Стихи я буду читать не потому, что мне хочется насытить эти обсуждения какой-то красивостью, а потому, что нужны образы и символы, которые будут адресованы не только уму, но и сердцу. Без этого наш разговор бессмыслен. Читать их я буду по памяти. Возможно, буду ошибаться (приношу за это извинения) в отдельных словах, но лучше я так их прочту, чем уткнусь в книжку. Правильно?
То, что я сейчас читаю – это отрывок из блоковского "Возмездия".
Жизнь – без начала и конца.
Нас всех подстерегает случай.
Над нами – сумрак неминучий,
Иль ясность божьего лица.
Но ты, художник, твердо веруй
В начала и концы. Ты знай,
Где стерегут нас ад и рай.
Тебе дано бесстрастной мерой
Измерить всё, что видишь ты.
Твой взгляд – да будет тверд и ясен.
Сотри случайные черты –
И ты увидишь: мир прекрасен.
Познай, где свет, – поймешь, где тьма.
Пускай же всё пройдет неспешно,
Что в мире свято, что в нем грешно,
Сквозь жар души, сквозь хлад ума.
Так Зигфрид правит меч над горном:
То в красный уголь обратит,
То быстро в воду погрузит –
И зашипит, и станет черным
Любимцу вверенный клинок...
Удар – он блещет, Нотунг верный,
И Миме, карлик лицемерный,
В смятеньи падает у ног!
Кто меч скует? – Не знавший страха.
А я беспомощен и слаб,
Как все, как вы, – лишь умный раб,
Из глины созданный и праха, –
И мир – он страшен для меня.
Герой уж не разит свободно, –
Его рука – в руке народной,
Стоит над миром столб огня,
И в каждом сердце, в мысли каждой –
Свой произвол и свой закон...
Над всей Европою дракон,
Разинув пасть, томится жаждой...
Кто нанесет ему удар?..
Не ведаем: над нашим станом,
Как встарь, повита даль туманом,
И пахнет гарью. Там – пожар.
Но песня – песнью всё пребудет,
В толпе всё кто-нибудь поет.
Вот – голову его на блюде
Царю плясунья подает;
Там – он на эшафоте черном
Слагает голову свою;
Здесь – именем клеймят позорным
Его стихи... И я пою, –
Но не за вами суд последний,
Не вам замкнуть мои уста!..
Пусть церковь темная пуста,
Пусть пастырь спит; я до обедни
Пройду росистую межу,
Ключ ржавый поверну в затворе
И в алом от зари притворе
Свою обедню отслужу.
Тут очень много сказано. И про то, что "герой уж не разит свободно, его рука – в руке народной". И про то, что "в каждом сердце, в мысли каждой свой произвол и свой закон". И про дракона, который, "разинув пасть, томится жаждой". Такое впечатление, что это написано не сто лет назад, а прямо сейчас. Это поражает и, с другой стороны, внушает некоторые надежды. Потому что, если сто лет назад удалось избежать пожирания мира драконом, который уже разинул пасть, то, возможно, и сейчас снова это удастся. Только в какой руке будет находиться меч? Кто его скуёт? И есть ли рука, способная его удержать? Есть ли народ? Или у него сломан позвоночник, и рука его вяло лежит вдоль тела и не может даже подняться?
Вот это всё мы обсуждаем. А обсуждаем мы это потому, что у очень многих как-то почти синхронно вдруг возникла одна-единственная мысль (а если точнее, то мыслечувство, единство чувства и мысли), что "хватит Ваньку валять".
А почему хватит? Что, собственно, такое произошло? Почему этого "Ваньку" с большим или меньшим успехом "валяли" очень долго, а вот сейчас – "хватит"? Это очень важный политический, жизненный, исторический, метафизический, экзистенциальный вопрос.
Потому, по-видимому, это решили, что кто умом, кто нюхом, кто и умом, и нюхом, кто по косвенным признакам, а кто зная процесс изнутри, а кто просто… ну, неизвестно почему… с бухты-барахты, как это часто в России, вдруг понял, что нечто скверное, донельзя скверное, сооружается сейчас и в стране у нас, и в мире.
Но что же именно? Как это именно назвать? Для того чтобы это обсудить (я очень подробно обсуждаю это в своей книге "Исав и Иаков"), нужно вернуться в советское прошлое.
