Когда весна вступила в свои права в долине Молдовы и покрылись мелкими листьями берёзки на холме и близ речки, Маргаринта начала трудиться в своём огороде возле дома, а я бегал, как жеребёнок, овеваемый тёплым ветром и согреваемый лучами солнца.

Ласково глядя на меня и хмуря в то же время свои густые брови, «бабка» говорила мне:

— Побегай, поиграй, дорогой мой! Только так ты и наберёшься сил!

Я то поднимался на пригорок, откуда смотрел на грозные горы, то спускался вниз, к речке, куда приходили босые девушки полоскать бельё. Они били его вальками на серых каменных плитах. А больше всего я ходил за Иринуцей, которая спозаранку отправлялась с коровой на луг или водила гусят к речке. Часто я отправлялся к дедушке Савве, отцу Маргаринты.

Мне нравилось ходить к старику, в особенности когда шёл дождь и завывал ветер. Тогда все мои друзья, одного возраста со мной, покидали меня, а я забирался в соседний двор к дедушке. Мне сопутствовал Колцун, чёрный пёс с белыми лапами. Дедушка Савва был колесник. Целыми днями он трудился над спицами и ободамн для колёс. Его густые брови приподнимались, когда я приближался к нему. На минуточку он оставлял свою работу, улыбался, поглаживал ладонью седые усы и спрашивал меня:

— Ну, как живёшь, Илюца?

— Я ходил гулять! — смело отвечал я старику.

— Так! И что же ты видел? Кого ты встретил?

— Я видел ручейки и встретил ребят дядюшки Матвея.

— Отлично. Так тебе нравится у нас?

— Нравится. И я не вернусь больше в город.

— Нельзя: ты городской.

— Ну и что ж! А я хочу жить здесь, у бабушки Маргаринты...

— Замечательно!—ласково говорил дедушка Савва. — Живи у нас, окрепнешь. Я слышал, что ты был болен. Ладно, дальше видно будет, а пока садись-ка на пенёк. Возьми топорик и обтёсывай полено. Коль ты говоришь, что хочешь жить у нас, давай-ка я научу тебя ремеслу. Хочешь быть колесником?

— Конечно! Я скажу бабушке, чтобы она мне тоже сделала сарай, и я буду делать колёса.

Старик продолжал свою работу, а я обтёсывал поленце. И оба мы важно разговаривали о колёсах, о берёзах, об источниках и гусятах. Беседовали о Марга- ринте и Иринуце, о поросятах, индюках и курах — обо всём, что я видел здесь. Собачонка Колцун сидела рядом, поглядывала то на меня, то на деда и помахивала обрубленным хвостиком, когда я смотрел на неё. На дворе шёл дождь, дул ветер, стонали деревья, а в сарае у деда было уютно, пахло сладким дымом. Если мне становилось холодно, я укутывался в пастушеский кожух деда Саввы и продолжал беседовать с ним.

Однажды в нашу мирную жизнь ворвался враг. Злой ветер принёс его. Я только что встал и вышел во двор погреться на солнышке. За домом я застал Маргарннту и Иринуцу, которые громко причитали и ломали руки от огорчения. Я испугался. Глазами, полными удивления. я смотрел на них. Ясно было, что стряслась какая-то беда.

— Ох, Илюца! — крикнула Маргаринта. — Ястреб унёс мою лучшую курицу, чёрную! Знаешь, ту, которая тебе нравилась больше всех!

— Как это «унёс»? Какой ястреб?

— Чёртов ястреб! И кто его знает, как он её унёс! Покрутился он здесь, набросился, а когда мы хватились, его и след простыл. Вот несчастье!

«Бабка» и Иринуца выглядели такими удручёнными, что в моём воображении ястреб принял какие-то сказочные размеры. Я ведь не знал, что такое ястреб.

— И откуда он явился? — спросил я, глядя неуверенно вокруг себя.

— А кто его знает!—сказала Иринуца, подняв глаза к небу.

