Г. Снегирев

ВЕРБЛЮЖЬЯ ВАРЕЖКА

Вязала мне мама варежки, теплые, из овечьей шерсти.

Одна варежка уже готова была, а вторую мама до половины только связала: на остальное не хватило шерсти. На улице холодно, весь двор снегом замело, гулять меня без варежек не пускают: боятся, что отморожу руки. Сижу я у окна, смотрю, как синицы на березе прыгают, ссорятся: наверное, жучка не поделили.

Мама сказала:

— Подожди до завтра: утром к тете Даше пойду, попрошу шерсти.

Хорошо ей говорить «до завтра», когда я сегодня гулять хочу! Вон со двора к нам дядя Федя, сторож, идет без варежек. А меня не пускают.

Вошел дядя Федя, снег веником отряхнул и говорит:

— Мария Ивановна,- там дрова на верблюдах привезли. Будете брать? Хорошие дрова, березовые.

Мама оделась и пошла с дядей Федей дрова смотреть, а я из окошка выглядываю, хочу верблюдов увидать, когда они с дровами выезжать будут.

С одной подводы дрова выгрузили, верблюда вывели и привязали у забора. Большой такой, лохматый. Горбы высокие, как кочки на болоте, и набок свешиваются. Вся морда верблюда покрыта инеем, и губами он что-то все время жует — наверное, хочет плюнуть.

Смотрю я на него, а сам думаю: «Вот у мамы шерсти на варежки не хватает — хорошо бы верблюда остричь, только немножко, чтобы он не замерз».

Надел я быстро пальто, валенки. Ножницы в комоде нашел, в верхнем ящике, где всякие нитки, иголки лежат, и вышел на двор. Подошел к верблюду, погладил бок. Верблюд ничего, только косится подозрительно и все жует.

Залез я на оглоблю, а с оглобли сел верхом между горбами.

Повернулся верблюд посмотреть, кто там копошится, а мне страшно: вдруг плюнет или сбросит на землю. Высоко ведь!

Достал я потихоньку ножницы и стал передний горб обстригать, не весь, а самую макушку, где шерсти больше.

Настриг целый карман, начал со второго горба стричь, чтобы горбы были ровные. А верблюд ко мне повернулся, шею вытянул и нюхает валенок.

Испугался я сильно: думал, ногу укусит, а он только полизал валенок и опять жует.

Подравнял я второй горб, спустился на землю и побежал cкорей в дом. Отрезал кусок хлеба, посолил и отнес верблюду — за то, что он мне дал шерсти. Верблюд сначала соль слизал, а потом съел хлеб.

В это время мама пришла, дрова выгрузили, второго верблюда вывели, моего отвязали, и все уехали.

Мама меня дома бранить стала:

— Что же ты делаешь? Ты же простынешь без шапки!

А я, правда, шапку забыл надеть. Вынул я из кармана шерсть и маме показал — целая куча, совсем как овечья, только рыжая. Мама удивилась, когда я ей рассказал, что это мне дал верблюд.

Из этой шерсти мама напряла ниток. Целый клубок получился, варежку довязать хватило и еще осталось. И теперь я хожу гулять в новых варежках. Левая обыкновенная, а правая верблюжья. Она до половины рыжая, и когда я смотрю на нее, то вспоминаю верблюда.