(Из повести «Сын полка».)

(В лесу Ваня встретил мальчика в форме кавалериста Советской Армии.)

I.

Мальчик этот был немного старше Вани. Ему было лет четырнадцать. А по виду и того меньше. Но что это был за мальчик!

Сроду ещё не видел Ваня такого роскошного мальчика. На нём была полная походная форма гвардейской кавалерии: шинель— длинная до пят, как юбка; круглая кубанская шапка чёрного барашка, с красным верхом; погоны с маленькими стременами, перекрещенными двумя шашками; шпоры и яркоалый башлык, небрежно закинутый за спину.

Лихо откинув чубатую голову, мальчик чистил небольшую казацкую шашку, почти до самой рукоятки втыкая клинок в мягкую лесную землю.

К такому мальчику даже страшно было подойти, не то что с ним разговаривать. Однако Ваня был не робкого десятка. С независимым видом он приблизился к роскошному мальчику, расставил босые ноги, заложил руки за спину и стал его рассматривать.

Но военный мальчик и бровью не повёл. Не обращая на Ваню никакого внимания, он продолжал своё воинственное занятие.

Ваня молчал. Молчал и мальчик. Это продолжалось довольно долго. Наконец, военный мальчик не выдержал.

— Чего стоишь? — сказал он сумрачно.

— Хочу и стою,— сказал Ваня.

— Иди, откуда пришёл.

— Сам иди. Не твой лес.

— А вот мой.

— Как?

— Так. Здесь наше подразделение стоит.

— Какое подразделение?

— Тебя не касается. Видишь — наши кони.

Мальчик мотнул чубатой головой назад, и Ваня действительно увидел за деревьями коновязь, лошадей, чёрные бурки и алые башлыки конников.

— А ты кто такой? — спросил Ваня.

Мальчик небрежно, со щегольским стуком кинул клинок в ножны.

— Знаки различия понимаешь? — сказал мальчик насмешливо.

— Понимаю!—дерзко сказал Ваня, хотя ничего не понимал.

— Ну так вот,— строго сказал мальчик, показывая на свой погон, поперёк которого была нашита белая лычка.— Ефрейтор гвардейской кавалерии. Понятно?

— Да! Ефрейтор! — с оскорбительной улыбкой сказал Ваня.— Видали мы таких ефрейторов.

Мальчик обидчиво мотнул белым чубом.

— А вот представь себе, ефрейтор,— сказал он.

Но этого показалось ему мало. Он распахнул шинель. Ваня увидел па гимнастёрке большую серебряную медаль на серой шёлковой ленточке.

— Видал?

Ваня был подавлен. Но он и виду не подал.

— Великое дело! — сказал он с кривой улыбкой, чуть не плача от зависти.

— Великое не великое, а медаль.— сказал мальчик,— за боевые заслуги. И ступай себе, откуда пришёл, пока цел.

— Не больно модничай. А то сам получишь.

— От кого? — прищурился роскошный мальчик.

— От меня.

— От тебя? Молод, брат.

— Не моложе твоего.

— А тебе сколько лет?

— Тебя не касается. А тебе?

— Четырнадцать,— сказал мальчик, слегка привирая.

— Ге! — сказал Ваня и свистнул.

— Чего «ге»?

— Так какой же ты солдат?

— Обыкновенный солдат. Гвардейской кавалерии.

— Толкуй! Не положено.

— Чего не положено?

— Больно молод.

— Постарше тебя.

— Всё равно не положено. Таких не берут.

— А вот меня взяли.

— И оружие дали?

— А как же! Всё, что положено. Видал мою шашечку? Знатный. братец, клинок. Златоустовский. Его, если хочешь знать, можно колесом согнуть, и он не сломается. Да это что! У меня ещё бурка есть. Бурочка что надо. На красоту. Но я её только в бою надеваю. А сейчас она за мной в обозе ездит.

Ваня проглотил слюну и довольно жалобно посмотрел на обладателя бурки, которая ездит в обозе.

— А меня не взяли,— убито сказал Ваня.— Сперва взяли, а потом сказали — не положено. Я у них даже один раз в палатке спал. У разведчиков, у артиллерийских.

— Стало быть, ты им не показался,— сухо сказал роскошный мальчик,— раз они тебя не захотели принять за сына.

— Как это за сына? За какого?

— Известно, за какого. За сына полка. А без этого не положено.

— А ты — сын?

— Я — сын. Я, братец, у наших казачков уже второй год за сына считаюсь. Они меня ещё под Смоленском приняли. Меня, братец, сам майор Вознесенский на свою фамилию записал, поскольку я являюсь круглый сирота. Так что я сейчас называюсь гвардии ефрейтор Вознесенский и служу при майоре Вознесенском связным. Он меня, братец мой, один раз даже вместе с собой в рейд взял. Там наши казачки ночью большой шум в тылу у немцев сделали. Как ворвутся в одну деревню, где стоял немецкий штаб, а немцы как выскочат на улицу в одних подштанниках! Вот было смеху! Мы их там больше чем полторы сотни набили. Рубали — всё равно как капусту.

