Один раз, сидя на окошке, услышал я какой-то жалобный визг в саду. Мать тоже его услышала. Когда я стал просить, чтобы послали посмотреть, кто это плачет, что «верно, кому-нибудь больно», — мать послала девушку, и та через несколько минут принесла в своих пригоршнях¹ крошечного, ещё слепого, щеночка, который, весь дрожа и нетвёрдо опираясь на свои кривые лапки, тыкаясь во все стороны головой, жалобно визжал.

Мне стало так его жаль, что я взял этого щеночка и закутал его своим платьем. Мать приказала принести на блюдечке тёпленького молочка, и после многих попыток, толкая рыльцем слепого кутёнка в молоко, выучила его лакать² . С этих пор щенок по целым часам со мной не расставался, кормить его по нескольку раз в день сделалось моей любимой забавой. Его назвали Суркой, он сделался потом небольшою дворняжкой³ и жил у нас семнадцать лет, разумеется, уже не в комнате, а на дворе, сохраняя всегда необыкновенную привязанность ко мне и к моей матери.

¹ В своих пригорошнях — в своих руках.

² Лакать — пить (так говорят о собаке и кошке).

³ Дворняжкой (дворняжка) — дворовой собакой.