«Суть времени – 40»
Или метафизика или смерть!
Начинаешь заниматься метафизикой:
- Ах! Боже мой! Какая ещё метафизика?! Да ещё светская?!
Нет светской метафизики? – Всё!..
В модерне есть метафизика развития, прогресса, гуманизма.
В коммунизме она изначально была другая – новый человек, новый гуманизм, другое развитие…
И есть советский опыт, опёртый на два столетия другого развития! База данных есть. Банк данных.
Ещё тут Дугин говорит, что евразийство – это политическая философия, у которой несколько столетий позади… Политической философией сыт не будешь! Философия – книжки. Открыл, почитал… А мы-то говорим о другом.
Миллионы текстов, сотни великих книг, фильмы, музыка, опыт жизни, человеческий типаж, - это всё есть у нас и ни у кого больше.
Да, мы признаём, что в этом были изъяны, раз это удалось победить.
Мы ищем эти изъяны, нащупываем их, преодолеваем и говорим:
- Вот теперь у нас это есть без изъянов. И мы с этим идём в бой. С этим… И никто, кроме нас такой бой выиграть не может, потому что у нас впервые появилось то, чего у другого человечества нет вообще.
Такой бой можно выигрывать. Но тогда опять встаёт вопрос о той же метафизике, а также обо всём другом…
Что обеспечивает подлинность? Что обеспечивает мобилизационный дух? Что? Только это. Именно потому, что это было не довыявлено, не поставлено во главу угла, не доведено до определённых концентраций… И это экзистенциальное смертное заболевание, уничтожившее культуру, как оно уничтожает её всегда, когда нет метафизики… И отсутствие различений, и человеческая слабость…
Всё это произошло потому, что не было оси. Точнее, ось была, и первое поколение революционеров, второе её интуитивно чувствовало. А потом она ушла в сторону.
Слишком пытались походить на Запад. Боялись самих себя! Боялись нащупать свою фундаментальную самость, окончательную. Копировали гибнувшие модернистские идеалы, не понимая, что нас-то они и погубят. Что нам-то нужно своё. Но не своё вообще, а то своё, что ведёт к развитию.
Значит, это мы можем взять на вооружение. И тогда чёрта с два постмодернизм нас «сделает». Он нас «сделал» перед этим, потому что нас не было… У нас всего этого не было! И он нас «сделал» как хотел. А как только это у нас будет, - он ни черта с нами не сделает.
Но если не заявить такую программу, чёрт возьми, а ныть по поводу того, что либо нужно биться в арьергардных боях на какой-то там оставшейся территории, непонятно какой, либо бежать в постмодернистский ад, – если это называть стратегической войной в 21-м веке, то сделать так может только человек, сошедший с ума.
Дугин отвечает как раз очень ответственно, он говорит:
- Это очень интересный и серьёзный вопрос. Я убеждён, что эти процессы, подготовлены логикой развития бытия, не случайны. И неслучайность смены парадигмы надо осознать.
"Завтра":(спрашивает в лоб – С. К.). Принять?
А.Д.: Я не сказал "принять" — осознать. Человек, по моему глубочайшему убеждению, — существо свободное. … Может быть, всё действительно неизбежно. (Ах так! Постмодернизм неизбежен?! Замечательно! И что? То есть американцы нас уже «сделали». По-русски!.. По-русски-то можно сказать?! Если он неизбежен, фиг ли бороться? С чем? На какой-то там оставшейся территории? – С. К.)
Сказано в Евангелии: "Извращение должно прийти в мир, но горе тем, через кого оно придёт". Может быть, всё действительно неизбежно. (Что такое «может быть»? Я знать хочу. Я воюю, я имею надежду на победу или я терплю? – С.К.) Может быть, всё действительно неизбежно. Неизбежен приход этой великой пародии, постмодерна, что в христианстве — синоним царства антихриста. (Оба! Ложитесь перед антихристом, неизбежен его приход. А что делать? – С. К.) и отменить это — не в наших силах. (Ах! Отменить не в наших силах?! – Так убирайтесь к чёртовой матери с исторической сцены, если вы не в силах это отменить. «Му-му» тут не разводите на лучших ресурсах в мире и на 1/7 территории. – С. К.) Другое дело, что мы вольны сказать этому "да" или "нет". (Ну, тут сразу вспоминается: «Сказать «нет» и умереть!» Осознайте неизбежность, а дальше говорите «нет». – С. К.)