И я хотел бы рассказать, как я его в целом понимаю, потому что я участвовал в тех процессах, которые тогда происходили. Причём достаточно активно. Мне не в чем себя упрекнуть, кроме того, что эта активность не привела к нужному результату. Это серьёзный упрёк, но очень часто приходится действовать даже тогда, когда ты понимаешь, что твои силы недостаточны, чтобы изменить ход процесса. Потом, когда-нибудь скажется то, что ты действовал именно так, а не по-другому.
Так вот. Жило-было советское общество. Оно как-то так вяло существовало по горизонтали. И очень многие, да и я в том числе, восклицали: "Ах, мы не взмываем! Где же этот прорыв, где же новое качество? Ах, нас догоняют американцы! Да что же делать, да как же быть? Это так скучно, когда нет этого большого полёта, настоящего нового развития! Даёшь это развитие!"
Наконец, пришли люди, в том числе и с Горбачёвым (с ним были очень разные люди), которые сказали: "Да-да, мы всё это понимаем. Развитие очень нужно. Да, мы отстаём по компьютерам. А тут звёздные войны готовит Америка и так далее. А раз так, то что мы сделаем? Один вариант. Просто возьмём и напряжём существующую систему". Это называлось "ускорение".
Мы сразу же сказали: "Да, это хорошо – её напрячь, только она может не выдержать, поэтому давайте мы эту систему переместим на другую базу, обопрёмся на другие слои. Она сама чуть-чуть изменится. А вот тогда, когда мы это всё сделаем, мы так рванём, что "небо с овчинку всем покажется".
Говорят: "Нет, ну знаете, всё это слишком сложно. Мы всё-таки нашу систему просто возьмём и напряжём. Перемещать её на другую базу опоры? Непонятно, какая база опоры. Долго. Потом, наш класс потеряет власть ("наш класс" – я имею в виду номенклатуру), а кто там её получит… тоже неизвестно. Нет-нет, мы просто напряжём систему".
Мы говорим: "Ну, хорошо. Напрягайте. Главное, чтобы был этот самый ускоренный рост, возникло новое качество жизни. А оно обязательно откроет и новые духовные перспективы. Так что, замечательно! Напрягайте".
Напрягли. А не напрягается, не получается.
Говорим: "Ну, если не получается, если это ваше напряжение ни к чему не приводит – почему не вернуться к тому, что мы предлагаем? Давайте всё-таки переместим систему на другую базу опоры. Она чуть-чуть изменится сама. Тут рывок будет не такой обычный, как ускорение, это будет прорыв – прорыв в новое качество".
Говорят: "Нет, знаете, это слишком сильно отдаёт сталинизмом". Почему сталинизмом?
И началась истерическая кампания против "сталинщины". "Сталинщина, сталинщина, сталинщина… Будь она проклята! Мерзость! Гадость! Пакость!" Фильм "Покаяние"… Проклятия снова, которые не снились и Хрущёву. Постепенно перенос всего этого и на Ленина, и на весь советский период. Но главное – вот эта истерика, истеричность вторичной десталинизации. Уже была одна при Хрущёве, ничего хорошего не дала. И снова, и снова, и снова.
Дальше. Сталинщина… Понятно, зачем она нужна? Чтобы исключить возможность перемещения системы на новую базу опоры и, исключив такую возможность, запретить прорыв.
Каждый раз истерики десталинизации нужны для того, чтобы запретить мобилизацию на решение крупных стратегических целей. И не надо дурака валять, что кого-то волнует Сталин! Десталинизацию проводят совсем по другой причине. Чтобы в ту сторону не ходили – и никакой мобилизацией под любые новые социальные базы, под любые задачи не занимались.
Хорошо. Перестали этим заниматься. Дальше идём.
"А чем же заниматься, ведь ничто не работает?"… "Демократизация! О!.."
Начался элементарный бардак. Но не просто демократизация, а плюс десталинизация, причём достаточно директивная. Попробуй вот в тех условиях устрой дискуссию. Попробуй в тех условиях выступи независимо. А где ты будешь выступать? Либо тебя сразу загонят в издания, которые ведут тебя в тупик, либо ты будешь у себя дома витийствовать. Пресса подконтрольна партии, телевидение тем более.
