Школа выросла на улице Горняков за один год. Семилетка рудничного посёлка, в которой учились Паня и Вадик, должна была перебраться в это новое, красивое здание и с первого сентября стать десятилеткой. На правом крыле школы в подвесной люльке покачивался маляр, в его руках шипел распылитель, бросая на стену облачка краски; активистки родительского комитета и старшеклассники кончали во дворе уборку строительного мусора; юные мичуринцы копались в саду; у крыльца шумели пионеры, пришедшие встречать экскурсию.

К школьному крыльцу подошёл полный пожилой человек в толстовке и в кепке; это был директор школы Илья Тимофеевич.

— Экскурсанты приехали и скоро будут здесь,— сказал он ребятам и взялся за ручку двери, ню сначала его задержал маляр, потом он поговорил с бригадиром полотёров и школьным завхозом.

Тут во двор вошли новые посетители.

— Ребята, смотрите, сколько орденов и медалей! Все боевые!— Паня перечислил:— Ордена Отечественной войны первой и второй степени, две Красные Звезды, медали за взятие городов.

Орденоносец, молодой человек в гимнастёрке и фуражке защитного цвета, поднялся на крыльцо, и оказалось, что он на полторы головы выше директора, а в плечах почти вдвое шире, хотя Илью Тимофеевича никто не назвал бы низеньким.

— Я по поводу брата, товарищ директор. Хочу пристроить его...— Великан запнулся на этом слове и поправился:— Хотел бы определить его в шестой класс вашей школы.

Мальчик, стоявший у крыльца, неловко поклонился директору. В нём не было ничего особенного — русый, большеротый, с серыми глазами под выпуклым лбом,— только очень уж крупный, широкоплечий. Рядом с ним стояла девочка, повидимому, третьеклассница, плотная и загорелая. Она так взглянула на мальчиков, так вздёрнула нос, будто объявила: «Ну-ка, троньте! Плохо вам будет!»

— Прошу всех ко мне,— пригласил посетителей директор.

— Ребята, я знаю, кто это,— сказал Егорша, когда орденоносец, его брат и сестра вслед за директором скрылись в дверях школы.— Это новый машинист экскаватора Полукрюков. Он приехал из Половчанска и живёт в нашем посёлке. Вот здоровый!.. И его брат тоже сильный. Он вчера Гену Фелистеева на обе лопатки положил. Я сам видел.

— Глинокопы приехали!— фыркнул Вадик.— В Половчанске есть карьер огнеупорной глины, а больше ничего нет...

— Полукрюков на нашем руднике работает, на четырнадцатом экскаваторе. О нём в радиосводке один раз говорили,— сообщил Паня, легко запоминавший всё, что имело отношение к родной горе Железной.

Директор и посетители снова появились на крыльце.

— Надеюсь, Федя Полукрюков, что ты в нашей школе будешь учиться не хуже, чем учился в Половчанске,— сказал директор, положив руку на плечо новичка. Потом он взглядом разыскал Егоршу Краснова и подозвал его:— Краснов, познакомься с Полукрюковым. Он будет в вашем классе...

Великан попрощался с директором и ушёл, а новичок и его сестра очутились в толпе пионеров.

— Привет!— поздоровался с новичком Егорша.— Оставайся с нами встречать экскурсию. Посмотришь, какие камешки привезли ребята из Малой Мурзинки для нашего краеведческого кабинета.

— Ничего подобного!— властно вмешалась девочка.— Надо купить хлеба и сахару. Некогда камешки смотреть, Федун я!

— Какой командир нашёлся!— выскочил Вадик.— Ну и любуйся на здоровье твоей половчанской глиной. Нашла добро — глину.

— Мы, Женя, успеем в магазин,— успокоил сестрёнку Федя и ответил Вадику:— Разве половчанская глина не добро? Из неё делают огнеупорный кирпич для мартенов.

— А без самоцветов не сделаешь точных приборов!

— Я не говорю, что самоцветы не нужны. И глина и самоцветы — всё это полезные ископаемые,— не уступал Федя.

— Вадик, спорить надо умно,— засмеялся Егорша.— У тебя не получается. Не обращай на него внимания, Полукрюков.

— Подумаешь, только в Половчанске умные!..— презрительно хмыкнул Вадик.

Паня перевёл разговор на другую тему.

— Правда, Полукрюков, что ты сильный?— спросил он.— А ну, покажи бицепсы!

Федя согнул руку в локте, ребята деловито ощупали его мускулы и признали, что таких нет ни у кого в классе и, может быть, во всей школе.

— Это ничего не значит,— вмешался Вадик.— Бывает так, что мускулы большие, а пальцы совсем слабые... У меня мускулы обыкновенные, зато пальцев никто не «пережмёт».

Федя посмотрел на Вадика прищурившись.

— Интересно попробовать, какие у тебя пальцы.

— Пожалуйста!— И Вадик принял рукопожатие новичка.

Сразу стало ясно, что Вадик совершил глупость. Федя, расставив ноги, нагнул голову и так сдавил руку Вадика, что тот присел, рванулся вправо, влево и смешно открыл рот, будто ему не хватало воздуха. А Федя всё ниже нагибал голову, всё крепче сжимал его руку.

— Пустить?—спросил он.— Ну? Говори, пока духа хватает...

У Вадика покривилось лицо, глаза наполнились слезами.

— Пустить?— торжествуя, допытывался Федя.— Сдавайся, а то погибнешь, как швед под Полтавой.

Теперь Вадик закусил губу, побледнел, но не ответил: он решил терпеть до конца.

— Хватит, пусти его, Полукрюков, а то у него кровь носом пойдёт,— пришёл на помощь другу Паня.

— Ничего подобного! Федуня, не пускай его!— горячо запротестовала Женя.—Он первый начал задираться. Он должен сказать: «Больше не буду». Федуня, посади его на землю!

— Ладно!— Федя выпустил руку Вадика и, задорно сдвинув кепку на ухо, предложил:— Кто ещё хочет? Становись в очередь...

— Благодарим покорно!— ответил за всех Егорша.— С тобою только свяжись...

Послышались крики:

— Экскурсия идёт, экскурсия! Ребята, стройся!

Председатель совета дружины Ростик Крылов вынес из школы знамя дружины и стал возле директора, а ребята построились у крыльца и затихли.

— Пань, здорово я не сдался?— шёпотом похвастался Вадик.

— А сам чуть не заревел,— невольно улыбнулся Паня.— И не мешай! Слышишь горн? Экскурсия идёт... Это из-за тебя мы в Малую Мурзинку не поехали.

Паня, не отрываясь, смотрел в ту сторону, откуда должны были появиться экскурсанты. Он ждал их со смешанным чувством зависти и раскаяния: как непростительно глупо они с Вадиком «выпали» из списка экскурсантов, составленного самим Паней!