Завтра:Но как к этому отнестись? Солидаризоваться с великой пародией, стать прогрессистом? Или считать, что пронесёт и быть консерватором?
А.Д.:Ни то, ни другое…
Дальше появляются какие-то «консервативные революционеры»…
Но эти «консервативные революционеры» что делать должны? Снимать штаны и бегать? Какой проект они осуществляют? Если сверхмодерна нет, модерн загибается, постмодерн – это царство Антихриста, - то либо это замануха в контрмодерн, то есть в регресс, в архаику, в гетто, под власть постмодернисткого ада, то есть к тому же самому Антихристу, либо это обречённое топтание на территории модерна, либо это сверхмодерн.
Иначе, за что вы боретесь? За что? О какой войне идёт речь? Если этот сверхмодерн – только умственная конструкция, нам хана. Сто лет будем делать. Значит, это – русская великая традиция развития, альтернативного развития. Наш 18, 19, 20 век и наш великий Советский период. Исправить там что-то мы можем!
Теперь, если мы воюем с постмодернистским врагом, который понимает, что он всесилен, если он убьёт метафизику, то только восстановление её в варианте сверхмодерна может обеспечить какую-то войну, какой-то шанс на победу.
Значит, не с ума великого, не с задвигов и не из желания кому-то какие-то глюки транслировать, а от ощущения абсолютной неизбежности именно этой конструкции я ввожу это понятие и спрашиваю: «Что вы хотите без него?»
Следующий вопрос ещё серьёзнее. Хорошо. Религиозный человек. Религиозный человек – это религия чего? Контрмодерна? Постмодерна? Модерна? Она же тоже разная.
Есть модернистская религия, все знают. А что – нет религии постмодерна? Чуть-чуть шутовства, чуть-чуть молитвы. Всё есть. Мы это видим всё время. Этого до фига просто. А что не видим религию контрмодерна? А что Бен Ладен – не религиозный человек?
Так какую религию? Какую религию предлагают? В какой из этих модификаций?
Человек, скажем православный, католик, исповедует ислам… О каком исламе, каком православии, каком католицизме идёт речь? 20 лет изучаем это – для чего? Потому что нравится это изучать? Лавры религиоведа не дают спать? Юнга? Шолема? Мосиньона? Не давали бы мне спать эти лавры – не занимался бы политикой.
Потому что надо выделить, выделить левую и правую парадигму. Потому что в каждой из этих религий всегда был хилиазм и его антагонист, всегда была церковь бедных и церковь богатых. И всегда эта церковь богатых доходила рано или поздно до ощущения абсолютной избранности богатых, а церковь бедных доходила рано или поздно до красной метафизики. Везде.
По отношению к советскому… Что не видите, что есть две церкви в политическом смысле? Да, люди исповедую одну и ту же религию. Но политически же они абсолютно разные.
А в католицизме? Есть мексиканские тексос – крайние правые, а есть теология освобождения – крайние левые. И воюют эти католики – фактическая гражданская война идёт. Почему? А потому, что два разных идеала. Согласно одному идеалу, бедные – это не просто наши братья, а это то, ради чего мы живём. «Мы пойдём к нашим страждущим братьям…»
В другой парадигме, если доводить её до крайности, бедные – это не люди.
И эти две парадигмы существовали всегда, везде.
Это социальное измерение.
Но есть же и какое-то другое. Так что? Если мы не выделим это измерение, если мы не говорим о социалистическом православии, о красном православии, имея в виду не посягновение на символ веры (кому нужно на него посягать, какой идиот может это делать сегодня), а об очевидном социальном, идеологическом содержании… Ну, очевидно же это! Очевидно, что одни священники проклинают Сталина, как сатану, а другие рисуют икону; что одни всё время говорят о том, что несправедливости не должно быть, а другие любуются своими дорогими часами и говорят, что богатые избраны, - ну, очевидно же всё это! Это происходит у нас на глазах по всему миру.
Значит, если не выделить этот модус, то о чём мы говорим? Сложнейшая работа нужна не для того, чтобы расплеваться с православными, или католиками, или исламом, или чем-нибудь ещё, а для того, чтобы провести нужную работу там. Не для того, чтобы посягать на их символы веры, на их картину мира, а для того, чтобы эта картина мира, эти символы веры соединились с сегодняшней реальностью, чтобы окончательные вопросы встали на повестку дня в религиозной среде. Чтобы можно было трепетно охранять всё, что там дорого религиозному человеку и, одновременно, вести социальную, политическую, идеологическую работу.
