В обстановке ожесточенной борьбы, развернувшейся в 60-е годы между революционными демократами и сторонниками правительства, сложилась школа поэтов «чистого искусства», которая резко противопоставила себя писателям-демократам, идейным соратникам Чернышевского и Добролюбова.

Одним из самых крупных поэтов этой школы был Афанасий Афанасьевич Фет (1820—1892).

Поэзия Фета — поэзия намёков, догадок. умолчаний; его стихи по большей части не имеют сюжета,— это лирические миниатюры, назначение которых передать читателю не столько мысли и чувства, сколько «летучее» настроение поэта.

Фет постоянно подчёркивал, что искусство не должно быть связано с жизнью, что поэту не следует вмешиваться в дела, по его выражению, «бедного мира». Истинная поэзия, утверждал он, доступна только избранным. «Благороднейшие произведения гения для тупого большинства людей вечно должны оставаться закрытыми книгами, как общество государей недоступно для черни»,— заявлял Фет.

Неполноценным ему казалось всякое художественное произведение, «имеющее какую бы то ни было тенденцию».

Некрасовской музе, «сестре народа». «музе мести и печали», Фет противопоставлял свою музу — «нетленную богиню», «в венце из роз», чуждую народу.

Заботливо храня твою свободу,
Непосвящённых я к тебе не звал.
И рабскому их буйству я в угоду
Твоих речей не осквернял,—

писал он о своей музе.

Отворачиваясь от трагических сторон действительности, от тех вопросов, которые мучительно волновали его современников. Фет ограничил свою поэзию тремя темами: любовь, природа, искусство. Ему были чужды душевные бури и тревоги. Поэт писал:

Язык душевной непогоды
Был непонятен для меня.

Любовь для него — зашита «от вечного плеска и шума жизни». В то же время любовная лирика Фета отличается богатством оттенков, нежностью и душевной теплотой. «Сердца напрасную дрожь», «мёд благовонный» любовной радости и «пленительных снов» «поэт-чародей», как себя называл Фет, живописал словами удивительней свежести и прозрачности. Пронизанная то светлой печалью, то лёгкой радостью, его любовная лирика до сих пор «золотом вечным горит в песнопенье».

Вторая тема лирики Фета — природа. «Стремясь от людей утаиться», он уходит в мир природы, стремится слиться с нею: «Меж теми звёздами и мною какая-то связь родилась». «Природы тайный соглядатай», он обладает острым поэтическим зрением и слухом; видит, как летящий «против бури» ворон «крылами машет тяжело», как «в росинке, чуть заметной», отражается солнце, слышит крики перепелов, треск коростелей, «порывистые трели» соловья. Жизнь природы не была для него тайной, и на исходе своей долгой жизни Фет имел право сказать о себе;

Покуда на груди земной
Хотя с трудом дышать я буду,
Весь трепет жизни молодой
Мне будет внятен отовсюду.

Он умел очеловечить природу, находить в ней отзвук своим настроениям и чувствам, тонко ощущал прелесть русской природы, любил красоту родного пейзажа.

Сын севера, люблю я шум леской
И зелени растительную сырость...—

писал он в стихотворении «Италия». Италии он противопоставляет свою северную родину, где «бархат степи зеленей» и где «смелей, и слаще, и задорней весенний свищет соловей». Замечательная пейзажная лирика Фета — лучшая часть его поэзии.

Бесспорным достоинством большинства стихотворений Фета, тонкого лирика в поэзии, является их певучесть и музыкальность. Эту особенность его творчества отметил великий русский композитор П. И. Чайковский. «Можно сказать,— писал он,— что Фет в лучшие свои минуты выходит из пределов, указанных поэзии, и смело делает шаг в нашу область. Это не просто поэт, скорее, поэт-музыкант».

Бегство от современной действительности нашло отражение в ряде стихотворений Фета, посвящённых древней Греции и Риму,

Защитники «искусства для искусства» пытались представить Фета преемником Пушкина. На самом же деле между вольнолюбивой поэзией друга декабристов Пушкина, чей «неподкупный голос» «был эхом русского народа», и оторванной от жизни поэзией Фета — непроходимая пропасть.

Типичным представителем школы «чистого искусства» был наряду с Фетом Аполлон Николаевич Майков (1821—1897). Отец его был талантливым художником, мать горячо любила литературу; в доме Майковых постоянно собирались писатели, художники, музыканты, издавался рукописный альманах «Подснежник», в котором принимал участие И. А. Гончаров, бывший первым учителем поэта в русской словесности.

Писать стихи Майков начал пятнадцати лет, в то же время он увлекался живописью, в которой проявлял незаурядное дарование. Позднее Майков ненадолго сблизился с Белинским и кружком «Современника». Но сближение с кружком демократа Белинского, как и сближение с кружком Петрашевского, на вечерах которого изредка бывал Майков, оказалось непрочным.

Освободительным идеям своего времени Майков остался чужд. Некрасовский призыв служить «великим целям века» Майков объявил «лживым лозунгом». «Не отставай от века» — лозунг лживый, коран толпы» — писал он. Далёкий от тех вопросов жизни, которые волновали его современников, Майков в первых своих стихах, полных мифологических тем и образов, выступил восторженным певцом древнегреческой и римской культуры. Античный мир был для него, как и для Фета, «убежищем от всяческих житейских скорбей, в том числе и гражданских». Поэта пленяли древние дворцы и храмы:

Небес глубоких праздничный простор,
Монастыри да белых вилл ограда
Под зеленью плюща и винограда...
Или луны торжественный восход
Между колонн руины молчаливой...

Мир народных страданий остался чуждым Майкову. Недаром Добролюбов причислял его к тем поэтам, которым «до народа и дела-то никогда не было». Он воспевал «царство вечной юности, вечной красоты», «гармонию небесную», «нездешнее», от действительности уходил в мечту и поэтический вымысел. Вот почему, отмечая «чистенький аристократический характер» стихотворений Майкова, Салтыков-Щедрин с присущей ему резкостью называл их «птичьими песнями», «плодом досужества», предназначенным услаждать досуги «досужих людей».

Лучшие стихи Майкова те, в которых он выступал певцом природы, тонко чувствовавшим её красоту, мастером выразительных, ясных и простых пейзажей («Зимнее утро», «Болото» и др.).

Но и пейзажная его лирика узка и ограниченна, ибо природа всегда заслоняла от Майкова человека. Он не был поэтом мысли, и поэтому стихи Майкова не способны так волновать читателя, как, например, стихи Ф. И. Тютчева, старшего современника Майкова. Но, лишённые философской глубины и значительности, стихи Майкова, как и стихи Фета, имеют другое несомненное достоинство: изящество формы и музыкальность.

Взятая в целом, далёкая от жизни поэзия Майкова явилась ярким отражением той борьбы, которая велась ревнителями «чистого искусства» против писателей-демократов, сторонников Чернышевского, утверждавшего, что «прекрасное есть жизнь».