Петя Шулейкин где-то слышал, что, ложась, надо мысленно приказать себе проснуться точно в назначенное время и представить, как идешь к условленному месту не опаздывая.

Всё же, как он себе ни приказывал, а подняться до рассвета нс смог. Разбудила его мать.

Петя сидел на кухне, пил молоко и злился. Мать сказала, что, пока он всё не съест, — никуда не пойдет.

Тикали часы, отсчитывая секунду за секундой. Время шло.

— Мам... я же опоздаю, — Петя умоляюще показал глазами на свою громадную глиняную кружку с молоком.

— Надо вставать сразу, — бездушно ответила мать и отвернулась, чтобы Петя не видел, как она улыбается.

Наконец Петя схватил снасть, коробочку с мухами и личинками и побежал по дороге. Он и не видел, что рыжий Бобка протиснулся в дырку под забором и бросился вслед за ним напрямик по огородам, собирая утреннюю росу своей густой шерстью.

У чинары никого не было. Петя растерялся: неужели Виктор ушел без него! От выпитого молока, рассветной свежести и потому, что Виктор его не дождался, Пете стало холодно и неуютно. Но вот подлетел мокрый Бобка и, выражая свою преданность, стал грязными лапами пачкать Петины штаны.

— Пошел вон! — сердито закричал Петя, и тут из-за чинары вышел невыспавшийся Виктор.— Как ты думаешь, — заглядывая ему в глаза, спросил Петя, — что-нибудь поймаем? А?..

Виктор пожал плечами. Он был как будто не в духе, и Петя забеспокоился. Но Виктор, не говоря ни слова, повернулся и зашагал к реке. Петя облегченно вздохнул.

Солнце еще за горами, и холодная ночная роса лежит на деревьях, крышах, даже на дороге. Дикие груши в цвету стоят вдоль дороги, поникшие, сонные. Заросли мокрого кустарника, малины и ожины спускаются к галечным отмелям, разбивающим реку на протоки.

Противоположный берег высокий, поросший соснами. Белые молчаливые здания санаториев выглядывают из-за красных стволов Разбежавшись на ровной поляне, лес как будто выплескивается па скалы. Отдельные сосны забираются на страшную высоту.

Там же, на Санаторной стороне, но ближе к мосту, расположился пионерский лагерь, обнесенный забором. Чистенькие и пока еще тихие пионеры приехали из города только вчера. На реку их не пускают. К водопаду, хотя туда ведет тропа, ходить тоже строго воспрещается, под угрозой немедленной отправки домой.

Ворота закрыты. Лагерь спит.

Мальчики вышли на дорогу, и Виктор ускорил шаги. Пете приходилось время от времени бежать, отчего жестяная коробка с наживкой ударялась об отцовский перочинный нож, который лежал в кармане.

— Не звякай, — сурово сказал Виктор.— Рыболов...

Петя поспешно прижал проклятую коробку к животу.

* * *

Виктор Юркин, семиклассник, вожатый отряда третьего класса, как-то обещал Пете научить его ловить форель нахлыстом. Позавчера он сказал Пете:

— Налови мух, собери личинок. В воскресенье на рассвете пойдем. Я с тобой по вопросу нахлыста занятие проведу. Не проспишь? Не забудешь?

— Спрашиваешь!

Петя-то не забыл. Забыл Виктор.

Только в субботу, ложась спать, он вспомнил о Пете и решил было отменить завтрашнее занятие. Но, во-первых, терять авторитет вожатого нельзя, раз обещал — надо выполнять, а во-вторых, уже поздно. К Пете не побежишь ночью...

Они миновали Светлую поляну. Дома в Светлой поляне стоят низко, у самой реки, на старой, уже давно заросшей огромными деревьями пойме. Когда-то здесь пролегало главное русло.

Отец рассказывал Виктору, как однажды, давно, после очень снежной зимы, таяние было таким бурным, что река своротила мост, отрезала кусок берега у Санаторной стороны и в несколько часов промыла себе новое русло. А старое обсохло, С тех пор и появилась Светлая поляна.

