I. УСТЬ-ХОПЕРСКОЕ ВОССТАНИЕ

Февраль 1918 года на исходе¹. Не стало на Дону атамана. Разгромлен и загажен Новочеркасск. Помутились головы у казаков - трудно стало старикам сдерживать буйную молодежь - “фронтовиков”. Уже почти повсюду на Дону Советы сменили атаманов, но свято блюдут усть-хоперцы старину, чтут старики порядки и обычаи дедовские: все еще атаман правит станицей, в домах портреты царские, казаки в погонах.

Недаром славится Усть-Хоперская станица по всему Тихому Дону, и орлы, и коршуны вылетали из нее: и славный атаман генерал Каледин, и лихой казак Кузьма Крючков², и печальной памяти “красный атаман Дона”, “президент Донской Советской республики” подхорунжий Подтелков.

Слывет станица в округе “контрреволюционной” и “белогвардейской”, но пока еще не решаются красные власти круто расправиться: боятся трогать это “осиное гнездо”.

Шлет из Усть-Медведицы³ окружной комиссар, бывший войсковой старшина Филипп Миронов⁴ грозные приказы: упразднить атамана и избрать Совет, грозит в случае неповиновения прислать карательный отряд. Мнутся старики, но делать нечего, предложили станичному атаману называться “председателем” -плюнул старик и отказался. Попробовали выбирать -нет охотников представлять Советскую власть. Наконец уговорили подхорунжего Атланова: “Если и ты откажешься - мужика назначут”. Довод основательный.

С выбором Совета жизнь потекла как будто по-прежнему, только на майдан стали являться “иногородние”; зазвучали непрерывные речи о равенстве, о раздаче казачьей земли мужикам, об уравнительно-трудовом землепользовании; стали читаться декреты и приказы всякого рода, ничего доброго не сулившие казакам, и т. п.

Долго крепились казаки, слушая наглые речи “хохлов”, один из которых, сапожник Капустин, разошелся вовсю и, убеждая упрямых стариков, сказал: “У вас, старики, бороды длинные, да головы глупые!”. Это переполнило чашу терпения - сорвался с места урядник Осин, ударом кулака сшиб нахала с трибуны, старики подхватили и, избив до полусмерти, выбросили из станичного правления.

Дня через три Осин и еще три казака были вызваны окружным комиссаром товарищем Мироновым в Усть-Медведицу на расправу. Заупрямились старики, не желая выдавать, и только угроза прислать карательный отряд и взять силою заставила отпустить Осина.

По прибытии в окружной Совет Осин был избит, предстал перед революционным трибуналом и, отсидев около двух недель в тюрьме, возвратился домой.

Декреты, вызывающее поведение иногородних, случай с Осиным создали настроение неудовольствия, обиды, боязни за будущее; это чувство росло, ширилось, вызывая острую ненависть к новым порядкам. Чувствовалось, что наступила пора использовать это настроение. Почва для работы была благоприятна. Нужна только искра.

***

Распустив по приказанию донского атамана Каледина по домам в бессрочный отпуск, с оружием, приведенный мною с Румынского фронта 3-й Донской казачий Ермака Тимофеева полк, я 15 февраля 1918 года из станицы Глазуновской переехал в станицу Усть-Хоперскую, где и поселился в уединенном доме. Редко показываясь, внимательно следил за развивающимися событиями. Не вмешиваясь открыто в станичную жизнь, имея общение лишь с верными людьми, по большей части моими сослуживцами по 3-му полку, я с их помощью образовал небольшое ядро с целью поддерживать и развивать антибольшевистское настроение и направлять волю станицы к желаемой цели. На хуторах по указанию прапорщика Щелконогова и его отца К.Т. Щелконогова были намечены верные, твердые и убежденные люди, по большей части старики и выборные, которые изредка тайно приезжали ко мне по одиночке для доклада, обмена мыслями и получения инструкций. Здесь им объяснялись и толковались декреты и распоряжения красных властей, гибельные последствия этих декретов для казаков, необходимость и возможность сопротивления проведению их в жизнь, объяснялись события на Украине⁵ и значение их для Дона, положение на фронте, непрочность Советской власти и т. п.

Получив более или менее полную информацию, они возвращались домой, делились со своими хуторянами полученными сведениями, являясь вместе с тем и серьезными оппонентами заглядывавшим иногда на хутора с целью большевистской пропаганды гастролерам из Усть-Медведицы.

Кроме того, связь с хуторами постоянно поддерживалась при помощи многочисленных моих сослуживцев по 3-му полку.