Мальчик вытащил из ножен свою шашку и показал Ване, как они рубали немцев.

— И ты рубал? — с дрожью восхищения спросил Ваня.

Мальчик хотел сказать «а как же!», но, как видно, гвардейская совесть удержала его.

— Не,— сказал он смущённо.— Правду сказать, я не рубал. У меня тогда ещё шашки не было. Я только на тачанке ехал вместе со станковым пулемётом... Ну, и, стало быть, иди, откуда пришёл,— сказал вдруг ефрейтор Вознесенский, спохватившись, что слишком дружески болтает с этим неизвестно откуда взявшимся, довольно-таки подозрительным гражданином.— Прощай, брат.

— Прощай,—уныло сказал Ваня и побрёл прочь.

«Стало быть, я им не показался»,— с горечью подумал он. Но тотчас всем своим сердцем почувствовал, что это неправда. Нет, нет. Сердце его не могло обмануться. Сердце говорило ему, что он крепко полюбился разведчикам. А всему виной командир батареи капитан Енакиев, который его даже в глаза никогда не видел.

И тогда у Вани явилась мысль идти добиться до какого-нибудь самого главного начальника и пожаловаться на капитана Енакиева.

Таким-то образом он, в конце концов, и набрёл на избу, где, по его предположению, помещался какой-то высокий начальник.

Он сидел на мельничном жорнове и, не спуская глаз с избы, терпеливо ждал, не покажется ли этот начальник.

Через некоторое время на крыльцо вышел, надевая замшевые перчатки, офицер и крикнул:

— Соболев, лошадь!

II.

Судя по той быстроте и готовности, с которой из-за угла выскочил солдат, ведя на поводу двух осёдланных лошадей, мальчик сразу понял, что это начальник, если не самый главный, то, во всяком случае, достаточно главный, чтобы справиться с капитаном Енакиевым.

Солдат вывел лошадей на улицу через ворота и поставил их перед калиткой. Офицер подошёл к своей лошади, но, прежде чем на неё сесть, весело потрепал её по крепкой атласной шее и дал ей кусочек сахару.

Судя по всему, у него было прекрасное настроение.

— Дяденька! — услышал он вдруг чей-то голос.

Он повернулся и увидел Ваню, который стоял перед ним, вытянув руки по швам, и, не мигая, смотрел синими глазами.

— Разрешите обратиться,— сказал Ваня, стараясь как можно больше походить на солдата.

— Ну, что ж, обратись,— сказал капитан весело.

— Дяденька, вы начальник?

— Да. Командир. А что?

— А вы над кем командир?

— Над батареей командир. Над солдатами своими командир. Над пушками своими.

— А над офицерами вы тоже командир?

— Смотря над какими. Над своими офицерами, например, тоже командир.

— А над капитанами вы тоже командир?

— Над капитанами я не командир.

Глубокое разочарование отразилось на лице мальчика.

— А я думал, вы и над капитанами командир!

— Для чего тебе это?

— Надо.

— Ну, а всё-таки?

— Если вы над капитанами не командир, то и толковать нечего. Мне надо, дяденька, такого командира, чтобы он мог всем капитанам приказывать.

— А что надо всем капитанам приказывать? Это интересно.

— Всем капитанам не надо приказывать. Одному только надо.

— Кому же именно?

— Енакиеву, капитану.

— Как, как ты сказал? — воскликнул капитан Енакиев.

— Енакиеву.

— Гм... Что же это за капитан такой?

— Он, дяденька, над разведчиками командует. Он у них самый старший. Что он им велит, то они все исполняют.

— Над какими разведчиками?

— Известно, над какими: над артиллерийскими. Которые немецкие огневые точки засекают. Ух, дяденька, и сердитый же их капитан! Прямо беда.

— А ты видел когда-нибудь этого сердитого капитана?

— То-то и беда, что не видел.

— А он тебя видел?

— И он меня не видел. Он только приказал меня в тыл отвезти и коменданту сдать.

Офицер прищурился и с любопытством посмотрел на мальчика.

— Постой. Погоди... Звать-то тебя как?

— Меня-то Ваня.

— Просто — Ваня? — улыбнулся офицер.

— Ваня Солнцев,— поправился мальчик.

— Пастушок?

— Верно! — с изумлением воскликнул Ваня.— Меня разведчики пастушком прозвали. А вы почём знаете?

— Я, брат, всё знаю, что у капитана Енакиева в батарее делается. А скажи-ка мне, друг любезный, каким это манером ты здесь очутился, если капитан Енакиев приказал отвезти тебя в тыл?

