«Суть времени – 26»
Доктор Ган: Гм…
Убийца: Честное слово.
Доктор Ган: Карл Антон Гофмейер, убитый, как явствует из дела, был женат на сравнительно молодой женщине…
Убийца: Мне искренне жаль ее.
Доктор Ган: Вы знали госпожу Гофмейер?
Убийца: Она мне чинила белье.
Доктор Ган: Гм…
Убийца: Чтобы подработать.
Доктор Ган: У Карла Антона Гофмейера, привратника в банке, не было оснований для ревности?
Убийца: Этого я не знаю.
Доктор Ган: Я хочу сказать: для ревности к вам?
Убийца: Ко мне? …
…Доктор Ган: Через ваши руки прошли миллионы. Для вас дело было не в деньгах. На этом строится вся моя защита. Вы могли бы похитить миллионы и без (того, чтобы убить этого несчастного топором – С.К.) топора. То, что вы совершили, – убийство, но убийство не с целью ограбления. На этом я буду настаивать!
Убийца: Я не это имел в виду.
Доктор Ган: А что же?
Убийца: Если б я получше разбирался в деньгах, может быть, я бы не испытывал такую скуку все эти четырнадцать лет.
Доктор Ган: Скуку?
Убийца: Конечно.
Доктор Ган: Вы что же, хотите заявить на суде, что убили старика привратника просто так, скуки ради?..
(Третья сцена. Прокурор берёт в руки топор. Этот прокурор убегает из дома, идёт куда-то, в какую-то норвежскую деревню дровосеков. Там избушка, в которой живут дровосеки).
У печи сидит Инга, юная светловолосая девушка. Ее пожилая мать ставит на стол три тарелки.
Инга: Суп готов. Если отец сейчас не придет, все остынет.
Мать: Ты опять за свое!
Инга: И я снова буду виновата.
(Мать выходит. Слышно, как она кричит: «Йенс! Йенс…»)
Инга поёт:
Наша жизнь такова
Каждый день, и такой
Она будет, пока я не состарюсь
И не умру…
(С улицы доносится ругань отца).
Такой она будет
Каждый день.
Но нет, однажды
Я выйду кормить кур,
Как всегда и всегда;
Все начинается сначала,
Отец запряжет свою лошадь,
Позовет меня в лес помогать,
Как всегда и всегда,
И вдруг
Он появится здесь,
Граф Эдерланд,
С топором в руке.
Горе!
Горе тому,
Кто станет у нас на пути,
Горе вам всем,
Вы падете, как лес,
Под ударами топора!..
… Отец: Это еще что за парень слоняется возле нашего дома?
Мать: Какой парень?
Отец: Я ее спрашиваю.
Инга: Меня?
Отец: Что это за парень?
Инга: Откуда мне знать?
Отец: У меня он не послоняется!
Инга: Я никого не видела.
Отец: И соли на столе нет! (Инга встает и приносит соль). Со вчерашнего дня он часами торчит в лесу, где я очищаю сосны от веток. Думает, я не вижу, как он стоит за деревьями и глазеет. Я за ним бегать не стану. Заблудился, так подойди и спроси дорогу.
Мать: Со вчерашнего дня, говоришь?
Инга: Где же он был всю ночь?
Maть: В снегу?
Отец: А нам что!.. (Инга перестает есть). Куда опять уставилась?
Мать: Оставь ее.
Отец: Почему она не ест суп?
(Родители продолжают есть).
Инга:
Наша жизнь такова
Каждый день.
Но однажды
Он будет здесь,
Граф Эдерланд,
С топором в руке,
И горе тому,
Кто станет у нас на пути,
Горе вам всем,
Вы падете, как лес,
Под ударами топора…
(Дальше она встречается с прокурором, который и есть тот «парень», который маячит в лесу).
Прокурор: Гороховый суп…
Инга: Я рада, что вы пришли.
Прокурор: Я? Почему же?
Инга: Прежде, чем я состарилась и умерла.
Прокурор: Ты?
Инга: Возьмите меня отсюда!
Прокурор: Почему?
Инга: Разве вы не видите?