Без неё ничего не будет. Она идёт. Вся Латинская Америка от неё кипит. Индия кипит. Буддистский мир кипит. Нельзя это остановить, нельзя. Это смертельно опасно!
Значит, идея левого и правого, красного и чёрного должна быть доведена до конца всюду.
И тогда ещё раз встаёт вопрос: а что это за такой чёртов постмодернизм? Ну, он всё сметает. Потому что нет метафизики, а он приходит для того, чтобы смести все неметафизические конструкции. Он их сметает, как первый ветер гнилые деревья. Ну и что он дальше-то хочет делать? Ну, будет он жить на этой помойке сколько-то времени… Но как он управлять будет? Он не создаёт модели, он власти не создаёт. Он разрушает. А дальше что? «Фолоу ап», следующий шаг в чём?
И вот тут надо договаривать до конца. Не рассуждать очень много о том, что какие-то слышим толчки… «Слышим звон, да не знаем где он»… Не в толчках дело! Слышите толчки? Думайте! А когда придумаете – скажите!
20 лет изучаю всё это, 20 лет. И твёрдо могу сказать: я не знаю, какой организационный потенциал я проявлю и никогда к этому не стремился, делаю это от безысходности, но уж как-нибудь, простите, аналитику-то я понимаю. Ну, не последний я в этом человек, миль пардон.
Так вот, 20 лет наблюдаю, как под постмодернистские улюлюканья с большой глубины всплывает гностическая подводная лодка. Это она всплывает. Это для неё, это для этого сатаны готовит постмодернизм мир. Ни для чего-нибудь другого. Постмодернистский враг – это только первые эшелоны. Это пехота, а дальше-то идут другие – те, кто хотят властвовать.
И не то важно, что там говорили Василид и Валентин, как это соотносится с манихеями и альбигойцами, - неважно это сегодня. Это можно и нужно изучать для того, чтобы лучше что-то понять, но речь идёт только о политической практике и ни о чём другом.
А политическая практика состоит в том, что нет решения проблем человечества в нужном господам виде без реализации одной процедуры – расщепления рода человеческого. Надо признать, что род человеческий не един – «многоэтажное человечество» это называется. Он не един: есть почти не люди (недочеловеки), есть полулюди и есть подлинные люди.
А сделать это можно, только опираясь на гностическую традицию, которая для этого и была придумана!
Когда Христос пришёл и сказал, что у всех есть душа, - рабство рухнуло. Потому что раб – это то, чем можно пользоваться эффективно, только зная, что души нет, что это – вещь, зверь. А как только ты понимаешь, что есть душа, так через 100 или 150 лет это рабство рушится. Невыносимым оно становится. Значит, для того, чтобы оно снова возобладало, идея о том, что у всех есть бессмертная душа, все подлежат спасению, должна быть отменена! Это и есть гностический абсолютный враг. Он движется вперёд.
Дугину-то не хочется это признать, потому что он может как угодно проклинать постмодернизм, да и то – на самом деле он вполне им любуется и не зря говорит о его неизбежности. А гностику-то ему трогать не хочется. И не эту умственную гностику вообще, а политическую – ту самую, которая вооружена современными танками, суперсамолётами, ядерным оружием, авианосцами и всем остальным. И она движется на мир. Она!
И что вы можете ей противопоставить? Только доведённый до предельного каления хилиазм, только его. Я политикой занимался, когда распутывал, как именно некоторые наши философы, с гордостью носившие в отличие от меня в застойные годы партийный билет, как эти философы начали спутывать в единый клубок хилиазм и гностицизм?
Нельзя одновременно говорить о том, что надо бежать из мира, что мир создан злым Демиургом, - и о том, что тут должно существовать тысячелетнее Царство Божье. Нельзя одновременно говорить о том и о другом. Или – или. И не зря они столкнулись во Второй мировой войне: гностический фашизм (с его идеей недочеловека, сверхчеловека и всего остального, и - прекращения развития) и коммунистический хилиазм (с его одержимостью развитием, новым гуманизмом, новым человеком и всем остальным, что существовало и горело в его недрах).
