Г. Скребицкий

ЧЕТЫРЕ ХУДОЖНИКА

ЗИМА

Побелели поля и пригорки! Тонким льдом покрылась река, притихла, уснула, как в сказке.

Ходит Зима по горам, по долинам, ходит в больших, мягких валенках, ступает тихо, неслышно. А сама поглядывает по сторонам — то тут, то там свою волшебную картину исправит.

Вот бугорок среди поля. Проказник-ветер взял да и сдул с него белую шапку. Нужно ее снова надеть. А вон меж кустов серый зайчишка крадется. Плохо ему, серенькому: на белом снегу сразу заметит его хищный зверь или птица, никуда от них не спрячешься.

«Одену-ка я косого в белую шубку,— решила Зима,— тогда уж его на снегу не скоро заметишь».

А Лисе Патрикеевне одеваться в белое незачем. Она в глубокой норе живет, под землей от врагов прячется. Ее только нужно покрасивее да потеплее нарядить.

Чудесную шубку припасла ей Зима, просто диво: вся яркорыжая, как огонь горит! Поведет лиса в сторону пушистым хвостом, будто искры рассыплет по снегу.

Заглянула Зима в лес: «Уж его-то я разукрашу: солнышко как глянет, так и залюбуется».

Обрядила она сосны и ели в тяжелые снеговые шубы; до самых бровей нахлобучила им белоснежные шапки; пуховые варежки на ветки надела. Стоят лесные богатыри друг возле друга, стоят чинно, спокойно.

А внизу под ними, словно детишки, разные кустики да молоденькие деревца укрылись. Их Зима тоже в белые шубки одела.

И на рябинку, что у самой опушки растет, белое покрывало накинула. Так хорошо получилось. На концах ветвей грозди ягод висят, точно красные серьги из-под белого покрывала виднеются.

Под деревьями Зима расписала весь снег узором из разных следов и следочков. Тут и заячий след: спереди рядом два больших отпечатка лап, а позади — один за другим — два маленьких; и лисий— будто по ниточке выведен: лапка в лапку, так цепочкой и тянется...

Живет зимний лес. Живут заснеженные поля и долины. Живет вся картина седой чародейки Зимы. Можно ее и Солнышку показывать.

Раздвинуло Солнышко сизую тучку. Глядит на зимний лес, на долины. А под его ласковым взглядом все кругом еще краше становится.

Вспыхнули, засветились снега. Синие, красные, зеленые огоньки зажглись на земле, на кустах, на деревьях. А подул ветерок, стряхнул иней с ветвей, и в воздухе тоже заискрились, заплясали разноцветные огоньки.

Чудесная получилась картина! Пожалуй, лучше и не нарисуешь.

ОСЕНЬ

Для своей работы Художник-Осень взяла самые яркие краски и прежде всего отправилась с ними в лес. Там и принялась за свою картину.

Березы и клены она покрыла лимонной желтизной. А листья осинок разрумянила, будто спелые яблоки. Стал осинник весь ярко-красный, весь как огонь горит.

Забрела Осень на лесную поляну. Стоит посреди поляны столетний дуб-богатырь, стоит, густой листвой потряхивает.

Думает осень: «Нужно богатыря в медную кованую броню одеть».

Так и обрядила старика.

Глядит — а неподалеку, на самом краю поляны, густые, развесистые липы в кружок собрались, ветви вниз опустили. Им больше всего подойдет тяжелый убор из золотой парчи.

Все деревья и даже кусты разукрасила Осень по-своему, по-осеннему: кого одела в желтый наряд, кого в ярко-красный. Одни только сосны да ели не знала она, как разукрасить. У них ведь на ветках не листья, а иглы, их и не разрисуешь. Пусть какими были детом, такими и останутся.

Вот и остались сосны да ели по-летнему темно-зелеными. И от этого еще ярче, еще наряднее сделался лес в своем пестром осеннем уборе.

Отправилась Осень из леса в поля, в луга. Убрала с полей золотые хлеба, а в лугах душистые копны сена сметала в высокие, словно башни, стога.

Опустели поля и луга, еще шире, просторнее стали. И потянулись над ними в осеннем небе косяки перелетных птиц: журавлей, гусей, уток...