В глазах мальчика мигнули синие озорные искры, но он тотчас опустил ресницы.

— А я убежал,—- скромно сказал он, стараясь всем своим видом изобразить смущение.

— Ах, вот как! Как же ты убежал?

— Взял да и убежал.

— Так сразу взял да так сразу и убежал?

— Нет, не сразу,— сказал Ваня и почесал нога об ногу,— я два раза от него убегал. Сначала я убежал, да он меня нашёл. А уж потом я так убежал, что он меня уж и не нашёл.

— Кто это он?

— Дяденька Биденко. Ефрейтор. Разведчик ихний. Может, знаете?

— Слыхал, слыхал,— хмурясь ещё сильнее, сказал Ена- киев.— Только что-то мне не верится, чтобы ты убежал от Биденко. Не такой он человек. По-моему, голубь, ты что-то сочиняешь. А?

— Никак нет,— сказал Ваня вытягиваясь.— Ничего не сочиняю. Истинная правда.

— Слыхал, Соболев? — обратился капитан к своему коневоду, который с живейшим интересом слушал разговор своего командира с .мальчишкой.

— Так точно, слыхал.

— И что же ты скажешь? Может это быть, чтобы мальчик убежал от Биденко?

— Да никогда в жизни! — с широкой блаженной улыбкой воскликнул Соболев. — От Биденко ни один взрослый не убежит, а не то что этот пистолет. Это он, товарищ капитан, извините за такое выражение, просто мало-мало заливает.

Ваня даже побледнел от обиды.

— С места не сойти! — твёрдо сказал он и метнул на коневода взгляд, полный холодного презрения и достоинства.

Потом весь вспыхнув и залившись румянцем, он стал быстро-быстро, пятое через десятое, рассказывать, как он обхитрил старого разведчика.

Когда он дошёл до места с верёвкой, капитан не стал более сдерживаться. Он смахнул перчаткой слёзы, выступившие на глазах, и захохотал таким громким, басистым смехом, что лошади навострили уши и стали тревожно подтанцовывать. А Соболев только крутил головой, прыскал в кулак и всё время повторял:

— Ай, Биденко! Ай, знаменитый разведчик! Ай, профессор!

Когда же Ваня стал рассказывать о встрече с военным мальчиком, капитан Енакиев вдруг помрачнел, задумался, стал грустным.

— Они меня, говорит, за своего сына приняли,— возбуждённо рассказывал Ваня про военного мальчика,— я у них теперь, говорит, сын полка. Я, говорит, с ними один раз даже в рейд ходил, на тачанке сидел вместе со станковым пулемётом. Потому что я своим, говорит, показался. А ты своим, говорит, верно, не показался. Вот они тебя и отослали.

Тут Ваня крупно глотнул воздух и жалобно посмотрел в глаза капитану своими наивными прелестными глазами.

— Только он это врёт, дяденька, что будто я своим не показался. Я-то своим показался, верно говорю. Они меня жалели. Да только они ничего поделать не могли против капитана Енакиева.

— Что ж, выходит дело, что ты всем «показался», только одному капитану Енакиеву «не показался»?

— Да, дяденька,— сказал Ваня, виновато мигая ресницами.— Всем показался, а капитану не показался. А он меня даже ни разу и не видел. Разве это можно судить человека, не видевши? Кабы он меня разок посмотрел, может быть, я бы ему тоже показался. Верно, дяденька?

— Ты так думаешь? — сказал капитан, усмехнувшись.— Ну, да ладно. Поглядим.

Он решительно поставил ногу в стремя и сел на лошадь.

— В ночное с ребятами ездил? — строго спросил он, улыбаясь глазами и разбирая поводья.

— Как не ездил! Ездил, дяденька.

— На лошади удержишься? А ну-ка, Соболев, бери его к себе.

И не успел Ваня моргнуть, как сильные руки коневода подхватили его с земли и посадили впереди себя на лошадь.

— К разведчикам!— скомандовал капитан Енакиев, и они помчались галопом.

— От Биденко ушёл, а от меня, брат, не уйдёшь,— сказал ординарец, крепко, но осторожно прижимая к себе мальчика.

— А я сам не хочу,— сказал Ваня весело.

Он чувствовал, что в его судьбе происходит какая-то очень важная, счастливая перемена.

Вопросы и задания.

1. Почему Ваня не хотел ехать в детский дом и сбежал по дороге?

2. Кого встретил Ваня в лесу?

3. Опишите внешний вид «роскошного» мальчика.

4. Как держались оба мальчика во время встречи?

Прочитайте по ролям отрывок «Капитан Енакиев» (за автора, за капитана, за Ваню, за Соболева).

Достаньте книгу В. Катаева «Сын полка» и прочитайте её.