Вот на один бой хватило тогда метафизики. И не было бы её – не победили бы никогда.
Значит, нужна не метафизика вообще, а мобилизационная антигностическая метафизика. Говоришь людям:
- Занимаемся мобилизационной антигностической метафизикой…
Они ноют:
- Вы гностик.
Ну, забодай тебя комар! Тебе же говорят, что мы с ними воюем, что мы собираем людей под знамёна антигностической мобилизации!..
Это что такое?
Это значит, что постмодернизм всех уже сделал… Анархосталинизм… И нет ему края.
Значит, что здесь в конструкции лишнее?
Мобилизационная антигностическая метафизика – это красная метафизика.
Вам завтра гностики навяжут картину мира, и ответить будет нечего. Вам постмодернизм навяжут, и вы ляжете.
Мобилизационная антигностическая метафизика и сверхмодерн – в их взаимосвязи с русским историческим опытом, с Петровым-Водкиным и со всем остальным. Вот с этим, всем вместе – можно бороться. А вы мне расскажите, как без этого!
За Чубайсом можно гоняться. И я не говорю, что не нужно. Давайте все вместе гоняться за Чубайсом. В рамках сетевой структуры с разными уровнями это возможно. Но если только это и будет, то будем гоняться, как все, ещё сколько-то лет. Потом он уедет. Или те, кто за ним гонялись, его возлюбят – так тоже уже было.
Война-то за счёт чего будет? Вы не чувствуете этот запах войны?
Чем Высоцкий отличался от Окуджавы? Тем, что у Высоцкого была военная страсть, а у Окуджавы была антивоенная страсть. Вот и всё.
Наши либероиды ноют и ноют, воют и воют, копаются в якобы имевших место наших слабостях в первый период войны.
Высоцкий сказал одну фразу, по памяти говорю: «От границы мы Землю вертели назад — Было дело сначала. [Но обратно её закрутил наш комбат, Оттолкнувшись ногой от Урала]»
И кончено! Всё! Вот так говорят, когда воюют.
Можно сколько угодно разбирать ошибки, но по волевому духу и по всему прочему – фраза одна: «Было время сначала».
Так чем мы занимаемся? – Разжиганием того духовного огня, который приведёт в это мобилизационное состояние, или «му-му» на непонятные темы?
Теперь, как решить проблему светского человека? Вы что – не хотите её решать?
Светскому человеку нужна метафизика? Это не метафизика модерна, прогресса и гуманизма. Это другая метафизика. Он должен сопротивляться постмодерну? У него должна быть подлинность? У него должна быть мобилизация? А он не верит.
Вот, религиозные верят – прекрасно. Каждый верит по-своему, но только пусть определяется: он в церкви богатых, которые окончательно доходят до церкви сатаны и обязательно до неё дойдёт, или он в другой церкви. В этом огне брода нет. Это абсолютно не требует пересмотра религиозных парадигм. И не рассказывайте мне, пожалуйста, после 20-ти лет занятий религиоведением и беседы с лучшими мыслителями мира и с представителями всех конфессий, не рассказывайте мне, пожалуйста, что всё сводится к катехизису. Что из высокой религиозной, прозрачной и абсолютно чистой традиции вообще можно изъять неоплатонизм. Вот взяли и изъяли. Ну, не бывает так! Невозможно! Сложнее всё.
Не поклонник я неоплатоники. Но я же вижу, как это всё устроено. И я вижу, что наступает время последних вопросов, последних определений, последней повестки дня. Так как сделать, чтобы в итоге религиозные [люди] остались при своём, определившись только по социальным, идеологическим и прочим вопросам, а светские [люди] получили метафизику. И чтобы вся эта метафизика: и религиозная, и светская, была метафизикой предельной антигностической мобилизации, необходимой только потому, что реально на мир на самом деле движется фундаментальный гностический враг. А постмодернизм – это прикрытие, которое Дугин уже называет непреодолимым.
А это ещё только прикрытие!
И вот когда он поделит человечество на части, когда окажется, что большинство «почти как люди», -вот тут он решит все проблемы. Потому что у зоотехника, которому надо сократить поголовье кур или крупного рогатого скота, не возникает нравственных корчей. Он берёт и сокращает.
