. . .

Накануне больших событий

. . .

На другой день, 7 октября 1942 года, все мы во главе с К. К. Рокоссовским переехали в штаб фронта, который тогда находился в деревне Малая Ивановка, в 50–70 километрах от переднего края.

3

В штабе артиллерии я застал только начальника оперативного отдела Д. Р. Ермакова. Генерал А. А. Гусаков и полковник Г. С. Надысев уехали в войска.

Ермаков работал над составлением отчетного доклада о действиях артиллерии фронта в сентябре. Мы познакомились. Помня московские отзывы о штабе артиллерии фронта, я был сдержан и, признаюсь, не очень приветлив. Хотя сам Ермаков произвел хорошее впечатление, его творчество мне не понравилось. Отчет представлял собой переписанные армейские сводки без всякого анализа фактов и каких-либо выводов. Он не отражал общей картины происшедших событий и действий артиллерии. А писать было о чем.

В сентябре, когда вражеские войска рвались к Волге, артиллеристы работали самоотверженно. Своим сокрушительным огнем они сдержали натиск танковых полчищ и нанесли им большой урон. О напряжении боев можно судить хотя бы по тому, что артиллерия 63, 24 и 66-й армий с 17 по 30 сентября израсходовала более 600 тысяч снарядов и мин всех калибров.

Да! Первый прочитанный документ не удовлетворил меня. И вообще многое мне не понравилось в штабе: ни порядок в рабочих помещениях, ни внешний вид офицеров. На Брянском фронте все было иначе. Я упускал из виду, что там обстановка была спокойнее и потому работу штаба было наладить легче. Вынужден признаться: не войдя [69] еще в курс дел на Донском фронте, я судил о вещах без учета местных условий.

К концу беседы с Ермаковым, несмотря на то что сам он оказался вполне осведомленным, мысленно я уже решил, что не оставлю его на этой должности. Конечно, меня можно упрекнуть в поспешности выводов. И упрек был бы справедлив. Много позже я и сам убедился, что Ермаков дельный, одаренный штабной офицер. Но тогда, соответствующим образом настроенный в Москве, я считал, что поступаю правильно. Нам предстояло решать трудные задачи и поэтому хотелось укомплектовать штаб офицерами, на которых можно было бы положиться с первого дня. Все же я сразу не решил окончательно, как поступить с Ермаковым, и в общих чертах изложил ему свои требования к штабу, и в частности к оперативному отделу. Ермаков подробно доложил о состоянии артиллерии. Рассказал, как распределена между армиями артиллерия резерва Верховного Главнокомандования, где находятся ее боевые порядки и многое другое. Данные были нерадостные. Привожу несколько коротких выдержек из прочитанного мною отчета за сентябрь 1942 года:

«...Вновь сформированные 5-й и 7-й гвардейские и 648-й пушечные артиллерийские полки РВГК укомплектованы тракторами из народного хозяйства, которые требуют среднего и капитального ремонта; запасные части отсутствуют. В результате полки, имея по 22–25 тракторов, не могут перевозить орудия в один рейс и буксируют по 2 орудия одним трактором».

«99-й пушечный артиллерийский полк, начатый формированием 12 сентября 1942 года, к концу месяца личным составом укомплектован только на 40 процентов, матчасть и тракторы имеет полностью, автомашин нет».

«13-я истребительная бригада имеет 30 процентов личного состава и полностью только минометное вооружение. Ее дальнейшее формирование приостановлено из-за отсутствия личного состава, материальной части артиллерии и автомобильного транспорта. Возбуждено ходатайство об отводе ее в резерв Ставки для доукомплектования».

Приведенные выдержки характеризовали только те части, которые формировались. Состояние же действовавшей артиллерии, как выяснилось позже, было еще хуже.

Генерал Гусаков и полковник Надысев должны были приехать на следующий день. Но обстановка не позволяла [70] откладывать прием дел до их приезда. К тому же А. А. Гусакову предстояло, не задерживаясь, выехать к новому месту назначения. Он должен был занять мою должность на Брянском фронте.

Приема и сдачи дел у нас так и не получилось. Когда мой предшественник прибыл в штаб, нам сразу же пришлось прощаться. Мы едва успели обменяться весьма общей взаимной информацией о состоянии артиллерии Донского и Брянского фронтов. Перед отъездом Александр Алексеевич все же успел дать мне несколько полезных советов. Мы дружески распрощались, искренне пожелав друг другу успехов.

Полковник Надысев, по-видимому, был не очень доволен сменой начальников и держался настороженно. Его манера говорить, отдавать распоряжения создавала впечатление энергичного, знающего свое дело офицера. Но характер Надысева показался мне несколько строптивым. Впрочем, меня это не очень беспокоило. Я знал, что уживусь с любым характером, лишь бы его обладатель был честным, добросовестным и хорошо знал свое дело. Первое время в наших отношениях чувствовалась некоторая натянутость, чему были свои причины.

Дело в том, что 8 октября я связался по ВЧ с Н. Н. Вороновым и просил помочь мне обновить состав штаба артиллерии фронта. Мне хотелось, чтобы на должность начальника оперативного отдела назначили из 16-й армия командующего артиллерией дивизии Н. П. Сазонова, который к тому времени был уже полковником. На должность начальника штаба артиллерии и разведывательного отдела я просил перевести с Брянского фронта моих сослуживцев полковника С. Б. Софронина и подполковника Е. И. Левита. Полностью осуществить этот план не удалось. Н. Н. Воронов без колебаний согласился перевести Сазонова, но категорически отказался откомандировать сразу двух офицеров с Брянского фронта. Он сказал, что можно прислать только одного, причем я должен сам определить, кого именно. Этот вопрос я решил не сразу. Находясь в круговороте фронтовых событий, присматривался к работе штаба и все больше убеждался, что полковник Надысев — незаурядный начальник штаба. Он оказался на редкость энергичным, работоспособным человеком и великолепным организатором.

Придя к таким выводам, я не стал больше затягивать [71] решение вопроса о новых назначениях, тем более что в наших отношениях с Г. С. Надысевым не все было благополучно. Для него не было секретом мое стремление произвести некоторую замену офицеров штаба, он воспринял это болезненно. И пожалуй, он думал не столько о себе, сколько о Ермакове, которого я из-за предвзятого мнения не сумел разглядеть и оценить по заслугам.

Итак, я решил просить о переводе с Брянского фронта подполковника Левита, а начальником штаба оставить Г. С. Надысева. О своем решении мне ни разу не пришлось пожалеть.

Георгий Семенович сколотил впоследствии великолепный штаб артиллерии, завоевавший признание войсках. Сам он не гнушался черновой работой и часто брал на себя львиную долю дел начальников отделов, когда те выезжали в войска. 15 октября к нам прибыл полковник Сазонов, и оперативный отдел получил опытного руководителя, а начальник штаба — хорошего помощника.

Итак, штаб оказался в надежных руках. Убедившись в этом, я стал чаще выезжать в войска, где знакомился с частями, руководящими артиллерийскими генералами и офицерами и на различных участках изучал местность.

. . .

* в квадратных скобках - номера страниц

Казаков В. И. На переломе. — М.: Воениздат, 1962. — 192 с.

читать всю книгу