Для Пети Светлая поляна имела особую притягательную силу: здесь электростанция, на которой работает отец; кроме того, сюда бегали за особенно крупной и сладкой малиной. В отличие от «санаторной» эту малину называли «электрической». Она шла на медицинское варенье, — если кто простудится.

Теоретическую часть своего занятия Виктор подготовить не успел и рассчитывал отыграться на практике. Но кое-что о форели он всё-таки Пете рассказал.

В горных реках водится только один вид рыбы — форель. Но зато какая это рыба! Всё ее сильное гибкое тело покрыто красными и серыми пятнышками, как нарядное платье в горошек. Она поднимается вверх почти к самым снегам, откуда берут начало горные потоки. Сожмется в пружинку, толкнется хвостом и, вылетов из воды, перескакивает через камни.

Форель стоит за камнем и ждет. Где-то вверху ветер сбрасывает с нависающих над рекой деревьев личинок, мушек, жучков. Поток подхватывает их и несет вниз. Там, где вода не взбивается в пену, а мчится прозрачной зеленоватой струей, похожей па жидкое стекло, — форель видит, что несет ей судьба. И вдруг промелькнет светлой тенью в пронизанной солнцем воде, схватит добычу и опять скользнет в полумрак за камнем.

На маленький тонкий крючок сажают мушку и забрасывают над тем местом, где может прятаться форель. Вода несет мушку, а ты стоишь и сгораешь от нетерпения...

Но форель — рыба осторожная и хитрая. Если заметит па воде двигающуюся тень рыболова или увидит спутанную плывущую леску, — брать не станет. Можно целый день забрасывать — и всё впустую.

Началась практика.

Виктор, легко взмахнув удилищем, забросил мушку. Течение быстро понесло се.

— Вот это и есть нахлыст, — сказал он.

Петя примерился и точно так же замахнулся. P-раз! Дурацкий крючок зацепился за листву над головой, и замах пропал даром.

— Эх ты! — презрительно усмехнулся Виктор. -— Бабочек тебе ловить, а не рыбу.

Сконфуженный Петя с трудом отцепил крючок и неловко закинул мушку.

Как это часто бывает с неопытными рыболовами, — ему повезло. Не проплыла мушка и метра, как леска вдруг натянулась. Чуть не свалившись с камня, Петя выдернул из воды сверкающую молнию. Бобка, хотя и простая дворняжка, сделал стойку.

Мгновенье испуганная форель висела на крючке неподвижно, так, что видны были крапинки на ее теле, потом сделала резкое движение...

— На берег! — закричал Виктор.

Петя быстро отвел дрожащее удилище к берегу. Но поздно. Рыбина рванулась еще... и, сверкнув в последний раз в воздухе, исчезла в воде.

Бобке нравится эта игра. Он смотрит на хозяина и весело крутит хвостом.

— Убирайся! — в сердцах толкает его Петя. — Мешаешь тут...

— Пошли отсюда, — говорит Виктор, — к старому руслу. Теперь она другим расскажет. Ничего не поймаешь.

Он не очень уверен, что форель может что-нибудь рассказать своим подругам, но слышал от старых рыбаков: если сорвалась, — ищи новое место.

— Надо подсекать. Понимаешь? Вот так, — видишь?

— Вижу, — огорченно говорит Петя.— Идем уж, что ли...

У старого русла на всякий случай был устроен ряж. Тот, кто бывал на горных реках, видел такие сооружения, напоминающие громадные плетеные корзины, наполненные камнями и опущенные в воду. Ряж стоял наискось по течению, охраняя старое русло па тот случай, если своенравная река вдруг надумала бы в него вернуться.

Буйные воды ударяются о преграду и как бы нехотя поворачивают к стержню.

За ряжем образовалась тихая мелкая заводь, отделенная от старого русла искусственно насыпанной галечной перемычкой.

На новом месте Виктор сразу поймал крупную рыбину.

— Не очень большая,— вздохнул Петя,— но крупная. — Он хотел этим сказать, что та, которая сорвалась у него, была больше, но и эта, конечно, хороша, тем более, что она всё-таки поймана.