Прокурор: Да…
Инга: Здесь смертельная скука. Всегда. Просидите хоть десять лет на нашей кухне, ничего не изменится, за полчаса вы все и узнаете.
Прокурор: Понимаю…
Инга: Вы действительно возьмете меня отсюда? (Прокурор ест суп). Меня зовут Инга.
Прокурор: Инга?
Инга: Почему вы так на меня смотрите?...
…Прокурор: Откуда я тебя знаю?
Инга: Говорите еще!
Прокурор: Мне нечего больше сказать…
(Инга садится к его ногам).
Прокурор: В глубине, на самом дне воспоминаний, всего два-три лица, повторяющихся снова и снова. Как ни ломай голову, других нет и нет. И постоянно одно лицо, похожее на твое. И неизменно другое – похожее на жандарма, которому непременно нужно знать, куда ты идешь и зачем. И всюду железные прутья…
Инга: Что всюду?
Прокурор: Прутья, решетки, ограды – прутья… (Встает и смотрит в маленькое окно.) Словно деревья в лесу, которые хочется срубить, если есть топор.
Инга: Говорите еще, я слушаю…
(…Возвращается Отец).
Отец: Сани готовы. (Инга встает). А вот топор, если у господина есть желание, работы всем хватит. (Потому что прокурор говорит о том, что готов поработать вместе с отцом – С. К.)
Прокурор: Спасибо.
Отец: Меня зовут Йенс. А вас?
Прокурор: Меня…
Инга: Граф Эдерланд!
Отец: Граф… (Прокурор смеется). Граф Эдерланд?
Инга: Да! Да!
Прокурор: Что это вы дрожите… Вас трясет…
Инга:
…Горе!
Горе тому,
Кто станет у нас на пути,
Горе вам всем,
Вы падете, как лес,
Под ударами топора…
Отец: Смилуйся! Смилуйся! Смилуйся!
(Прокурор смеется).
Инга: Пошли!
(Отец падает на колени).
(Дальше жена и адвокат, который по совместительству является любовником жены, зовут ясновидящего для того, чтобы ясновидящий рассказал им, в чём дело, что произошло, куда исчез муж такой фрау - этой прокурорши, – и друг этого доктора Гана).
Ясновидец Марио: В общем-то, ничего особенного. Я вижу только чёрные обложки протоколов с белыми названиями…
Доктор Ган: Да, а в чём дело?
Марио: - Я всюду их вижу. Я объездил с гастролями всю Европу и везде видел черные обложки протоколов с белыми названиями, везде, и везде за ними – страх.
Доктор Ган: Что вы хотите этим сказать?
Марио: Страх, дурман, кровь… Я говорю об этом на каждом представлении, люди бледнеют, но потом хлопают. Что поделаешь.
Доктор Ган: Вы о войне?
Maрио: О цивилизации.
(Дальше он рассказывает им, где уже он находится. А этот прокурор с Ингой уже приезжают в большой город и там наблюдают, как портье и жандарм разговаривают, и жандарм жалуется на жизнь портье в гостинице, где они остановились).
…Жандарм: Я ведь сам ничего не выдумываю, говорю, что слышал. (Наклоняется через пульт и шепчет.) Мой зять, почтальон, говорит, что в лесу уже целое войско прячется, понимаете?
Портье: Какое войско?
Жандарм: Поденщики, угольщики, работяги – все, кому не лень; их становится все больше и больше, уже целое войско. Среди них есть даже женщины – горничные, официантки, проститутки. (Портье смеется). С завтрашнего дня бастуют докеры.
Портье: Ну да?
Жандарм: В вечерней газете пишут.
(В холл входит мужчина в кожаной шоферской куртке и кепке с козырьком).
Портье: Что вам здесь угодно? (Шофер закуривает сигарету). Что вам угодно?
Шофер: Мне нужно подождать кое-кого.
(Из бара доносится музыка).
Жандарм: Короче говоря, документы должны быть у нас. Завтра в это же время – крайний срок…
Портье: Вы уже говорили.
Жандарм: Я лишь исполняю свой долг.