Я проследил за её взглядом и, ничего не увидев, ограничился робким вопросом:

— Он живёт в лесу?

— Конечно. Там его гнездо... — сказала «бабка» Маргаринта.

Вместе с Иринуцей мы начали проверять, все ли птицы на месте. «Бабка» продолжала изредка проклинать похитителя кур. Я очень хотел бы видеть его и в то же время чувствовал, как растёт во мне страх. А вдруг он страшный, как змей семиголовый или как волк?

На другой день снова поднялась тревога. Колцун залаял, «бабка» Маргаринта и Иринуца закричали в один голос.

Закудахтали и заметались в страхе куры.

— Он набросился на пеструшку! — крикнула Иринуца взволнованным голосом.

— Неужели схватил её? — огорчённо спросила «бабка».

— Нет, мамочка,—ответила Иринуца. — Она скрылась в кустах, и ястреб убрался...

«Бабка» Маргаринта всплеснула руками и спросила с огорчением:

— Что нам делать? Ох, несчастные мы! Пропали теперь наши куры!.. Пойду скажу батюшке. Пусть постережёт с ружьём. Может быть, избавит людей от беды...

Я внимательно ловил каждое её слово. Все домашние птицы продолжали сидеть в кустах, как бы боясь высунуться оттуда. Некоторые из них подымали голову кверху и издавали слабые звуки... Наконец петух прокукарекал протяжно, и куры стали выходить на солнышко.

Продолжая думать о нарушителе нашего спокойствия, я перемахнул через забор и вошёл в сарай к деду Савве. Он спокойно работал над буковым поленом.

— А, снова пришёл к нам? —спросил он, не поднимая головы.

— Да... — ответил я.

Мне хотелось поговорить о страшном враге, который нарушил мирную жизнь в нашем дворе. Но я позабыл, как зовут похитителя птиц, и поэтому мне не удавалось завязать разговор. Вдруг дедушка Савва отложил работу и, подняв глаза, улыбнулся. Он сказал:

— Никак, привязался ястреб к дочкиным курам... Слыхал я шум...

Я вздрогнул. Именно об этом мне и хотелось поговорить. Поэтому я сразу выпалил:

— Да, заявился. Гонялся за пеструшкой! А вчера какое несчастье было, вы даже не знаете! Вчера ястреб схватил самую большую курицу, чёрную.

— Что ты говоришь! — сказал старик, глядя на меня очень внимательно.

— Да! Когда я вчера вышел во двор, «бабка» и Иринуца плакали. Вы знаете, меня это очень огорчило.

— Я думаю, — улыбнулся дедушка Савва: — ведь он схватил лучшую курицу!

— И «бабка» Маргаринта тоже очень огорчена, — продолжал я. — Она придёт к вам... Она говорит, что теперь это чудовище съест всех кур...

— Не съест, Илюца, дедушка не допустит.

— А что вы сделаете?

— Застрелю его.

Дедушка Савва прошёлся рубанком по дереву, остановился и спросил:

— Он схватил курицу во дворе?

— Да!

— А как же он поднял её?

— Вот так вопрос!—сказал я. — Ведь он огромный.

— Ну, не очень он большой, Илюца, только нахальный...

— Он скрылся в лесу, там его гнездо,— продолжал я.

— Правильно, — подтвердил старик.

Я продолжал раздумывать. Значит, ястреб не очень большой.

Дедушка Савва снова прошёлся рубанком по дереву и, остановившись, пробормотал как бы про себя:

— Вечером проверю ружьишко!

С напускным безразличием я спросил дедушку:

— А где вы его будете подстерегать?

— Да я увижу и отсюда. Он ведь летит высоко...

«Вот как!» — удивился я, чувствуя себя очень неловко.

— Значит, он летит высоко?

— А как же! Это ведь птица.

Я был разочарован: значит, это не змей семиголовый и не волк. Всё же я чувствовал себя теперь более уверенно. Постояв немного, я спросил решительно:

— Вы мне разрешите придти к вам завтра?