После первой удачи как отрезало. И не потому, что поднялось солнце. Форель берет почти целый день. Но с трудом удавалось отыскать в протоках место, где вода оставалась прозрачной. Река кипела.

Виктор качал головой:

— С ума сойти, сколько воды! Наверное, от снегу. Этой зимой, знаешь, сколько его навалило!

Петя ничего не слышал. Он взмахивал удилищем, забрасывал снова, переходил с камня на камень, забрался уже по щиколотку в воду. Его мучила мысль, что Виктор сию минуту может поймать вторую, а у него, Пети, нет ни одной. Которая сорвалась, — не в счет.

В это время к привычному шуму реки прибавился какой-то посторонний рокот. Виктор прислушался. Течение подточило ряж. Угол его осыпался, и вода, подхватив упавшие камни, поволокла их по дну. Сразу же место, на котором стоял Виктор, начало покрываться водой. Он выбрался на берег. Еще нет и полудня, — значит, вода с гор будет прибывать еще. А если снесет ряж, тогда...

— Петя! — закричал Виктор, сматывая удочку. — Что ты там полощешься? Иди сюда!

— Иду, — не двигаясь с места и не разгибаясь, ответил Петя. — Я, знаешь, какую поймал! Сейчас покажу...

— Я вот тебе покажу! Кончай ловлю! Вода прибывает.

Кончать ловлю?! Как раз тогда, когда начался клев? Почему? Вода и должна прибывать...

Виктор, прыгая с камня на камень, сам подбежал к Пете. Ему пришла в голову смелая мысль, но осуществлять ее надо было немедленно.

— Лети домой. Во весь дух. Собери ребят. Двадцать, — нет, тридцать человек. Понимаешь?

— Понимаю! — сказал Петя, с трудом удерживая бьющуюся у него в руках рыбину. — А зачем? .

— Зачем? — рассердился Виктор. — Смотри! — и он силой повернул его лицом к ряжу... — Видишь? Основу порвало. Ряж развалится — вода хлынет в старое русло. Всё снесет. Дома, электростанцию — всё!..

— Электростанцию? — недоверчиво переспросил Петя.

Выражение радости в его коричневых глазах сменилось выражением удивления, тревоги и еще чего-то такого, что позволяло верить, что он, Петя, пионер и ученик третьего класса, готов выполнить всё, что ему будет поручено.

Ясно, что с ловлей было кончено. Петя вспомнил, как он только что тащил из воды упирающуюся форель. Надо было этому паршивому ряжу развалиться именно сейчас! Эх!..

— Девчонок можно? — спросил он, отрываясь от своих мыслей.

В шуме реки Виктор уловил равномерные толчки. Казалось, она дышала. У перемычки вместо тихой заводи теперь крутился водоворот. Перемычку тоже размывало.

Надо было что-то делать немедленно. Пока хотя бы разбить струю, бьющую в перемычку, — уменьшить силу удара. Виктор поднял тяжелый камень, с трудом перенес его и бросил в воду. Камень скрылся под водой. Виктор кинул туда же второй, третий, четвертый...

Он устал. Его стало пошатывать, рубашка на спине взмокла от пота, ноги заломило от ледяной воды.

Виктор догадался: если забраться повыше, — не надо будет перетаскивать камни. Он расковырял тонкий слой земли и стал отваливать влажные валуны. Это было тоже нелегко,, но всё-таки они сами скатывались вниз.

Откуда ни возьмись выскочил Бобка и, решив, что Виктор выдумал новую игру, с ходу бросился за скатывающимся камнем.

— Болван! — закричал Виктор. — Пошел вон! Раздавит!

Вслед за Бобкой подбежал запыхавшийся Петя с топором. Один за другим подоспели ребята Водопадной стороны.

Девочек и малышей поставили на подноску фашинника. Семиклассники только поспевали рубить гибкие прутья. Виктор руководил постройкой ряжа. Отряд третьего «§» во главе с Петей укреплял берег у перемычки.

Стук топоров, грохот сыплющихся камней покрывался грозным ревом реки. Но ребят это уже. не пугало. Они работали!