Если поделить человечество и сказать, что это не люди, то на следующем этапе несколько миллиардов этих нелюдей умрёт. И будет создан аппарат для этого уничтожения. Оставшихся ждёт участь, по отношению к которой Древний Египет, Вавилон и всё прочее – это толерантные гуманистические общества с хорошо развитой демократией. И к этому дело идёт.
И если кто-то не понимает, что это пронизывает всю жизнь от её высоких, умных уровней до её хамства, плебейства… И там всё то же самое…
Статья Минкина о мухах и пчёлах – это абсолютно гностическая статья. Вульгарная, плебейская, элементарная и, одновременно, насквозь такая… Потому что так мыслят. Потому что ненавидят народ последней ненавистью. Потому что в этой ненависти черпают силы.
А другие в чём их черпают? Почему другие лежат и отдыхают, когда они движутся «свиньёй»?
Вот что такое вопросы, которые мы обсуждали. Изымите хоть один из них. Изымите, и что вы получите? Не будет конструкции.
Нет антигностической предельной мобилизации – нет конструкции.
Нет метафизики – нет войны даже с постмодернизмом.
Нет миропроектной аналитики – вообще все дезориентированы так, как я это показал по статье из Дугина.
Нет русской традиции – тащитесь сто лет со своим Сверхмодерном, изобретайте фэнтези любого типа.
Нет возможности выделить красное начало во всех классических религиях, противопоставив его чёрному, - ничто не произойдёт.
Нет возможности дать подлинность светскому человеку, дать ему оружие, созвучное его душе для борьбы с гностическим абсолютным злом, нет этого – всё.
Нельзя это всё собрать вместе – враг уже победил.
Вот когда это всё собрано и дополнено тем, что необходимо и детализировано и вошло в душу, и зажгло в этой душе огонь, и вернулся дух борьбы, дух усилия, - вот тогда можно воевать.
А воевать, вести на борьбу людей, которые не избавились от всех травм, пребывают в состоянии полуневроза, полуподавленности – невозможно. И не было бы этой войны ни в «Суде времени», ни в «Сути времени» (это нужно было выдержать – эти 40 передач одновременно с «Историческим процессом»), ни «Исторического процесса», если бы я не верил в то, что говорю. Вот так выглядит картина.
30 лет, даже больше, нужно было для того, чтобы её выделить и описать. И теперь осталось её передать по-настоящему, не конспективно, а по-настоящему, до конца. Кому-то это не нужно. Кто-то хочет всего лишь бороться вместе с нами с Чубайсом – ради Бога. Кто-то видит мир иначе, но, вместе с тем, поддерживает нас по каким-то основным позициям – антиамериканизму или что-нибудь ещё – ради Бога. Но всего это недостаточно.
Потому что это всё – ложные цели.
Подлинные цели – это те, о которых я говорю.
Подлинные знаки беды – эти.
Да, это последнее время, но это последнее время боя. Это последнее время боя, а не последнее время, когда нужно сказать: «Нет!», шептать губами и ждать, пока тебе снесут башку. Это великий бой.
Блок не был христианином? Он сказал: «И вечный бой! Покой нам только снится…» Он же явно сказал это в полемике с концепцией покоя.
Да, антигностическая мобилизационная метафизика – это метафизика вечного боя. И что? Нет этой концепции вечного боя в классических религиях? Нет этого духа войны? Нет теологии войны? Это же война со злом! С абсолютным злом. Абсолютная война с абсолютным злом!
Этот дух должен пронизывать каждую клетку тела, мозга, души. Это не умствование.
Метафизическая военная песня – это песня, от которой идут мурашки по коже.
Метафизическое военное мышление и чувствование – это то, что придаёт силы, это иное усилие. Люди идут в потоке событий. Они уже видят, что в потоке событий идти нельзя, и всё равно не поворачивают. Потому что они, как дистрофики из анекдота: «Ветра нет – по бабам пойдём».
Как пробудить то начало, которое переломит эту дистрофию? Враг считает, что он её уже навязал. Это надо переломить!
Ко мне обращаются по поводу того, будет ли передача «Исторический процесс» дальше. Сейчас существует какая-то пауза, потому что дебаты начались и время распределено между политиками. Возможно, что и в ноябре передачи будут. Возможно, что они продолжатся.
Но они продолжатся только, если я буду твёрдо понимать, что возможна война, а не камлание в условиях, когда за твоей спиной творится чёрти что.
