B окно светит солнце. Из столовой доносится певучий голос:

— Пора вставать, сынок!

Конечно, пора! Паня поскорее оделся и умылся. Мать налила ему молока и села напротив за стол.

— Заботушка моя! — сказала она. — Как услышала я от нашего завхоза, что ты чуть не утонул да расхворался, света не взвидела. Уж и не помню, как домой ехала! Уеду в детский сад, опять ты забалуешься, ещё чего-нибудь набедокуришь!

— Ничего я такого не сделаю,— буркнул Паня.— А когда ты детский сад с дачи привезёшь? Всё нет и нет тебя дома...

— Соскучился?— улыбнулась Мария Петровна.— Хоть разик-то на день меня вспоминаешь?

— Разик! Мы все тебя сто разиков каждый день вспоминаем!.. Мама, старые люди на огородах малахит тоже добывали?

— Ну, не знаю... Наши деды копали тайно от хозяев железную руду,— ответила мать, разглядывая сына и удивляясь, как он изменился за лето: руки и ноги длинные, синие глаза на загоревшем лице смотрят сосредоточенно, брови стали гуще и почти сошлись на переносице, а ямочки на щеках — отметинки раннего детства — почти сгладились, к огорчению матери, подбородок упрямо выдался вперёд.— Может, и малахит попадался... Медный колчедан близко к старым огородам подошёл, железо да медь — это соседские руды.— Она встала и занялась очередными делами.— Ты переоденься, галстук новый повяжи, ботинки почисть. Сам говорил, что экскурсию встречать будете.

— Да, сегодня денёк плотный!— no-взрослому солидно проговорил Паня, поскорее переоделся и позвонил в квартиру Колмогоровых.— Вадик, ждёшь? Бегу! На велосипедах? Выдумываешь! Надо на сортировочную станцию: посмотрим, что Егорша для краеведческого кабинета собрал, а потом в школу. Придётся на одиннадцатом номере. Ботинки почисть! Галстук новый повяжи! Клади трубку!..

Выбежав на улицу, Паня огляделся.

Вниз уходит скат горы Касатки, на котором в несколько рядов пестреют дома посёлка. Дальше поблескивает речушка, вытекающая из Заводского пруда. На берегу стоят четыре коренастые домны Старого завода. Между железными и кирпичными закопчёнными коробками- цехами снуют крикливые паровозы, и можно подстеречь каждый гудок: он доберётся до вершины Касатки через полторы — две секунды после того, как над будкой машиниста клочком белой ваты распушится облачко пара...

Взгляд стремится дальше — по скату следующей горы. На жёлтых дорожках горсоветского сада можно разглядеть ребят, только не видно, во что они играют. По улицам ползут букашки — автомобили, троллейбусы, трамвайные вагоны. Перед шестиэтажным зданием новой гостиницы блестит белая искорка — струя фонтана.

Дальше летит взгляд. Он уже добрался до громадных заводских корпусов, над которыми дымят бесчисленные трубы; особенно внушительно выглядят три домны, три великана, и рядом с ними высится одетая в ажурные леса домна Мирная.

Нa западе в гранитных берегах, как светящийся голубой камень в тёмной оправе, лежит Заводской пруд. Он подступил к плотине Старого завода, у шлюзов пенятся сверкающие потоки. Может быть, удастся сегодня выкроить часок для купанья? Или съездить на велосипеде в лесопарк? Нет, интереснее всего побывать в карьерах и старых выработках горы Железной, но после вчерашнего разговора с отцом путь в карьеры, вероятно, надолго закрыт для Пани. Очень жаль!..

На крыльце соседнего дома появился сын машиниста экскаватора Ивана Лукича Трофимова второклассник Борька в сандалиях на босу ногу, с лохматым щенком на руках.

— А папка вчера сто двадцать три дал, ага! — сказал он и надул щёки.

— Поразил, на обе лопатки положил!— рассмеялся Паня.— Мой батька одним пальцем сто сорок выжал. Весь месяц как по ниточке идёт. Не хвастался бы ты лучше...

В окно выглянул Иван Лукич с намыленной щекой и помазком в руке.

— Ну, Панёк, насчёт хвастовства вы друг друга стоите,— сказал он, сопровождая укоризну мягкой улыбкой, без которой, впрочем, трудно было представить его круглое лицо.— Ты бы показал Бориске, как от этой нехорошей штуки отвыкают... А?

— У Паньки такого собачьего щенка совсем нет!— попытался хоть в чём-нибудь взять верх Борька.

— Щенками в шестом классе не интересуемся,— бросил Паня и, немного смущённый словами Ивана Лукича о хвастовстве, побежал вниз по улице Горняков.