Партия проводит десталинизацию, так попробуй скажи, что это глупость. Так попробуй скажи что-нибудь, что ей не по шёрстке. Она взбесилась, повернула в противоположную сторону, элита номенклатурно-партийная, а ты ее по шёрстке только гладь, в противном случае она тебе рот заткнёт только так. Или даст высказаться настолько кусочным и нужным ей образом, чтоб тебя потом можно было размазать по стенке.
Я, естественно, решил высказаться. Она, естественно решила меня размазать по стенке. Ну, вот так мы с ней и выяснили отношения после этого. И не я один это сделал.
Итак, промывка мозгов, десталинизация директивного типа плюс демократизация и запрет на какое-либо развитие (потому что невозможно мобилизовать ресурсы, невозможно поставить стратегические цели, невозможно подавить сопротивление этому развитию и так далее) – приводит к чему?
К тому, что после вот таких вот колебаний: десталинизация, промывка мозгов, демократизация, запрет на перемещение базы – всё идёт колом вниз. Начинается великая эпоха позднегорбачёвского и ельцинского падения. Всё это колом идёт вниз до 2000 года. Все в ужасе. Все понимают, что вот-вот это разобьётся вдребезги.
Приходит Путин. И вот это движение колом вниз переходит в такое чуть-чуть сползающее, почти горизонтальное, с небольшим наклоном, движение.
Мы говорим: "Ребята, ну, это всё хорошо, но ведь опять прорыва-то, восхождения нет! Мы же уже довольно сильно упали. Восходить-то мы не можем. Мы только чуть-чуть под этот наклон идём вниз".
Нам говорят: "Да что вы! И не надо нам никаких этих новых рывков. Смотрите, какая разница! Вам что нравилось, как мы падаем?"
Мы говорим: "Нет, не нравилось".
"Вы что не видите, что стало лучше?"
Мы говорим: "Конечно, лучше медленно ползти вниз, чем быстро, если внизу каюк. Но ведь это же не спасает".
"А вы чего хотите, возврата назад?"
"Нет, мы не хотим ельцинизма, упаси бог, мы не хотим… Мы хотим, чтобы началось какое-нибудь развитие ускоренное, форсированное. Чтобы возникла настоящая социальная база, чтобы были поставлены стратегические цели, чтобы можно было мобилизовать ресурсы. Чтобы страна приобрела новое качество, потому что, в противном случае, она снова, снова окажется в состоянии этой очередной перестройки!"
И она оказывается. С 2008 года мы видим всё опять. Сначала "Ах, давайте развиваться!" Потом "Нет, сталинщина, так делать нельзя!". Потом –демократизация, потом – промывка мозгов, потом – всё остальное. Всё возвращается "на круги своя".
Не так просто это сделать сейчас, как это было сделать в 1987 году. Есть большое сопротивление, есть новые информационные возможности. Есть совершенно новая, качественно новая атмосфера в обществе. Но это пытаются делать. И все видят, как это пытаются сделать.
Если это ещё раз сделать, снова это всё колом пойдёт вниз. Если даже снова где-нибудь застрянет, опять начнутся эти биения и так далее.
Так что это всё такое, вот этот каскад? Всё это стояло на каком-то плоту – всё это забилось в истериках – всё это упало колом вниз – всё это чуть-чуть выровнялось – и снова упало колом вниз – всё это опять забилось в истериках… Потом оно упадёт колом вниз, потом выровняется, и так до конца… Что это всё такое вместе?
Это уже не перестройкА, а перестройкИ. Перестройка-1, -2, -3 и так далее.
И если перестройка-1 повлекла распад СССР, то есть распад большой, исторической России, то перестройка-2 (если она будет, после неё всё колом пойдёт вниз) приведёт неминуемо к распаду РФ. А если потом что-нибудь и удержится, то потом возникнет перестройка-3, которая приведёт к распаду остаточной Руси. А потом перестройка-4, которая приведёт к распылу. Потому что такова логика цепи "перестроек".
И это чувствуют люди, они понимают, что в воздухе запахло скверной.
Не демократия плоха, не то, что заговорили о развитии плохо. А то, какими обертонами это сразу стали модулировать, какие игры начали вокруг вести и к какому результату могут привести эти игры. Опыт есть. Всё повторяется один к одному. Это просто римейк.