Портье: Я тоже…
(Дальше жандарм встречается с прокурором – С. К.)
… Прокурор: У вас есть семья?
Жандарм: И не малая.
Прокурор: Мне это знакомо.
Жандарм: Если б наш брат мог делать, что хочет, господин граф…
Прокурор: А что бы вы хотели?
Жандарм: В том-то и дело, что из этого ничего не выйдет…
Прокурор: Почему же?
Жандарм: Гм, почему…
Прокурор: Жизнь коротка. (Берет сигару и обрезает ее.) Жизнь коротка, а ночь длинна; проклята надежда – на свободный вечер; день свят, пока светит солнце, и да здравствует всякий; пока светит солнце, он будет свободным и сильным. (Берет сигару в рот.) У вас есть спички?
Жандарм: О…
Прокурор: Почему бы вам не отправиться с нами?..
…Жандарм: Вот факты. А значки, которые люди прикрепляют под воротником?
Прокурор: Значки?
Жандарм: Тут уж не до смеха.
Прокурор: Какие значки?
Жандарм: Такие маленькие топорики. Из жести. Каждый может сделать себе такой, если хочет показать, что и он за них. (Снова становится так, чтобы его не мог слышать шофер.) Приходит вчера ко мне один знакомый, дрожит весь, заикается. Да что случилось, спрашиваю. А он – домовладелец. Продаю, говорит, дом. За любую цену! Ты, говорю, спятил, почему? И он рассказывает: зашел, говорит, к одному съемщику потребовать, чтобы тот съехал – не платил ведь, все законно, – а тот, представьте, поднимает воротник и ухмыляется (а там… там этот значок!!! – С.К.).
Фриш… Фриш что-то предвидит… В тот момент, когда он это пишет, этого ещё нет. Весь терроризм («Баадер-Майнхофф» и так далее) страшно идеологизирован («Красные бригады»), а здесь речь… о терроризме абсурда. И если неонацизм будет действовать сейчас для дестабилизации, то самое время для абсурда.
И никакой симпатии эта вся коллизия во мне не вызывает. Оба хуже: и те, кто доводят людей до состояния, в котором они начинают грезить о топоре и о бессмысленных убийствах; и те, кто грезят об этом. Потому что выход из всего этого только один – история, великий смысл.
Цивилизация, теряющая смысл, обречена. И, разумеется, тут речь идёт не о Европе только, хотя это сейчас и общемировой процесс. Мы подошли к моменту, когда теряется утешение, утешение в высоком смысле. Потеря утешения – это вот и есть то, что описано здесь… Если утешение будет окончательно потеряно, помните, как там говорит, - надежда на это, на это, «на свободный вечер, на отдых за городом, пожизненная надежда на эрзац, включая жалкое упование на загробную жизнь». Вот, то есть он говорит здесь о том, что и религия умирает, всё умирает. Всё, уже ничего нет.
Дальше не овцы будут блеять на зелёной травке потребления, а с топориками люди будут ходить. И овцы превратятся в особых волков. Это гибель мира. Это воронка, в которую он будет втянут обязательно, непременно.
Значит, всё, всё, всё зависит от того, будет ли великий большой смысл. Этот смысл был утерян вместе с крахом коммунизма и распадом СССР. Одновременно с этим стало непонятно, зачем кормить западных овец. Их продолжали по инерции кормить 20-ть лет, но тут подоспел Китай, - и стало не только непонятно, зачем их перекармливать и тратить на это «бабки», зачем платить такие высокие налоги.
В капитале всегда есть что-то разбойное – это очень разбойная штука. Но на эту разбойную штуку надета узда вот этого модерна: морали, прогресса, гуманизма, ещё чего-то… Теперь её сняли. Как нигде её сняли у нас, её вообще даже не пытались надеть, - там не из чего соорудить узду. И материал совсем не тот, что будет этой узды слушаться.
Там всё лучше (на Западе), но оно также подходит к концу. А убить население удалось в гораздо большей степени, чем здесь.
