I.

Это было в Севастополе. В подземный санитарный батальон ¹ привезли с поля боя отважного моряка-черноморца Семёна Шульгу. До сотни вражеских солдат уложил Семён. Он мстил врагу за родную Украину. Но вот подкосила героя очередь немецкого автомата. И теперь врачи боролись за то, чтобы сохранить ему жизнь. Много ночей метался и бредил раненый моряк Семён Шульга. Ни днём, ни ночью не отходила от него сухонькая седая женщина в очках, в белом халате, в белой косыночке — медицинская сестра Надежда Никаноровна. Она то и дело мочила полотенце и клала на пылающий лоб Семёна, бережно подносила к его губам кружку с водой.

Наташа, дочь врача, каждый день заглядывала в палату, в которой лежал Семён Шульга. Она ни о чём не спрашивала. Только испуганно смотрела то на моряка, то на дежурную сестру. Наташа видела, как дрожали руки моряка, лежавшие поверх одеяла. И сердце у неё сжималось от жалости к такому большому и такому беспомощному человеку.

Семён глухо стонал, метался. Потом боль спадала. Как-то раз он открыл глаза и удивлённо посмотрел на каменный потолок подземной палаты. «Где я?» — подумал он. Около кровати стояла белокурая девочка в розовом платье. Неслышно ступая, она подошла с кружкой воды. Семён стал жадно пить, но от жгучей боли снова потерял сознание.

Спустя несколько дней, когда ему полегчало, он спросил сестру:

— Скажите, сестрица, что это, в бреду показалось мне... или взаправду было? Будто видел я маленькую девочку... Подала она мне напиться...

— Нет, дорогой, это правда,— отвечала Надежда Никаноровна, радуясь, что Шульга заговорил,— это наша Наташа. Да вот и она...

II.

Дверь тихонько скрипнула, и девочка в розовом платье робко вошла в комнату.

— Теперь вы будете поправляться,— сказала девочка улыбаясь.— Папочка говорил, что вы очень крепкий человек.

— Да уж что говорить, жаловаться не могу. Сколько я немчуры угробил,— сказал Шульга, и в первый раз за много дней он улыбнулся.

Подружилась Наташа с героем-моряком и большую часть времени проводила у него. Семён лежал один и был очень слаб. Силы медленно возвращались к нему. Он оживал с приходом девочки, брал её руку. Наташа садилась на краешек кровати и начинала рассказывать новости.

— Нынешний день тихий был, немцы сбросили на город только тысячу бомб,— рассказывала Наташа.

Семён лежал, закрыв глаза. Он, может быть, и плохо слушал Наташину болтовню, но худое, измученное лицо его становилось спокойным. Наташа умолкала, думая, что он спит.

Как-то Шульга заговорил с Наташей о своей родной Украине. О белых хатах, таких уютных, под камышовыми ² крышами. Все дома в садах, и у них в саду густой вишенник. А в окна заглядывают розовые мальвы... Говорил, какая у них дома печь, разрисованная цветами и павлинами ³, какая степь и какие маки пестреют весной на ней.

— Для советского человека вся наша большая страна — любимая родина,— тихо говорил Семён,— но у каждого есть в этой большой стране дорогой утолок, краше которого нет на всём свете. Вот лежу я, Наташа, и думаю: хоть бы краем глаза посмотреть на мою Украину, соловья бы своего послушать!

В тот же день Наташа слышала, как Надежда Никаноровна говорила её отцу.

— Тоскует Шульга сильно. Томится. Не поймёшь, что его больше томит —раны или тоска.

III.

Весь вечер Наташа думала, чем бы обрадовать Шульгу. И придумала. Весной на холмах под Севастополем расцветают красные маки, такие же, как у Шульги на Украине. Наташа решила принести Шульге букет маков.

Проснулась она рано утром, торопливо оделась и выбежала из санитарного батальона.

Солнце ещё не поднялось, и воздух словно светился розовым светом. Орудийный гул слышался где-то далеко в стороне.

Наташа быстро побежала по тропочке в сторону от шоссе, по которому мчались запылённые грузовики с красноармейцами и моряками, с ящиками боеприпасов, с зенитками ⁴.

Тишина стояла над сонным морем, над холмами и вдали над городом.

Но вот гулкий грохот прокатился над морем, над горами. Вздрогнул утренний прозрачный воздух. В небе послышалось гудение самолётов. Вражеские самолёты с разных сторон кину­лись на город. Загремели зенитки.

Начался новый день. Начался новый бой.

Испуганная Наташа стояла на пригорке, прижимая к груди букет маков. Ей хотелось спрятаться, лечь лицом в траву, зажмурить глаза, зажать ладонями уши. Где-то поблизости часто-часто застучали словно палкой по доске. «Пулемёт»,— подумала Наташа и побежала в сторону, сама не зная куда. За ближним холмом грохнул взрыв. Чёрный столб земли и дыма взвился к небу. Наташа заплакала, бросилась назад и тут увидела военных, которые бежали к ней, размахивая руками, и что-то кричали. Наташа обрадовалась, побежала им навстречу и упала. Сильные руки подхватили её и понесли. Военный спросил её о чём-то. Она не расслышала, улыбнулась сквозь слёзы. У него были седые, как у папы, виски. На погонах генеральские звёздочки. Военный с девочкой на руках быстро спустился с холма на просёлочную дорогу к автомобилю. Шофёр уже сидел за рулём. Наташа забилась в уголок. Генерал сел рядом. Закурил.

— Мне надо домой,— робко сказала Наташа.

— А где же твой дом?

Наташа назвала санитарный батальон.

— Ну что прикажете делать? Двигай, Федя, в санитарный батальон.

— А я тебя знаю,— весело крикнул шофёр Наташе, не поворачивая головы,—ты докторская дочка. Мне про тебя бойцы рассказывали.

IV.

Через четверть часа Наташа сидела на диване в кабинете отца и разбирала маки. Она смущённо слушала, как отец благодарил генерала за хлопоты, которые причинила его дочка. Генерал улыбнулся и протянул Наташе крепкую, загорелую руку.

— Уж и не знаю, что тебе сказать, Наташа! Передай мой привет старшине Шульге. Я уверен, он обрадуется цветам.

И генерал вышел. Наташа посмотрела на отца. Только тут она узнала, что этот военный был тот самый знаменитый генерал, о котором в Севастополе говорили с любовью и гордостью. Николай Сергеевич, отец Наташи, сел на диван и привлёк Наташу к себе.

— Глупая, славная ты у меня девочка! — сказал он.— Но я требую, чтобы больше ты не уходила без моего разрешения.

V.

В стеклянном кувшине на тумбочке около кровати Семёна Шульги стояли огненно-красные крымские маки. Проснувшись, Семён долго смотрел на цветы, потом вдруг тихонько запел. Надежда Никаноровна стояла в коридоре и радостно говорила всем проходившим мимо:

— Слышите? Поёт Семён. Уж если запел человек — значит, легче ему стало.

Вопросы.

1. Почему запел Семён Шульга?

2. Какие бойцы могли рассказывать шофёру о Наташе? Что они могли рассказать?

3. Как Семён Шульга относился к Наташе?

4. Почему Наташу можно назвать доброй, мужественной и самоотверженной?