В книге "Исав и Иаков" я сказал о том, что есть "перестройка-2", а потом это сказали кто угодно. Но ведь есть не только внутренняя, но и глобальная перестройка. Но и в мире ведь происходит то же самое.
Что Обама сказал по поводу событий на Большом Ближнем Востоке? Что это падение новой Берлинской стены? Чем было падение первой Берлинской стены? Перестройкой-1. Так значит теперь глобальная перестройка-2, при которой почему-то процессы в Египте и других странах сравнивают с падением Берлинской стены? А почему? Что теперь падает? Тогда падал коммунизм и советская система, тогда мы лишались СССР. Что падает теперь? И как нам не оказаться вовлечёнными в этот процесс?
Итак, то скверное, что сооружается у нас и в мире одновременно, и по отношению к чему мы легко можем стать новым слабым звеном – это перестройка-2. Её нельзя допустить. Суть времени – это перестройки-1, -2, -3 и так далее.
И тогда, если мы занимаемся изучением этого процесса, мы должны задать себе следующий вопрос: а какова цель "перестроек"? И мы уже в предыдущих наших размышлениях установили, что речь идёт о смене мироустройства. Что было некое "мироустройство А", что будет некое "мироустройство Б", и что мы стоим на мостике между этими мироустройствами.
Но если для нас "мироустройство А" во внуриполитическом смысле означает, что чудом уцелело ущербное государство (это результат перестройки-1: шли-шли от государства более-менее нормального, сделали перестройку – и перешли к этому чудом уцелевшему РФ), то движение через перестройку-2, -3 и так далее приведет нас в "миропорядок Б" (распад, распыл и полный "абзац").
А русский народ не умеет жить в безгосударственном состоянии. Он не может тысячелетиями существовать в диаспоре. У него нет такого опыта и нет таких внутренних кодов. Тогда будет полный конец. Полная ликвидация всего.
Так что можно с этим делать?
Первый сценарий состоит в том, чтобы ковыряться, исправляя это несовершенное "А". Чем это может кончиться? Да тем, что чуть-чуть изменится вектор. Мы придём не в этот сегмент внутри "Б", а в соседний сегмент.
Но самое главное – никто же всерьёз и не ковыряется, никто этого и не делает! И потом это всё-таки тактика. Не всё ли равно, в какой сегмент внутри "Б" попасть? Главное – не попасть в "Б", в этот полный распыл, ликвидиционизм, в этот полный "абзац", вот туда не попасть.
А что надо делать? Надо дёрнуться, надо – р-р-раз! – взять и повернуть. Но ведь при таком крутом повороте нагрузки на систему резко нарастают. Поворачивать нужно непонятно куда – просто, чтобы отвернуть. Система может при этом может опять рассыпаться, пустить в распыл остаточное государство, и в итоге мы опять окажемся в этом "Б", от которого так резко отвернули. Значит, это тоже не выход.
Так в чём же выход?
У нас в силу самых разных обстоятельств есть некоторый, очень маленький, но исторически существенный промежуток примерно в 7 лет – с 2011 года, когда ведётся этот разговор, до 2018-го. И за этот промежуток можно плавно, изящно достаточно, обогнуть это "Б" и выйти куда-то ещё. Просчитав траекторию так, чтобы нагрузки на систему не были предельными, чтобы система не развалилась. И чтобы мы не залетели снова в это "Б", пытаясь от него шарахаться, а действительно, обогнув его, пришли куда-то.
Откуда следует, в принципе, что это можно сделать? Откуда? Вновь возвращаюсь к Блоку: "Его рука в руке народной…" Откуда следует, что этот меч можно сковать и дракона можно поразить, дракона "Б"?
Те вещи, которые мы обсуждаем, дают слабую надежду на это. Я не могу сказать, что это сильная надежда… Но вдруг выясняется, что есть некое общество, что есть большинство, что это большинство что-то "достало", и что этот разговор – "его рука в руке народной" – он не абсолютно бессмыслен, потому что поворачивать вот так (и поворачивать вообще) в одиночку нельзя.
Как это было сказано в романе Хемингуэя "Иметь или не иметь": "Человек один не может ни черта". Ещё было сказано: понадобилось несколько минут ему, чтобы это сказать, и вся жизнь, чтобы это понять.
Значит, "рука в руке народной…". Значит, если есть большинство и оно способно стать из населения народом (а это очень сложная процедура), то оно может сжать эту руку. И тогда вызов, который бросает этот дракон под названием "Б", может быть преодолён.