Пока возводили новую плотину, вода стала заливать заросли, под ее напором гнулись кусты. Течение сбило одного третьеклассника. Он упал с охапкой фашинника, и его поволокло к реке. Упавшего подхватили и поставили на ноги, но Виктор понял: младших надо с работ убирать.

Кто же останется в зарослях? Значит, сдаваться?! Виктор хотел уже послать за взрослыми.

Какой-то рослый голубоглазый пионер теребил его за рукав.

— Ты главный?

— А ты кто такой? — спросил Виктор, вытирая грязные, исцарапанные руки о штаны. Что ему здесь делать, этому аккуратному мальчику?

— Я его знаю, — вдруг закричал Петя.— Он из лагеря.

— «Из лагеря, из лагеря!»—передразнил голубоглазый. — Я люден привел. Куда ставить?

Красные галстуки лагерных пионеров замелькали в зарослях и у перемычки. Очень скоро их чистые рубашки и штаны стали окончательно грязными.

* * *

В лагере всполошились, когда на обед не явилось пятнадцать человек.

— Я ни на минуту не сомневаюсь, что их увел этот Петров,— сказала начальница лагеря Елизавета Сергеевна, пожилая, суровая женщина, почему-то надевая очки.

Она говорила спокойно, но всем было ясно, что «этот Петров» вряд ли отделается легким наказанием.

— Не позднее чем через час дети должны быть найдены! — Елизавета Сергеевна неторопливо повернула голову, в упор посмотрела на старшую пионервожатую Наташу Селезневу, и все поняли, что не сдобровать и Селезневой.

Девушка вспыхнула. Покраснела и ее не успевшая загореть шея.

Елизавета Сергеевна продолжала:

— Этот Петров ваш воспитанник? Вы ведь первый раз работаете в лагере?.. Не сомневаюсь, что именно вы немедленно найдете пропавших детей. Таких случаев в лагере быть не должно...

Пропавших детей действительно нашла Наташа Селезнева. Но не сразу. Она спрашивала:

— Не видели наших пионеров? Таких... в галстуках?

— Как же, видели. Они заметные. По дороге пошли.

Наконец Наташа услышала ребячьи голоса и спустилась с дороги...

От пережитого волнения голос ее стал злым и резким:

— Лагерные пионеры! — крикнула она.— Сейчас же все ко мне!..

Никто не откликнулся. Грязнобелые рубашки продолжали мелькать в зарослях. Прямо на нее какой-то малыш волочил по земле большую охапку фашинника. Он остановился. Круглые глаза его выдавали замешательство. Но сзади напирали другие, раздумывать было некогда, и пионер, опустив глаза, тронулся со своей ношей дальше.

«Ох, — подумала Наташа, оценив обстановку,— была ни была». Она подбежала к малышу и схватила его ношу.

— Наталья Павловна, вы уж не сердитесь, — сказал ей Петров.

— Ладно. Где берут эти прутья? — спросила она.

Петров показал. Наташа сбежала с крутого берега в заросли.

Ряж уже почти был готов, когда подъехала грузовая машина; из нее выскочили отец Пети, старший Юркин и другие люди с топорами и лопатами.

— Эге, — удивился Юркин, — Тут и делать-то нечего. Что вы скажете? А?..

— Нам, знаете, как попадет?—-ответила Наташа. — На обед не явились. А одежда? Вы видите?..

— Одежда? Что ж одежда... Сами и выстирают. Или не умеют? Не верю, — сказал Юркин. — А обед-то для такого случая можно и подогреть...

— Шабаш! — звонко скомандовал Петя своему отряду. — Больше не надо!

Мокрый и грязный, с всклокоченными, прильнувшими ко лбу волосами, он подошел к Виктору и мрачно сказал:

— Теперь здесь не половить. Распугали всю рыбу,

Виктор обнял его за плечи:

— Ты не горюй. Мы и в другом месте наловим. У хорошего рыбака,- Виктор подмигнул Пете, — везде клюет...

Рисунки А. Галеркина