Либо мы станем точкой, с которой восстановится мировой смысл, либо воронка бессмыслия затянет в себя всё, и «графы Эдерланды» будут бродить по земле не только в Норвегии (как вот один из них – типичный «граф Эдерланд», этот молодой парень Андерс Беринг Брейвик (если почитать его биографию внимательно и всё…) типичный абсолютно, как будто Фриш смотрел на 50-60, не знаю сколько лет, вперёд.
Они будут бродить по всей земле. И недолго будет мучиться старушка-планета в этих руках, потому что орудий хватает. И топором всё не кончится, есть гораздо более совершенные средства уничтожения. Сначала кто-то начнёт населять этими средствами Европу и так далее для того, чтобы спасти свой доллар или что-нибудь ещё, или забрать ресурсы, а потом уже будет хозяином только тот, кто ходит с этим топором. Его сначала захотят использовать, а кончится это именно тем, о чём идёт речь. И цивилизация погибнет.
На этом месте, завершая обсуждение норвежской ситуации, я хотел бы перейти к ситуации другой. Ещё раз подчеркну, что, создавая «Суть времени» и начиная всю эту деятельность со всеми её этапами, со всеми её направлениями, мы ставим перед собой крайне амбициозную задачу – мы говорим о том, что России надо вернуть роль мирового смыслового лидера, что Россия и сама никуда не двинется, пока эта роль не будет возвращена, и мир никуда не двинется. Мы говорим о том, что сделать это невероятно трудно, но нужно и можно.
Можно, потому что Россия гораздо более жива. Вот в это овечье благополучно-бессмысленное жвачное состояние население не перевели целиком… Очень пытались это сделать, очень старались, но не перевели. Во-первых, денег пожалели. «Жадность фраера губит». Во-вторых, устроен человек чуть-чуть иначе. В-третьих, слишком много наломали дров, слишком много нахулиганили.
И как-то вообще на этой земле вот эта идиллия – мёртвая, бессмысленная и напоминающая тихий омут, в котором копошатся «графы Эдерланды» - не устраивается… «Протестантский прибранный рай», о котором говорил Гумилёв, вот никак не устраивался… Всё время хочется туда, где «разбойник-мытарь и блудница крикнут: «Вставай!» Другой идеал, другое представление о жизни – гораздо более мощное… Жажда смыслов гораздо более мощная. Ну, просто гораздо… Это же видно каждому, кто побывал в Европе.
Значит, здесь место гибели – здесь место спасения. Здесь точка, на которой всё сходится. И сейчас момент, в который что-то можно делать.
А для того, чтобы начать что-то делать, надо с какими-то вещами хоть как-то минимально разобраться. Мы начали разбираться с ними, создав АКСИО и проведя опросы. Сейчас закончился второй опрос, очень серьёзный. По своей информативности он (ну, я не знаю) во многие десятки, а то и в сотню, раз превышает первый. Он даже просто по количеству задаваемых вопросов, по объёму ответов не сопоставим с первым.
Первый опрос был во многом политический. Нам нужно было дать одну цифру и сказать: «Вот что вы получите, если вы начнёте идти этим путём. Вот что вы получите, понятно?» И всё. Доказать, что это так, и на этом закончить.
Уже во втором опросе мы ставим гораздо более серьёзные задачи, адресованные самим себе. Это не пропаганда – это политика. Это не академическая наука и не пропаганда. Это политика.
Мы хотим знать общество, в котором живём, и менять общество сообразно нашему знанию.
«The knowledge is the power in itself» - «Знание – есть власть само по себе», - говорил Бэкон. Если вы действительно что-то знаете, то вы можете эффективнее воздействовать на происходящее.
В таких передачах, как эта, я естественно не могу полностью излагать всё, что касается большого социологического опроса. Да я и не считаю это нужным, потому что опрос этот проводила большая группа активистов, опять исчисляемая тысячами людей, под руководством Юлии Сергеевны Крижанской, которая проводила перед этим с этой же группой активистов свой первый опрос. Она специалист, она обрабатывает данные, пусть она об этом и расскажет.
