В. Бианки

АРИШКА-ТРУСИШКА

Колхозницы Федоры дочурку все Аришкой-трусишкой звали. До того труслива девчонка — ни шагу от матери! И в хозяйстве помощи от нее никакой.

— Слышь, Аришка,—скажет мать,— возьми ведерочко, натаскай из пруда воды в корыто — постирать надо.

Аришка уже губы надула:

— Да-а... В пруду — лягушки.

— Ну и пусть лягушки.

— Они прыгучие. Я их боюся.

Натаскает Федора сама воды, белье постирает.

— Поди, доченька, на чердаке бельишко развесь — посушиться.

— Да-а... А на чердаке паук.

— Ну и что?

— Он ползучий, я его боюся.

Махнет Федора рукой, сама на чердак полезет.

— А ты, Аришка, пока хоть в чулан сходи, холодного молока крынку принеси.

— Да-а... А в чулане — мыши!

— А хоть бы и так! Съедят они тебя, что ли?

— Они хвостатые... Я их боюся.

— Ну что с тобой, трусишкой, сделаешь?

Раз летом убирали колхозники сено на дальнем покосе в большом лесу.

Аришка от матери ни на шаг — прямо работать не дает.

Федора и придумала.

— Ты бы в лес сходила по малину. Тут малины в лесу много. Хоть лукошко набери.

Аришка сластена. К ягодам липнет, как муха.

— Где, где, мамынька, где тут малинка?

— Да вон, на опушке. Идем — покажу.

Аришка как увидела на кустах красные ягоды, так к ним и кинулась.

— Далеко-то в лес, слышь, не ходи, а испугаешься чего—меня кличь. Я ведь тут рядом буду, никуда не уйду.

— Ладно, мамынька,— отвечает Аришка, а сама и не слышала, что мать ей сказала: глядит, где ягоды больше.

Пришло время полдничать.

Только было собралась Федора за дочуркой в лес, глядь— Аришка сама идет. Все щеки у нее в красном соку, и в руках полное лукошко малины.

— Умница доченька! — обрадовалась Федора.— И где столько ягоды набрала?

— А за ручьем, в большом малиннике.

— Ишь расхрабрилась, куда забрела! Говорила ведь я тебе — далеко в лес не заходи. Как там тебя звери не съели!

— Какие там звери! — Смеется Аришка.—Один медвежонок всего и был.

Тут уж Федоре пришел черед пугаться:

— Как... медвежонок? Какой медвежонок?

— Хорошенький такой, весь мохнатенький. Носик черный, а глазки зеленые-зеленые...

— Батюшки-светы! И ты не испугалась?

— А чего его бояться? Я ему: «Здравствуй, Мишенька!» А он повернул — да драла, да на дерево от меня. Я ему кричу: «Слазь, Мишук! Ничего тебе не сделаю—только поглажу!» А он — выше. Так и не слез ко мне. Поди, и сейчас на том дереве сидит, трусишка.

У Федоры так сердце и упало:

— А в кустах, доченька, никого там не приметила?

— В кустах ходил кто-то, сучьями трещал да ворчал толстым голосом. Тоже, верно, кто малину собирал. Уж я звала, звала: «Дяденька, пособи медвежонка поймать!» Да не вышел он.

Федора только руками всплеснула!

— Да ведь это не иначе, как сама медведиха ходила, медвежонка своего берегла! И как она тебя не разорвала!

Колхозники, сколько случилось тут мужиков да парней, похватали кто топор, кто вилы, кто косу — да в лес.

В малиннике за ручьем и впрямь нашли медведицу. Только она им не далась—ушла с медвежонком.

А другой медвежонок на том дереве и сидел, куда от Аришки забрался. Его колхозники поймали, привели и Аришке подарили.

Случилось это все в прошлом году.

Теперь медвежонок с большого медведя вырос, а от Аришки ни шагу. Сама Аришка—та все еще маленькая, только еще в первый класс пошла, и над партой ее чуть видно. Но Мишку своего нисколько не боится, хоть он и страшилище—даже лошади от него шарахаются.

Теперь уж Федорину дочурку никто Аришкой-трусишкой не зовет, а все Аришей-с-Мишей величают.

Вот и пойми ее: чего она мышей-то боялась?