В начале второй четверти прошлого учебного года директор школы Илья Тимофеевич представил пятому классу «Б», уже получившему малопочётное прозвище «пятый завзятый», нового классного руководителя, преподавателя географии Николая Павловича Максимова. Ещё до приезда Максимова ребята каким-то образом узнали, что он фронтовик, участник Отечественной войны, выпускник Московского педагогического института, и заранее стали гордиться своим будущим классным руководителем. Увидев его, «пятый завзятый» не разочаровался, далеко нет. Всё понравилось ребятам в Николае Павловиче: статный, крепкий, держится «по-офицерски» подтянуто, на груди у него две длинные планки орденских ленточек. Эти ленточки окончательно покорили воинственные сердца «пятого завзятого». Даже бородка Николая Павловича— окладистая, золотистая, аккуратно подстриженная — пришлась ребятам по душе, так как кто-то пустил от парты к парте слух, что бородка, наверно, прикрывает шрам от ранения.

Когда директор ушёл из класса, новый классный руководитель разговорился с ребятами.

— Почему я приехал работать на Урал? — повторил он вопрос, заданный обстоятельным Толей Самохиным, и рассказал:— Получилось так, что ещё на фронте я стал уральцем... В нашей танковой части было много уральцев, я дружил с ними, наслушался об этом крае, гордился, что Урал так много делает для фронта. Один из уральцев спас меня из горящего танка, сам при этом сильно обгорел. Сейчас это мой лучший друг... Он работает на машиностроительном заводе в Железногорске... — учитель призадумался, глядя в окно на Железногорск, и закончил: — Словом, потянуло меня на Урал, и я не раскаиваюсь, что приехал сюда. Прекрасный край — красивый, богатый, работящий!.. Всюду — в тайге, на полях, в больших городах — кипит труд, и всё говорит о труде. На горе Касатке, где вы живёте, есть улица Доменщиков, улица Горняков... Да вы, наверно, лучше меня знаете...

Ребята стали поднимать руки и выкрикивать:

— Улица Бурильщиков!

— Переулок Токарей!

— Площадь Труда!

— Что делает твой отец, Самохин? — спросил Николай Павлович.

— Горновой на Старом заводе, — с гордостью ответил Толя. — На второй домне тридцать лет работает.

— А брат — печной крупносортного цеха. Слитки в печи для прокатного стана нагревает, — добавил Коля, потому что братья непременно дополняли друг друга.

— А мой батька, Григорий Васильевич Пестов, — машинист экскаватора «Пятёрки», три ордена получил и ещё два значка отличника социалистического соревнования, — не вытерпел Паня. — У бати ковш прямо золотой, так и в газетах даже пишут.

— Да, я читал о Пестове... Ты гордишься своим отцом? — спросил Николай Павлович.

— Так гордится, что с утра до ночи хвастает,— сказал Вася Марков.

— И с ночи до утра, — продолжил Гена Фелистеев.

— Будто ты своим дядькой Фелистеевым не хвалишься, только редко тебе приходится, Генка! Далеко ему до моего бати!— вспылил Паня. — А ты, Марков, вообще помалкивай! Твой отец в рудоуправлении сидит, цифирки в плановом отделе считает.

Ребята зашумели, засмеялись.

— Тишина!— потребовал Николай Павлович, перелистал классный журнал и взглянул на Паню холодно. — Неважно учишься, Пестов, не берёшь пример с отца. И гордость твоя хвастливая, обидная для товарищей. Ведь дядя Фелистеева и отец Маркова занимаются полезным, нужным делом, а ты относишься к ним неуважительно... Стыдно, Пестов!

Больно задели тогда эти слова самолюбие сына лучшего стахановца горы Железной, но разве с тех пор Паня не стал скромнее, сдержаннее, разве он не стал учиться лучше?!

— Старая, глупая история, — повторил теперь Николай Павлович, взглянув на Паню холодно, как тогда, при первом знакомстве в классе.— Так, ну что же нам надо сделать, чтобы выполнить просьбу гранильной фабрики? Прошу вас, Роман Нилыч, передать по цепочкаам всех отрядов просьбу краеведческого кружка поискать малахит. Я уверен, что ребята откликнутся...— Он снова обратился к Пане: — Ты чем болел? Гриппом? А как сейчас себя чувствуешь?

— Да я уже давно выздоровел...

Старшие ушли. Паня помог экскурсантам перенести минералогические образцы, привезённые из Малой Мурзинки, в комнату на четвёртом этаже, отведённую под краеведческий кабинет, и ещё раз полюбовался хрустальной друзой.