Жил да был один богатый ба­рин. Богатый, а скуповатый. Поедет он, бывало, в гости, сам в дороге и ест и пьёт, а о вознице своём и не думает: поел тот — хорошо, а не поел — не баринова забота. Случа­лось, что у кучеров его по три дня крошки во рту не бывало. Вот поэтому-то никто не хотел наниматься к барину.

Но вот нашёлся один мужичок. Подря­дился он в кучера с таким уговором: чтобы барин на глазах у возницы ничего не ел и не пил. А если случится барину уговор нарушить, он тогда должен своему кучеру двойное жалованье отвалить.

Обрадовался барин, тут же они и дого­ворились. Барин-то ведь на глазах у куче­ра никогда и не едал: тот к нему ведь спиной сидит.

Пригласили как-то барина в гости. Вы­ехали с вечера: дорога дальняя была, да ещё лесом глухим ехать надо было. А воз­ница нарочно с дороги в чащу своротил да и стал плутать по лесу. Ночь тёмная, ни зги не видать. Остановил он лошадей и говорит:

— Сбились мы с пути, барин... Не знаю, куда и ехать!

Рассердился барин:

— Какой же ты кучер! Берёшься везти, а сам дороги не знаешь!

Посылает он своего возницу дорогу искать и сам по лесу мечется, а ночь хоть глаз выколи, не видать дороги!

Ничего не поделаешь, пришлось им за­ночевать в лесу. Выехали на прогалину, видят: сено скошено, стог стоит. Распряг кучер лошадей, пустил их пастись, разло­жил костёр, натеребил барину из стога сена и постлал ему постель.

Был у кучера с собой хлеб с салом, вытащил он его из-под сиденья вместе с кло­ком соломы, уселся в сторонке и жуёт. Барин глядь-поглядь на него одним гла­зом, покосился другим.

«Никак, мужик солому жрёт! Быдло, видно, так быдлом и останется!»

Промаялись они этак всю ночь. Рассве­ло. Наутро снова плутают по лесу. Второй день уже клонится к вечеру, а они на прежнюю дорогу никак не выберутся.

Снова остановились попасти лошадей.

Лёг возница на брюхо и опять хлеб с салом уплетает. Барин не выдержал и спрашивает:

— Что это ты там жуёшь?

— А что нам жевать,— говорит возни­ца,— солому жую!

— Может, и мне соломки дал бы?

— Да что вы, ваша милость, неужто вы простую солому станете есть? Её вам и не укусить... Нет, уж лучше я вам из брич­ки клевера принесу полакомиться...

Принёс. Барин разжевать-то клевер раз­жевал, а проглотить не может.

— У тебя,— говорит,— видать, волчья глотка: ты вот и солому глотаешь, а мне и клевера никак не проглотить.

Отправились они дальше. Подъезжают к сторожке лесника. Барин уже кошелёк приготовил, посылает возницу.

— Сбегай,— говорит,— может, купишь мне чего-нибудь поесть!

Возница два дня всухомятку питался, ему только пить хочется. Напоила его же­на лесника водицей, поблагодарил он её, спешит к барину.

А тот уже издали кричит:

— Ну, несёшь ты мне наконец чего-ни­будь?!

Жена лесника думает, что барин тоже напиться хочет, и шепчет кучеру:

— Может, барин, не водицы, а молока кружку выпил бы?

— Чего это она тебе шепчет, Ионас? — спрашивает барин.

— А что ей шептать, барин! Предлагает вашей милости соломки отведать.

— Да ну её с соломой! — отмахнулся барин.— Я вон клевер ел, и то не смог одо­леть... Стану я ещё её солому жевать! Гони,— говорит,— лошадей во всю прыть до первой корчмы!

Подъехали они к корчме, а барин и про уговор забыл: на глазах у кучера на еду набросился.

Так хитрый возница получил у барина двойное жалованье.