версия верна: версия Собчака, которая окунала армию в грязь, или версия военного прокурора.
Так случилось, что меня мои близкие друзья попросили помочь военному прокурору и всей той партии, которая отстаивала его версию. Я считал, что это абсолютно необходимо делать. Когда мы начали это делать, в наш адрес раздались предельные угрозы, но мы всё равно это делали. Мы печатали листовки, в которых говорилось: "Требуйте правды о Тбилиси". И эти листовки выкладывали на столы делегатов съезда. Мы собрали материалы, убедили сделать телефильм (его делал талантливый тележурналист Невзоров), в котором военный прокурор изложил свою версию. Её тоже показывали депутатам. Депутаты обладали полнотой информации по поводу этих двух версий.
Но при чём тут полнота? Для военных речь шла о своей касте, если хотите, о своём цехе, о своей армии как родной и любимой группе. Даже не о стране, потому что было ясно, что признание версии Собчака – это развал страны. Но, в конце концов, не только же о стране шла речь. Шла речь о сообществе людей в мундирах, о корпорации, касте, назовите любое другое слово.
За версию военного прокурора – при наличии этих листовок, при наличии фильма, в условиях полноты информации и абсолютно примитивной ясности, что есть благо и что есть зло, что есть за армию и что есть против армии, что есть за Советский Союз и что есть против, – за версию военного прокурора проголосовало абсолютное меньшинство военной фракции Съезда народных депутатов. Абсолютное меньшинство избранных туда генералов и офицеров! А их было много. Что вы мне хотите сказать? Что все они были завербованы ЦРУ? Это было бы слишком просто. Я могу привести по этому поводу много подобных примеров.
Значит, это зло – сотворённое. У нас отняли благо не какие-то чужие негодяи, это произошло с участием, серьёзным участием различных групп в обществе и, прежде всего, в элите. Я был допущен к анализу первичных материалов по выборам Ельцина в 1991 году президентом РСФСР. Могу вам твёрдо сказать, что в домах [где проживали сотрудники] Комитета госбезопасности и в других привилегированных домах за Ельцина проголосовали (а тогда свобода выборов была достаточная) от 92 до 96% жителей этих домов.
Я присутствовал на Съезде народных депутатов России, когда, если помните, такая шестёрка – Горячева, Исаков и другие – пытались снять Ельцина с поста президента РСФСР. По рядам бегали мои партийные друзья, которые говорили секретарям обкома: "Куда ты жмёшь, на какую кнопку?" Секретарь обкома говорил: "Главное – Мишку скинуть". - "Подожди, что значит Мишку? Что ты говоришь? Он [Ельцин] же против Советского Союза! Он же разваливает страну, он же за капитализм". Говорит: "Сначала Мишку скинем, а потом с ним разберёмся". Все эти люди, которые жали на эти кнопки, были агентами ЦРУ?
Что делала партия с Горбачёвым – партия, уже лишённая узды Комитета госбезопасности и других органов, которая на ней была, предположим, при Сталине или в постсталинскую эпоху? Она уже понимала, что Горбачёв её уничтожает. На XХVIII съезде она проголосовала за него как за генсека? Она его не сняла? На Пленумах в промежутке [между съездами].
Я никогда не забуду его глаза, как он смотрел на этих членов Пленума. Он смотрел на них с бесконечным презрением. Они раз за разом не снимали его. Он выполнял перед ними "танец удава Каа перед бандар-логами", но эти "бандар-логи" не были агентами ЦРУ, они были "бандар-логами". Как так получилось?
Как получилось так, что значительная часть элиты капитулировала, что значительная часть элиты сдала страну, что общество на самых разных уровнях не смогло этому противостоять, что делегаты XXVIII съезда, избранные уже в нормальных условиях, не сняли с поста убийцу партии и страны? Было понятно уже, кто такой Горбачёв. Но этого же не было сделано!
Вопросов очень много. И это только простейшие вопросы. Это вопросы о том, какую слабину дало само общество. Почему оно отдало страну? И ведь мы понимаем, что оно отдало её без боя. Неужели нам не ясно, что по всей стране была возможность сопротивляться тому, что называлось распадом СССР. И по всей стране эта возможность не была реализована. Прежде всего, в Москве. Часть тех, кто шёл манифестировать против 6-й статьи Конституции (о власти КПСС, правящей партии), – это были люди, которых собирал Московский городской комитет партии, потому что такова была разнарядка, указание Кремля. И это же было сделано!
На Съезде народных депутатов СССР соответствующее большинство могло много раз решить вопросы с Горбачёвым, но не решило. И нас теперь [наши противники] всё время будут спрашивать: "А почему потом в республиках проголосовали за суверенитеты и против Советского Союза? А почему потом было вот это, это, это и это?". И мы будем долго это объяснять. Но если мы на этом нашем узком, эксклюзивном обсуждении, в программе "Суть времени", не можем поставить перед собой самими эти вопросы и не ищем глубоких ответов – с чем завтра будут выходить в серьёзные идеологические бои люди? Они окажутся абсолютно разоружёнными, как они оказались разоружёнными в конце 80-х годов, в момент, когда надо было отвечать на многие больные вопросы истории, а у них не было ответов, потому что они сидели на голодном благостном пайке. Который был хорош, пока надо было просто жить, но который оказался абсолютно недостаточен, когда стало надо бороться, воевать за свою правду.