Ну, начались сразу разговоры, что большинство это – телевизионное, что оно такое шутейное и т.д., и т.п. Но это не так. Это, безусловно, не так. Конечно, это надо глубже исследовать. И очень хочется это исследовать, но это, безусловно, не так.
Есть некое слагаемое большого поворота общественного сознания. Попытки выстроить новую идентичность. Попытки сильно переиграть всю ту игру, в которую затащили очень-очень многих в предыдущее двадцатилетие.
Внутри этих попыток просыпания есть совесть, обида, страх за детей. Я, помню, выступал в Академии наук (там почему-то затеяли какую-то игру с голосованием – кто за модернизацию консервативную, а кто за другую). В перерыве ко мне подходит женщина изящная, лет сорока, профессор из одного очень крупного провинциального города. Говорит: "Вот, как я к Вам прикоснулась, так сказать. Как мне хотелось когда-то Вас увидеть!"
Я говорю: "Да что Вы, так легко попасть на наш клуб".
"Да нет. Я так редко бываю в Москве".
Я говорю: "А как Вы там живёте? Расскажите, сколько Вы получаете?"
Она смотрит на меня и говорит спокойно: "Восемнадцать тысяч".
Я знаю, как наша интеллигенция хотела тех процессов, в результате которых она так обнищала…
Я говорю: "Восемнадцать тысяч… А как слетать в Париж, сходить в Лувр?".
Она отмахивается от меня абсолютно спокойно – женщина такая изящная и видно, что она держится специально сдержанно, университетский профессор из очень крупного провинциального города. Отмахивается и говорит: "Да, ладно, ладно, обойдёмся без Парижа…" И вдруг хватает меня за руку: "Скажите, с детьми-то что будет, с детьми что будет?"
Значит, есть страх за детей. Есть страх за будущее. Есть некая усталость, уныние. Есть некая униженность. Есть разные компоненты этого просыпания. Но у него всегда есть большие слагаемые, которые, конечно же, надо было бы подробнейшим образом исследовать. Ну не может один мой Центр исследовать всё на свете.
Первое слагаемое – проснулся инстинкт самосохранения. А это очень мощный инстинкт. Понятно, что ещё одна "перестройка", потом ещё одна, распыл и полный конец. И деваться некуда. Вот этот инстинкт проснулся. Вот просто видно, что он проснулся. И это очень важно.
Может быть, проснулась ещё и совесть. Есть предки, есть история. Может быть, она проснулась настолько, чтобы пробудить ещё и чувство исторической ответственности. Это огромное чувство, когда оно просыпается. Есть ли оно – я не знаю.
Есть ещё одна вещь, я её чувствую – осторожность, которая свойственна сильно загнанному зверю. "Не так дёрнемся – и всё развалится". Вот когда зверь очень загнан, он прыгает правильно. Он не будет прыгать, куда попало. Это очень важное слагаемое, потому что оно не просчитано нашими противниками. Они на это не рассчитывали. Они считали, что зверь уже настолько истеричен, что он дёрнется напропалую, куда угодно. И я надеюсь, что они в этом заблуждаются.
А что есть ещё, кроме этого? Ведь важнейшая вещь – это мировоззрение. Политическое мировоззрение. И вот место этого политического мировоззрения, с прискорбием надо сказать (я изучаю очень большие материалы, которые мне адресованы), занимает мировоззренческий винегрет. Это мягко сказать. Кто в лес, кто по дрова… У одного индивидуума десять символов веры, и каждый чётный противоречит нечётному. Этого может хватить на то, чтобы сказать "нет" либероидам. Но этим никак не обойдёшься в крупной политической игре. Этого никак не хватит на поворот.
Значит, что нужно? Нужен идеологический, мировоззренческий прорыв в совершенно новое качество. И я надеюсь, что наша программа "Суть времени", создаваемый нами виртуальный клуб сможет превратиться в идеологический центр, и это обеспечит подобный прорыв, преобразовав "мировоззренческий винегрет" в политическое сознание и самосознание, –что и представляет собой основную задачу любой кружковской, бесконечно ценной и важной деятельности. Каждый, кто хочет миновать эту деятельность и перейти сразу к деятельности другого типа, должен оглянуться назад, посмотреть, как 20 лет избегали этого кружковского этапа, посмотреть, какой винегрет встроили в сознание и понять, что миновать кружковский этап нельзя. Ничего серьёзного без этого не построишь.