— А как же! Вместе будем подстерегать его. Избавим людей от напасти.

Я быстро перелез через забор, разыскал «бабку» Маргаринту и порадовал её вестью о том, что дедушка убьёт ястреба. Разговаривая о нём, я дал понять, что знаю, каков он, знаю, что он небольшой, но нахальный. Я добавил, что это не змей, и не волк, и вообще не зверь, а птица. Пусть все знают!

Маргаринта улыбнулась, нагнулась и поцеловала меня.

— Миленький мой, — сказала она,— ты разве не знал, что ястреб — птица?

Я смущённо высвободился из её объятий. А в углу, уткнув нос в ладошки, смеялась надо мной Иринуца.

Я позвал Колцуна и отправился с ним к ручейку, над которым берёзки колыхали свои ветви.

На другой день спозаранку я уже был у дедушки Саввы и уселся возле его верстака. Ружьё висело на гвозде, вбитом в стену. Старик спокойно работал, как будто позабыв о нашем враге. Я вышел во двор и, подняв голову кверху, разглядывал небо. А старик продолжал работать как ни в чём не бывало. Тогда я громко сказал:

— Ничего не видно...

Дедушка Савва посмотрел на меня и улыбнулся. Когда я снова вошёл в сарай, он протянул мне топорик и, усадив меня на пенёк, продолжал обучать меня ремеслу. Прошло много времени, пока дедушка Савва разъяснил мне:

— Знаешь, Илюца, когда прилетает ястреб? Когда он голоден и когда куры собираются вокруг кормушки. Вот сейчас он прилетит.

Орудуя топориком, я углубился в работу, как вдруг дедушка Савва ловким движением схватил ружьё. Мы вышли во двор. Вокруг царило полное спокойствие. Солнце припекало, а небо было синее и ясное. Старик внимательно глядел в небо. Я тоже старался разглядеть что-нибудь в воздухе, пока не заметил высоко-высоко движущуюся точку. Я вскрикнул.

— Разглядел? — спросил, смеясь, дедушка Савва.

Медленно-медленно описывая круги, точка приближалась к нам. Издали она была похожа на две чёрные щепки, скреплённые крест-накрест.

— Это ястреб?— спросил я.

— Да, — ответил старик спокойно.

Вдруг раздался выстрел. Я закрыл глаза. Когда я приоткрыл веки, птицы уже нигде не было видно. Долго разыскивал я её взглядом, пока не обнаружил над нашей головой. Мне показалось, что она падает на нас, и сердце моё застучало сильнее. Покружившись, как листик, подгоняемый ветром, птица упала; мне она показалась страшной и большой.

— Ты куда, Илюца?—спросил, смеясь, дедушка.

А я уже улепётывал в глубь сарая. Вскоре, однако, я вернулся и вместе со стариком перелез через забор. Прибежала и Маргаринта. В траве, хлопая подбитым крылом, лежал ястреб. Дедушка Савва приблизился к нему и протянул руку. Ястреб открыл свой горбатый клюв и, опираясь на хвост, распустив крылья, ступил вперёд. Когда старик дотронулся до него, он впился когтями в его руку. Дедушка Савва громко вскрикнул и поднял кверху окровавленные пальцы. Ястреб продолжал бить крылом о землю, затем замер. На его клюве виднелась большая капля крови.

Куры и индюки глядели на него с удивлением. «Бабка» схватила ястреба за крыло и подняла кверху. Это была большая птица, белая, в чёрных и красноватых полосках. «Бабка» радостно засмеялась. А мне было не до смеха: ведь рука дедушки Саввы была изранена. Глазами, полными слёз, я смотрел вокруг и был уверен, что враг, появившийся с неба, был не обыкновенной птицей, а каким-то сказочным чудовищем.

Перевёл с румынского М. Розенфельд, рис. Ив. Кузнецова