Э. Цюрупа

НЕИЗВЕСТНЫЙ ДРУГ
(ИЗ КНИГИ «ОЛЕШЕК»)

—    Пора нам с тобой по домам, звонок! Приходи сюда завтра. Кончим дорожку и построим с тобой зимовьюшку.

—    Какую зимовьюшку?

—    Домушку-зимовьюшку. Из снежных кирпичей.

Олешек подпрыгнул от радости. Эх, жалко, что у Валерки горло болит, а то бы взялись втроем!..

И наутро они стали строить домушку-зимовьюшку.

Олешек и не знал, что его знакомый летчик такой мастер. Всякая работа у него ладилась, и весело было за ним поспевать.

—    А где бы нам ведерко пустое раздобыть? — спрашивал летчик.

Олешек мчался во весь дух, и скоро в лесу раздавался гром и

звон; это Олешек тащил ведро от гардеробщицы Петровны.

—    А как бы нам чайник воды раздобыть? — говорил летчик, и Олешек притаскивал из дому чайник с водой. И всякий раз наливал так полно, что по дороге вода из носика выплескивалась и застывала на снегу.

—    Гляди-ка, — удивлялся летчик, — наша тропка теперь вся стала в ледяных точках и тире, прямо снежная телеграмма. От кого бы?

—    Может, от Деда Мороза? — предполагал Олешек.

—    Точно,— соглашался летчик.— Дед нам телеграфирует:

«Стройте, ребята, из снега, а я льдом скую, крепко будет!»

Они набирали в ведро снег, поливали его водой из чайника,

размешивали палкой.

—    Настоящие кирпичи на цементном растворе кладут, а у нас с тобой кирпичи снежные — значит, и раствор из снега с водой. Мороз его прихватит — не разорвешь. Понял, как кладка кладется?

Олешку было понятно. Осенью в березовой роще каменщики выкладывали кирпич за кирпичом красные стены детского сада. А летчик с Олешком строили свою зимовьюшку из белых кирпичей. Летчик нарезал их из слежавшегося снега. Вдвоем они подвозили кирпичи на листе фанеры — она теперь называлась волокушей. Складывали рядами, друг на дружку. Стенка росла, Олешек уже не доставал до края. А кирпичи надо было поднимать все выше. Иногда летчик опускал руки и тяжело переводил дыхание.

—    У нашего крана мотор пошаливает,— подмигивал он Олешку,— да мы ему не позволим из строя выходить, верно?

—    Не позволим! — радостно откликался Олешек. Он старался помогать летчику из всех сил. и притаптывал снег, и прихлопывал, и подгребал, и ладошками приглаживал.

Рта он не закрывал ни на минуту. В морозном воздухе звучал непрестанно его пронзительный голосок:

—    А дверь будет? А окно сделаем? А крышу покроем? А трубу поставим?

—    Все будет, звонок, все будет,— отвечал летчик.

Четыре дня подряд они строили свой дом. А когда закончили кладку стен, фанера перестала быть волокушей. Летчик высоко поднял ее на вытянутых руках, выгнул дугой, упер краями в снежные стены — и получилась крыша. Облепили крышу мокрым снегом. За ночь схватит его морозцем, крепкая станет крыша, ветром не сдует.

—    А я знаю, где валяется старый бидон без донышка,— сказал Олешек.— Его можно вместо трубы вставить.

И вставили бидон без донышка. А над входом летчик приладил вертушку из картона, чтоб показывала силу ветра.

Вот и готова домушка-зимсвьюшка. Теперь можно и ведро отдать Петровне, и чайник больше приносить не надо. И стало Олешку грустно, что строительство кончилось.

Но оказалось, самые интересные дела только начинаются.

Раздобыли два ящика — побольше и поменьше. Получились в домушке стол и стул. Натащили обломков красных кирпичей, сложили посреди домушки очаг, подальше от стенок, чтоб не растаяли.

—    Завтра наготовим щепы для растопки,— сказал летчик.—Да чистую жестянку, чтоб чай кипятить, да сухарей насушим.

—    Для кого сухарей? — удивился Олешек.

—    Для неизвестного друга,— сказал летчик.— Пойдет человек по лесу в буран, промерзнет — зуб на зуб не попадет. И вдруг —вот она, зимовьюшка наша! Входи, друг, грейся чайком, зимуй хоть целую зиму.

Вечером дома на кухне Олешек выбрал самое сухое, самое прямое — без сучков — полено и спрятал его к себе под кровать.

—    Что за полено в комнате? — удивилась мама.— И зачем ты его завернул в газету?

—    Мне нужно! — сказал Олешек.— Мы с моим знакомым летчиком будем щепки щепать. Придет человек замерзший, а для него все уже готово: пожалуйста, разводи огонь, грейся чайком.

—    Да какой человек? — еще больше удивилась мама, а папа поднял глаза от газеты и серьезно и внимательно взглянул на сына.

—    Неизвестный друг! — ответил Олешек. И все рассказал про зимовьюшку.

Тогда папа молча отложил газету, поднялся, раскрыл свой складной нож и нащепал из полена целую стопку щепок. Связал их бечевкой в аккуратную вязанку и сказал:

—    Получай, сынок, неси в свою зимовьюшку! И товарищу летчику привет передай.

—    А сухой заварки у вас, небось, нету? — спросила мама и положила с вязанкой маленькую, только что начатую пачку чая.

Папа озабоченно покачал головой.

—    Отсыреет чай в зимовьюшке,— сказал он.— Отдала бы ты им, Варя, железную банку с крышкой.

И мама вынула из буфета большую красивую банку.

—    И колбасу надо,— сказал Олешек.

—    Все тебе отдай.— Мама закрыла створку буфета.

—    А хорошо придумали люди,— сказал папа.— Стоит в тайге избушка. Привелось тебе в ней заночевать, что нужно, все для тебя припасено заботливыми руками. А будешь уходить, сам позаботишься о людях, что придут после тебя.

—    Ладно, положу кусок колбасы,— сказала мама.

Утром, сияя от счастья, с разгоревшимися щеками, Олешек мчался по знакомой тропинке к снежному домику.

В сердечке у него как будто пели самые звонкие птицы.

Олешек прижимал к груди большую железную банку со всякими припасами.

Он спешил поскорей рассказать летчику, что теперь и мама и папа вместе с ними устраивают зимовьюшку. Хорошие, просто замечательные у Олешка папа и мама, с ними так весело живется на свете.