Удастся ли правильно пройти этот этап? Тут никто не гарантирован. Но надо его пройти деликатно, спокойно, корректно, конституционно, вежливо, респектабельно и эффективно. Вот в чём задача. Обеспечить этот идеологический, мировоззренческий прорыв; изменить состояние сознания и самосознания будущего политического субъекта. Ибо субъектом можно стать, только обладая самосознанием, саморефлексией.
Нам иногда говорят по этому поводу: "Вы что же там – сектантство устроите, новую промывку мозгов?" Странно, что это говорят люди, которые сами не чураются сайентологии Хаббарда.
Нет, ничего подобного. Ничего подобного не нужно.
Образование и воспитание – вот основные элементы, с помощью которых человек меняется в своём сознании, в своём мировоззрении. Так было испокон веков и так будет. Вопрос в эффективности этого образования и самообразования, воспитания и самовоспитания.
Некоторые говорят, что это происходит только в детстве. Это полная ерунда! Живой человек учится до последнего дня своей жизни, он постоянно двигается вперёд. Это огромное счастье – двигаться вперёд. И те, кто лишены счастья, по большому счёту люди мёртвые или заснувшие. В этом смысле задача ещё и сделать так, чтобы человек проснулся. Это очень глубокая задача, если кто понимает.
Подобный прорыв, просыпание и всё прочее захватывают три компонента: ум, чувство и волю.
Начнём с воли. Как строится воля? Говорится: "Я не отдам то, что есть, и я верну потерянное". Как Орфей возвращал Эвридику. Как возвращали себе потерянное народы, оказавшиеся в диаспоре. "Я верну это".
И тогда спрашивают: "А почему это ты вернёшь? Почему это ты не отдашь?"
Тогда он отвечает: "А потому, что я это люблю. А если я и утерял способность любить, то я верну её себе. И мне помогут её вернуть те, кто находится рядом со мной, – мои товарищи по этой борьбе с переломанным хребтом и разорванной цепью времени".
Говорят: "А что ты любишь-то? Что, что ты любишь? Стоит ли это любить? Чудовищная история… одни сплошные злодеяния! Какому имени ты присягаешь?"
Я неоднократно сталкивался с этим вопросом, когда речь шла о так называемой высшей разведке, занимающейся смыслами.
Есть талантливые люди, которые прекрасно добывают военные секреты, прекрасно перетягивают на свою сторону нужных людей или занимают, отвоёвывают определённые позиции в тех или иных системах. Но только очень малая часть из них понимает, что разведка смыслов (смыслов не всегда открытых, явных) – есть тоже часть, важная часть подобной работы.
Для большинства подобных людей, даже очень талантливых и эффективных, смысл не существует, но для меньшинства – существует. И вот это меньшинство начинает заниматься смыслами. Я просто видел людей, которые начинают исследовать те сущности, к которым адресуется противник, его смысловые, системообразующие коды и всё прочее.
Исследуют, исследуют… Если исследуют, опираясь на хорошую интуицию смысловую и на хорошо развитое мышление, то рано или поздно эта сущность выходит к исследователю и говорит: "Здравствуй! Ты меня звал? Давай с тобой поздороваемся. Кто ты такой?"
Он говорит: "Я полковник Пупкин, занимаюсь такими-то вещами".
Она говорит: "Для меня такого, как полковник, не существует. Для меня существует исмаилит, суфий, мунист, католик... Ты кто?"
И в тот момент, когда оказывается, что он никто вот в этом высшем смысле, что у него нету этого имени, что он не знает твёрдо, что он любит, что он не располагает той тайной, на которую может реально опереться, отвечая на подобный вопрос, – он вдруг оказывается перетянут на сторону той сущности, которую хотел исследовать… Был такой Тириар. Коминтерновский был работник, поехал заниматься разведкой эсэсовских тайн и превратился в эсэсовца. Это очень известный процесс.
Поэтому вопрос об имени безумно важен. И возникает триединый вопрос. Сначала ты говоришь: "Я не отдам, я верну". Тебя спрашивают: "Почему?" Тогда ты адресуешь к любви. Тебя спрашивают: "Что за любовь?" Тогда ты должен сказать об имени. И вот это всё вместе замыкается в некий мировоззренческий прорыв. Нет его – нет ничего.