Работать в более широком масштабе можно было только при помощи и через съезды хуторских Советов, невидимо руководя их работой и обращая постановления их в замаскированные воззвания к сплочению, сопротивлению и, наконец, к открытому неповиновению и восстанию с оружием в руках против Советской власти.

Узнав о времени и цели съезда хуторских Советов и о предполагаемых к обсуждению вопросах, я на отдельных клочках бумаги писал резолюции к будущему постановлению съезда по интересующим нас вопросам, а затем свой человек ехал в соседние хутора и передавал верным людям готовые решения, обыкновенно одному лицу только одну резолюцию, давая при этом, конечно, соответствующую инструкцию. Являясь на сход, выборный после дебатов просил слова и предлагал резолюцию, читая ее по бумажке. Гладко написанные фразы, отвечающие настроениям казаков, обычно принимались почти без изменения криками “В добрый час” и заносились в протокол решений съезда.

Таким образом была провалена объявленная Мироновым мобилизация: “Не отказываемся от мобилизации, но требуем роспуска и удаления красной гвардии из Усть-Медведицы и выдачи предварительно оружия на руки подлежащим мобилизации”.

Затем на приказ о сдаче казенного оружия съезд ответил, что оружия в станице вообще очень мало и что оно необходимо для защиты станицы от появившихся на севере банд.

Наконец было сделано постановление (следствие ареста и избиения урядника Осина), что в будущее время арест усть-хоперского гражданина может быть произведен только с разрешения местного Совета, а если кто-либо будет арестован усть-медведицкими властями, то немедленно всем выборным с хуторов явиться на сход в Усть-Хоперскую с оружием и привести с собою каждому по пяти вооруженных казаков (хуторов в Усть-Хоперской станице свыше 30).

В каждом постановлении делалась приписка: “В целях поддержания связи разослать копии во все станицы округа для сведения”.

Говорят, что, читая усть-хоперские постановления, товарищ Миронов приходил в бешенство, кричал, рвал постановления, грозил карательным отрядом, но... дальше слов дело пока не шло.

Таким образом, забронировав себя последним постановлением от активного вмешательства усть-медведицких властей, Усть-Хоперская станица, получив название “контрреволюционной” и “белогвардейской”, стала недвусмысленно готовиться к восстанию.

— Вот отпахаемся и начнем, - говорили казаки. Но время шло, наступали праздники Св. Пасхи, чувствовалось, что если не начнем, то будем арестованы, ибо слухи уже проникли в Усть-Медведицу и местные шпионы-большевики усиленно зачастили свои визиты в окружной Совет к Миронову.

Ждать больше нельзя, все готово, нужен только толчок, только искра .

Оружие, посланное из Усть-Медведицы в крестьянскую слободу Чистяковку и перехваченное казаками хутора Каледина, и явилось этим толчком: “Советская власть вооружает "хохлов" против казаков!” - пронеслось по всем хуторам станицы; это переполнило чашу терпения и открыло глаза даже благожелательно смотревшим на Советскую власть.

Что же в это время делалось за пределами Усть-Медведицкого округа? Что делалось на Украине? Что делалось на юге Дона?

В этом отношении Усть-Хоперская была совершенно отрезана от остального мира - никаких сведений, никаких слухов. По советским данным, все обстоит благополучно, все тихо, все довольны. В последнее время даже газеты, из которых раньше можно было почерпнуть кой-какие сведения о событиях на Украине, стали задерживаться большевиком-почтмейстером. Правда, промелькнули было слухи, что в Новочеркасске что-то было на Пасху⁶, что немцы подходят к Каменской, а ездившие в Обливы за солью казаки хутора Каледина говорили, что слышали будто бы орудийную стрельбу к юго-востоку от станции Обливской (Суровикино), но сведения эти были какие-то робкие, неуверенные, проверять их было трудно и небезопасно, и поэтому они быстро заглохли. Местный же почтмейстер, ярый сторонник Советской власти, заявлял всем, что все это вздор, что всюду спокойно и Советская власть установилась прочно и твердо.

На 24 апреля был назначен съезд Советов станицы. Если и это собрание кончится без результата, то ждать больше нечего. Лошади готовы, отдохнули, перекованы, в сумах заготовлены патроны и провизия: надо уходить на Украину, тем более что получено тайное предупреждение от одного из членов Усть-Медведицкого окружного Совета, что на днях из Усть-Медведицы в Усть-Хоперскую будет отправлена вооруженная команда для производства арестов, причем я должен быть арестован в первую голову.