Итак, если этот Советский Союз и эта идеология – это благо, то почему это благо было:
а) отдано вообще,
б) отдано без боя?
И, наконец,
в) вы понимаете насколько смехотворно объяснение, согласно которому это всё сделало только ЦРУ, иноземные страшные силы, Запад?
Это объяснение абсолютно смехотворно, потому что оно игнорирует реальность, во-первых. И, во-вторых, оно не даёт ответа на вопрос о том, что делал КГБ и все другие наши спецслужбы, призванные защищать страну. В этом смысле, в конце концов, можно сказать, что ЦРУ и другие внешние противники делали своё дело, да, злое для нас, но они выполняли свой долг перед своими странами, которые называли нас врагом, "империей зла".
А как выполнили свой долг наши спецслужбы? Мы же видим, каков результат. Они-то что сделали? Они просто это всё проморгали, и они состояли тогда из настолько непрофессиональных людей? Или они всё-таки содержали в себе некую элитную стратегическую двусмысленность? Какую?
Если мы в этом не разберёмся и не поймём, за счёт чего мы потеряли СССР, как мы вернём это? Если мы этого не поймём, как мы будем вести серьёзные идеологические бои? А они нам ещё только предстоят.
Вот для чего нужна программа "Суть времени".
Мы должны признать то, что говорит наш противник. Александр Николаевич Яковлев не зря сказал: "Мы сломали хребет". Представьте себе существо со сломанным хребтом. С хорошей мускулатурой, с ясно мыслящим мозгом – и с переломанным позвоночником. Это существо может шевелиться, оно может дотянуться до кнопки голосования, оно уже может говорить о том, как всё плохо, но оно не способно к эффективному, мощному действию.
Это не значит, что я констатирую, что ситуация безнадёжна. Я просто ставлю диагноз и говорю простейшую вещь: если это такое существо, и есть перелом позвоночника – значит, надо этот позвоночник лечить. Это сложнейшая медицинская операция (не знаю, лазерная, сверхточная), но его надо вылечить. И тогда это существо, став полноценным народом, продемонстрирует всё своё величие, которое оно демонстрировало не один раз в истории. Но пока позвоночник переломан, оно будет еле шевелиться, а мы будем радоваться тому, что вот эти шевеления стали более массовыми или менее массовыми, что рот существа с переломанным хребтом более или менее яростно проговаривает проклятия в адрес тех, кто ему этот хребет переломал.
Но задача же в том, чтобы этот хребет вылечить! Ведь только в этом задача. Если речь идёт о настоящей борьбе, а не о сублимациях, компенсациях, шоу, театрализациях. Нет другой политической задачи! И эту задачу должно на себя взять ядро. Вот это самое "ядро" политического движения. Оно должно сделать эту работу и передать её результаты "периферии", потом периферии "периферии" и всему народу.
В этом нет никакой уничижительности по отношению к другим. Эту работу делают профессионалы. И мы собираем их и говорим: "Вот это и есть задача национально мыслящей интеллигенции. Она тяжелейшая, но её надо решить. Потому что если мы её не решим – это конец народа, конец страны и это мировая катастрофа".
В этом смысле есть художественные образы, которые иногда гораздо важнее, чем любые аналитические выкладки. Я буду говорить о двух образах. Одном – мандельштамовском. Если я неверно произнесу какие-нибудь строчки – да простит меня великий поэт, а также все, кто будет это слушать. Я постараюсь сделать это точно.
Век. Известковый слой в крови больного сына
Твердеет. Спит Москва, как деревянный ларь.
И некуда бежать от века-властелина.
Снег пахнет яблоком, как встарь.
.
Ужели я предам позорному злословью –
Вновь пахнет яблоком мороз –
Присягу чудную четвёртому сословью
И клятвы крупные до слёз?
Он, Мандельштам, говорил о присяге четвёртому сословью. Если кто не помнит, то третье – это буржуазия, а четвёртое – это обездоленные, пролетариат. А дальше он говорит, может быть, самые главные строчки.
Мне хочется бежать от моего порога.
Куда? На улице темно,
И, словно сыплют соль мощёною дорогой,
Белеет совесть предо мной.
А дальше то главное, что все, наверное, помнят:
Век мой, зверь мой, кто сумеет
Заглянуть в твои зрачки
И своею кровью склеит
Двух столетий позвонки?
Здесь Мандельштам – это анти-Яковлев. Яковлев с радостью говорит: "Мы сломали хребет". А Мандельштам говорит о клятве четвёртому сословью и о том, что нужно своею кровью склеить "двух столетий позвонки". То есть вылечить поломанный хребет.
А есть другой образ, тоже всем хорошо известный. В нём говорится не о переломанном хребте, а о порванной цепи времён. Это говорит Гамлет. Когда-то я по-английски учил его наизусть и могу сказать, что Шекспир вообще очень часто говорит совсем простонародным, грубым языком. И если более-менее точно перевести то, что говорит Гамлет, то это не "порвалась дней связующая нить, и я рождён её соединить.", не "порвалась цепь времён" и не "век вдребезги". Гамлет говорит, в переводе на русский, буквально примерно так: "И почему это именно мне выпала доля чинить это долбаное время?"