Соответственно, у нас возникает первая задача – создание политических ячеек, внутри которых можно заниматься мировоззрением. Нужно это мировоззрение достраивать, трансформировать, можно "учиться, учиться, учиться". И это абсолютно актуальный политический процесс. И это нельзя делать в одиночку. Это нужно делать вместе с другими.
Я надеюсь, что со временем мы сделаем несколько передач в пределах телевидения ЭТЦ. Сейчас будут передачи по специстории. Что у нас будут специальные передачи "Анданте" (что называется "медленно"), где мы спокойно разберём, что такое Модерн, что такое Контрмодерн, что такое Постмодерн, что такое регресс. И ещё массу вещей, задетых мною сейчас походя в этом вступительном цикле, который тоже будет продолжаться. Может быть, мы сумеем развернуть и другие форматы передач. Может быть, это всё вместе трансформируется в некоторый учебный центр, виртуальный учебный центр. Очень хотелось бы. Но это может происходить только вместе с вами.
Поэтому не думайте, что когда мы спрашиваем вас, кто из вас хочет дальше заниматься в виртуальном клубе "Суть времени", мы то ли вас зовём на баррикады, то ли развлекаемся. Мы не делаем ни то и ни то. Мы занимаемся серьёзным делом. Все полученные нами письма отсортировываем, мы изучаем их, мы готовим вам ответные послания. Мы потом будем определёнными методами заниматься вместе с вами аналитической, политической и прочей работой. И мы, рано или поздно (надеюсь, что рано), сформируем эти мировоззренческие ячейки, кружки.
Но параллельно с ними надо формировать и социальные ячейки. Ячейки жизни. Если речь идёт об изменении сознания, ничто так не меняет сознание, как бытие. Это в советское время можно было более-менее вяло работать, а в свободное время ходить в театральные кружки. Маммона вялости не терпит. А когда Маммоне очень много служишь, действуя в коллективе других людей, чужих тебе, и занимаешься чем-то не тем, а потом на досуге начинаешь заниматься тем, то это разрыв сознания.
Рано или поздно надо оказаться рядом с такими же, как ты. Надо укреплять социальные ячейки. Если противник хочет, чтобы они разрушались, значит, их надо укреплять: семью, круг друзей, более широкие ячейки мировоззренческого и деятельностного типа, ячейки взаимопомощи, ячейки внутренней солидарности. Нужно, чтобы было на что опереться в формировании политического мировоззрения, на какую-то жизнь.
Когда речь идёт в этом смысле о катакомбах, то это процесс-то совершенно не мистическо-эскапистский.
Конец 80-х годов. Выхожу на руководство и говорю: "Ну, если мы вот так обязательно хотим соединиться с Западом (культурно, мировоззренчески и пр.), то почему мы не проповедуем те высокие западные стили, которые всё-таки есть? Вот есть такие яппи – молодые профессионалы, интеллектуалы в Калифорнии, в других местах. Они отказываются слушать рок-музыку, вместо этого слушают Моцарта. Они очень много занимаются физкультурой и здоровым образом жизни – и одновременно развитием интеллектуальных возможностей. Они исповедуют определённый стиль одежды, определённые ценности. Почему об этом нельзя рассказать по телевидению? Почему нельзя, с поправкой на нашу специфику, что-нибудь такое у нас сформировать?"
Спрашиваю, спрашиваю, говорил с телевидением, говорил с идеологами, говорил с разными людьми. А потом понимаю, что замыслено всё так, чтобы не просто мы и они вот так сошлись, а чтобы их "канализация" стала нашим "водопроводом".
Но это так было задумано теми, кто хотел погубить страну. А если мы хотим, наоборот, её спасать, почему мы не можем сделать по-другому? Почему не могут возникнуть стили жизни: киноклубы, в которых обсуждается интеллектуально-культурная проблематика? Почему не может возникнуть андеграундной культуры, которая даст пищу? Почему не может возникнуть школ, пионерлагерей и чего-то ещё? Почему не может возникнуть всех этих социальных ячеек – вдобавок к мировоззренческо-политическим? Симбиоз одного и другого – это же огромная задача.