Если бы я знал, что уже творится чёрти что и я бессилен, я бы никогда в этой войне не участвовал.
Ведут себя подло, низко, вне всяких моральных ограничений… И что? Чего они добились?
Они дважды, используя все бесчестные средства, получили разгром. Почему? Потому что чуть-чуть, чуть-чуть ещё теплится этот огонёк духа, этот огонёк готовности воевать.
Мне скажут:
- Да это всё такая игра, в которой выиграть было нельзя.
Если бы это была такая игра, в которой выиграть нельзя, уже бы два раза проиграли. Но ведь выиграли.
Они же другого ждали… Не понимаете, что они другого ждали?
Они бесятся как никогда. Потому что эта передача, «Исторический процесс», стала осью идеологической борьбы в выборный период. А они не выборы ведут как таковые, они закладывают всю поствыборную стратегию развала и чего-то похуже... А им мешают… И никто не мешает, кроме нас. Мы мешаем. Мы.
Скажете «нет»? А кто? Назовите. Перечислите!
Вот так воевать должен каждый. И ещё сильнее, потому что моложе. Впереди будущее.
И жалеть себя не фига. Если будем понимать, что это машинка, которая не преодолима ничем, потому что она так устроена, естественно, тут же всё скажем. И поскольку люди мы профессиональные, то скажем не «ваще», а чисто конкретно.
У меня была в гостях учительница английского языка, которая сказала, что теперь надо преподавать новым русским и им надо объяснять, что артикль «а» - это «типа», а «the» - это «чисто конкретно».
Так вот, скажем не «типа», а «чисто конкретно».
Но, повторяю, два решающих последних боя, в которых они совсем намылились шулерскими методами добиться нашего разгрома, они проиграли. А почему проиграли? Потому что не ждали. Не ждали организованной мобилизационной реакции. Даже простейшей, слабенькой. Потому что они точно знают, что они русский народ «сделали» раз и навсегда, что это каша мелких самолюбий, дури, разброда и всего остального. И когда они видят внутри этого какое-то движение, наполненное волей и дисциплиной, даже элементарной, - они пасуют. И ищут новые пакости, потому что они бесплодны и пусты, но очень цепкие и очень подлые при этом.
Поэтому, если условия борьбы будут предполагать шанс на победу, то от борьбы отказываться нельзя. Но тогда делайте то единственное, что можно – идите в массы: к своим друзьям, родственникам, знакомым, к кому хотите ещё. И шутовской подлости наших противников противопоставляйте народную честность.
Никогда мы не призовём к этому, если будем знать, что нет вообще шансов на то, что это победит. А такие сценарии возможны. Но мы как воевали за другие сценарии, так и будем воевать. Нам и полтора года назад говорили, что всё наперёд задано. Если бы всё было наперёд задано, то мы бы и не воевали.
Но мы выигрываем, потому что знаем, что альтернативы этому нет. Нет альтернативы той войне, о которой я говорю. Нет ей альтернативы. В огне брода нет. Она идёт по всему миру. Всюду. И всё равно всё это сойдётся на нас.
Хотите воевать по-настоящему?
Просмотрите ещё раз все передачи. Особенно несколько раз эту последнюю. Нарисуйте это сами на бумаге. Поймите, что ничего лишнего тут нет. И что никаких альтернатив этому тоже нет. Вот так это устроено. Вот это минимальная конструкция, из которой всё можно извлечь. А из других ничего не извлечёшь.
И становитесь на тропу духовной войны. Этой войны.
Вот для этой войны нам нужны учебные подразделения.
Для этой войны нам нужно вооружение.
Для этой войны нам нужен командный состав.
Для этой войны нам нужно выжечь всё, что касается эгоцентризма, капризности, паники, недисциплинированности, разболтанности.
Мы идём на эту войну. И мы протягиваем руку каждому и говорим:
- Идём вместе. Идём. Всё.
Если вы хотите не идти прямо на эту войну, а помогать в любой форме, - спасибо вам за всё: за любую критику, за любые формы поддержки. Ни от чего мы не отказываемся, ибо силы неравны. Нас мало. И мы очень хорошо понимаем, что каждый следующий бой будет в 10 раз тяжелее, чем предыдущий.
Но именно потому, что у нас есть идеология и метафизика, мы на эту войну идём. И воевать будем до конца.