Помещик разъезжает по своим владениям да проверяет, хорошо ли его крепостные работают. А работали они, надо сказать, на него от темна до темна. Трудятся мужики в поте лица, а помещику всё мало, всё кажется ему, что день больно короток, мало за день мужики успевают.

Говорит он однажды своим крепостным:

— День-то вон какой короткий, мало вы за день успеваете работы сделать. Нет ли среди вас кого посмекалистее, кто взялся бы как-нибудь день удлинить?

Отзывается один мужичок:

— Я берусь, ваша милость. Могу смастерить такую машину, что день удлиняет. Только машину эту самому барину крутить придётся.

Понравилась помещику такая затея.

— Ладно,— говорит,— ничего не поделаешь, придётся покрутить, только бы день подлиннее стал.

Мужик принялся за дело: обтесал три чурбана, сделал три колеса, нарезал на них зубцы, насадил колёса на оси, приладил крылья, как на ветряке, ручку приделал — вот и готова машина.

— А теперь крутите, ваша милость,— говорит.— Как покрутите машину без остановки от зари до зари,— день, глядишь, вдвое длиннее сделается.

И сам колесо повернул: показал, стало быть, как с ним обращаться. Машина тут же завертелась, загудела, пошла.

Принялся помещик свою машину крутить. Тяжела работа, что и говорить: ни тебе остановиться, ни передохнуть, в поте лица своего барин день удлиняет. Так и проработал он до самого вечера.

Возвращается с барщины крепостной, тот, что машину смастерил.

— Видите, барин,— говорит,— день-то от машины насколько длиннее стал, в точности как я вам пообещал.

— Оно-то правда, день стал длиннее,— отдувается барин,— машина отличная, только нельзя ли, чтобы её кто-нибудь другой крутил, а не я?

— Почему нельзя, ваша милость, можно... Только день-то от этого прибавляться не станет!

— Да уж ладно,— махнул рукою барин,— пусть его остаётся таким, как был!..