Кроме того, мы совершенно не считаем, что огромный объём информации, который сейчас получен, должен быть немедленно предоставлен всем. Члены нашего клуба ознакомятся со всем объёмом. Обществу мы предоставим достаточно для того, чтобы общество посмотрело на себя в зеркало. Но детали, которые там существуют – это политика, с которой, я совершенно не понимаю, зачем я должен знакомить всех подряд, в том числе и тех, кто может это использовать совсем не в тех целях, которые нам нужны.
Я снова подчёркиваю, это совершенно другой объём данных. Это гора данных. Это бесценный материал. Ещё раз спасибо всем, кто помог его добыть, все эти люди, а также все члены нашего клуба полностью ознакомятся с тем, что есть. Первый раз мы начнём полное и подробное ознакомление на школе, потом оно будет продолжено…
То же, что я расскажу – это очень много, больше, чем рассказывают обычно об опросах, но это 10-12% той бесценной информации, которую мы получили.
Итак, я начинаю этот рассказ. Потому что этого ждут.
Первый вопрос: Какое государство вам нравится:
- Государство, которое проводит независимую, самостоятельную политику, подкрепляемую военной мощью и ядерным оружием. За такое государство выступает 47%.
- И государство с гибкой позицией, готовностью договариваться со всеми и быстрым экономическим ростом. За такое выступает 50%.
3% не отвечают.
Рис. 1.
Значит, поровну. Это вопрос тестовый. Потому что те, кто говорят о независимой и самостоятельной позиции, подкреплённой военной мощью и ядерным оружием, - это люди, которые для себя определились до конца. И очень важно понять, сколько их по вопросу о государстве.
Теперь, следующий вопрос: Если бы можно было за короткий срок, например, за один год, резко изменить ситуацию в стране, то какое направление изменений вы бы предпочли:
- Вернуться к тому экономическому и социальному порядку, который был при советской власти – 53%.
- До конца довести начатое в 90-е годы, сделать настоящую капиталистическую экономику – 41%.
6% не ответили.
Рис. 2.
Значит, уже больше половины однозначно говорят о том, что можно вернуться к тому экономическому и социальному порядку, который был при советской власти.
Вопрос поставлен однозначно. Потому что альтернатива не в том «…или ещё больше нищать», да? «Что вы хотите: вернуться в «совок» или разориться до конца?» Мы же не так ставим вопрос.
Мы говорим: «Вернуться к тому экономическому и социальному порядку, который был при советской власти…», - мы же не говорим замечателен он или не замечателен он был, да?
И мы говорим: «До конца довести начатое в 90-е годы, сделать настоящую капиталистическую экономику…» Говорят: «Настоящую капиталистическую экономику хотят сделать 41%». Вы понимаете значение этой цифры? Это абсолютно верные цифры. Вы меня слышите? Все. В том числе и те, кто причастны к власти. Вы слышите? Что такое предвыборный год? Вам кто-нибудь, кроме нас, это может сказать? Никто. Потому что одни побоятся, а другие не знают.
Итак, 53% хотят вернуться к тому экономическому и социальному порядку, который был при советской власти, имея в виде альтернативы хорошую капиталистическую альтернативу.
Дальше. Очень интересный ответ, ну просто по моральному климату в обществе, обнадёживающий. Специально он так и задан, этот вопрос.
Какое государство по вашему мнению будет развиваться лучшим образом, какой способ развития вам больше нравится:
- Когда развитие идёт за счёт развития каждого человека, собственных ресурсов, национальных ценностей.
Или
- Когда развитие идёт за счёт подавления других стран, использования их ресурсов, ограбления колоний.
Рис. 3.
Ну, казалось бы, - вот этот национализм агрессивный должен говорить: «Да, всех будем грабить, только для себя…»
Сколько процентов говорит, что нужно развиваться за счёт развития каждого человека, собственных ресурсов и национальных ценностей? – 91%. Ну, когда 91% говорит так, то грабить не хочет никто, кроме отдельных, «высокопродвинутых» полудурков.
Это называется неабсолютное большинство – это уже те данные, в которых дальше социологически разбираться невозможно, потому что, когда все заодно, то там дальше социология отдыхает.
Дальше.